«Как после Чернобыля»: что на самом деле произошло под Северодвинском

И почему об этом мало кто знает.

Восьмого августа на полигоне в Неноксе под Северодвинском (Архангельская область) произошел взрыв. Погибли семь человек: пять сотрудников Росатома и двое военнослужащих. Но информация о том, что случилось в тот день, стала появляться существенно позже, и полной ясности на этот счет нет до сих пор, пишет Север. Реалии.

3 сентября стало известно, что радиационный фон возле двух понтонов, пострадавших от взрыва, превышает норму в несколько раз. Об этом сообщает агентство "Беломорканал", журналисты которого измерили уровень излучения в этом месте. При этом издание перечисляет сразу несколько версий того, что именно могло случиться в Неноксе. Эти версии фигурируют в разных источниках, и ни одна из них по-прежнему не подтверждена официально.

Фигуры умолчания

Изначально утверждалось, что во время испытаний взорвалась "ядерная батарейка". "Трагедия произошла в период работ, связанных с инженерно-техническим сопровождением изотопных источников питания на жидкостной двигательной установке", – говорилось в официальном сообщении Росатома. Не сразу появилась информация о погибших. Как и о повышении радиационного фона в Северодвинске. Только 10 августа, через два дня после ЧП, Росгидромет сообщил, что в городе мощность дозы гамма-излучения была превышена в 4-16 раз по сравнению с нормой, но за несколько часов радиационный фон нормализовался.

Дальше вновь последовало молчание. Никак не объяснялась одновременная остановка вскоре после аварии станций радиационного мониторинга в Дубне, Кирове, Алтайском крае и на Чукотке. А вскоре стало известно, что сотрудников больницы, куда доставили пострадавших с полигона, не предупредили, что пациенты облучены и загрязнены радионуклидами. С ними контактировали не менее 90 человек.

Информация о том, что случилось на полигоне под Северодвинском, стала появляться спустя почти три недели после взрыва. 26 августа Росгидромет сообщил, что "состав проб, отобранных в Северодвинске, показал наличие короткоживущих техногенных радионуклидов, которые являются продуктами инертных радиоактивных газов". В сообщении ведомства упоминается об изотопах стронция, двух изотопах бария и его дочернего радионуклида лантана. В тот же день норвежский эксперт по ядерной безопасности Нильс Бемер заявил: присутствие таких радионуклидов не оставляет сомнений: в Неноксе произошел взрыв ядерного реактора. Однако постпред РФ при международных организациях в Вене Алексей Карпов тогда же сообщил, что "случившаяся трагическая авария не имеет никакого отношения к ядерным испытаниям" и что "никакой опасности жизни и здоровью населения в связи с инцидентом 8 августа под Северодвинском нет".

"В этой связи хотели бы поинтересоваться, на каком основании и для какой необходимости нас просят предоставить информацию о случившемся 8 августа?" – сказал он.

О том, почему мы так мало знаем, что случилось под Северодвинском, и какими могут быть последствия ЧП – интервью с Андреем Ожаровским, инженером-физиком, экспертом программы "Безопасность радиоактивных отходов" Российского социально-экологического союза.

Все с самого начала знали, что взорвалось

– Андрей Вячеславович, объясните людям, далеким от физики: выводы Нильса Бемера о взрыве ядерного реактора и заявления Алексея Карпова об отсутствии опасности для людей – взаимоисключающие?

– Карпов – дипломат, у него своя работа, и я бы не стал комментировать сказанное им. Что касается своевременности заявлений, здесь важно только одно. Не имеет никакого значения, какая именно секретная штука там взорвалась – ракета, комета или торпеда. Военные имеют полное право хранить свои военные тайны. Но если радионуклиды после взрыва вышли в окружающую среду, надо немедленно оценить их опасность для здоровья людей и принять меры для минимизации последствий. У нас законом установлен запрет на сокрытие информации о состоянии окружающей среды. Хороший закон, принятие которого во многом продиктовано аварией в Чернобыле. Он и принимался именно для того, чтобы ни у кого – ни у Минобороны, ни у Росатома – не было желания преуменьшить последствия своей деятельности.

– Почему заявления о ЧП на полигоне делаются с опозданием? Не хватало данных?

– И Росатом, и Минобороны с самого начала прекрасно знали, что у них взорвалось и какие именно радионуклиды вышли в окружающую среду. Задача у них в тот день, 8 августа, была очень простая – рассказать об этом обществу. Но они этого не сделали. Причины… Думаю, они очевидны. Гражданское общество у нас слабое, власть считает себя выше народа, да и некоторые корпорации тоже. У Росатома, например, выходит газета, которая называется "Страна Росатом", как будто они не в одной стране со всеми живут. Атомщики продолжают культивировать образ самих себя как неких сверхлюдей – и это еще с Лаврентия Берии идет, который, как известно, был первым руководителем советского атомного проекта…

Так что здесь мы видим не нехватку данных, а традиционное для нашей страны умолчание. Как после Чернобыля. Как после взрыва хранилища радиоактивных отходов в Томске в 1993 году. Как после аварии на Ленинградской АЭС в 1975-м… Перечислять такие случаи можно десятками. После любой радиационной аварии у нас следуют попытки: А – заболтать и Б – преуменьшить последствия.

Цена лжи – здоровье людей

– По вашему мнению, последствия ЧП в Архангельской области сопоставимы с перечисленными авариями?

– Чем эта авария отличается от других – в данном случае все же сработали автоматизированные системы контроля радиационной обстановки (АСКРО) и выдали информацию о гамма-излучении, сопровождающем альфа- и бета-распад. То есть уже было ясно, что через несколько часов после взрыва прошло радиоактивное облако над Северодвинском. Но эти станции хотя и быстрые, но довольно примитивные и информации об изотопном составе не дают. А его важно знать, чтобы предсказать, как те или иные изотопы поведут себя в окружающей среде, чем они могут быть опасны для здоровья людей и какие меры защиты нужно предпринять.

Сейчас вот про гамма-фон говорят, что его повышение было краткосрочным. Говорят правильно, но неверно делать вывод, что это безопасно. Жители Северодвинска, которые в момент прохождения облака находились на улице или, не дай бог, занимались спортом на свежем воздухе, получили внутрь себя радионуклиды. И людям, вдохнувшим их, в общем все равно – короткоживущие они или долгоживущие. Более того, короткоживущие в этом случае опаснее – они быстрее распадаются, и человек за короткое время получает внутреннее облучение.

– Последнее сообщение Росгидромета с перечислением изотопов в полной мере дает представления о последствиях взрыва?

– Действительно, это ведомство наконец-то, через три недели после аварии, опубликовало информацию о трех с половиной изотопах. "С половиной", потому что лантан – дочерний продукт бария. В сообщении Росгидромета подчеркивается, что это короткоживущие изотопы. Но короткоживущие изотопы – те, которые только что произведены. А произвести их мог только ядерный реактор (на всякий случай напомню: в основе его работы – цепная реакция деления ядер урана или плутония). И у меня, как и у многих экспертов (в частности, об этом говорится в заявлении Гринпис России), есть большое подозрение, что перечислены далеко не все радионуклиды, вышедшие в окружающую среду. Не бывает такого, чтобы при аварии вышли только три изотопа, а другие остались. Я подозреваю, что изотопов было около 2000, и не только короткоживущих, но и тех, что имеют период полураспада год и более.

– Почему же сейчас упоминают только три?

– Странно говорить такое об изотопах, но эти три – самые "удобные" для власти. Раз короткоживущие – можно с чистой совестью сказать: ну все, их больше нет. Ну да, они пролетели над Северодвинском, кого-то облучили, это, конечно, плохо, но сейчас-то все хорошо. Но тогда где остальные? Очевидно, следы этих радионуклидов надо искать в воде и в пище. Напомню, авария произошла в Белом море. А оно продуктивное – там ловят рыбу, там собирают морскую капусту. То есть сейчас цена лжи – если мы в очередной раз имеем с ней дело – это здоровье людей, которые, поверив официальным заявлениям, продолжают есть рыбу из Белого моря.

И еще один очень важный момент. Нам назвали изотопы, но ничего не сказали об их количестве. Сколько было беккерелей (единица измерения активности радиоактивного источника. – Прим. ред.) на квадратный метр выпадения? Или – сколько радиоактивных веществ содержалось в кубометре воздуха? В заявлении Росгидромета этих данных нет. Вроде сообщение опубликовали, а по сути там ничего не написано. Без цифр никто не может сказать, опасно это или нет. Может быть, там, действительно, следовые концентрации и не о чем говорить. А может быть, серьезные превышения. И вот это "может быть", по моему опыту, появляется именно тогда, когда хотят что-то скрыть или преуменьшить.

Секретность дороже жизни людей

– Ситуация с врачами, которых не предупредили об облученных пациентах, очевидно, говорит о том же?

– Да, это то же самое. Вопрос о медицинских последствиях случившегося – не ко мне, я не доктор. Могу лишь сказать, что безопасных доз радиации не бывает.

Если не было конкретной задачи скрыть информацию, то в чем проблема сказать врачам – осторожно, это люди с радиационного полигона? Никто бы тем самым ничего не рассекретил – все знают, что в Неноксе проходят испытания. Врачей со всех точек зрения обязаны были об этом предупредить – и с этической, и с медицинской. Представьте, что в больницу привозят чернобыльских пожарных и не говорят врачам, что они облучены! А ведь отсутствие такой информации не только ставит под угрозу здоровье медиков, но и снижает шансы на спасение пострадавших при взрыве. Страна опять оказалась в дочернобыльской эпохе, когда секретность превыше всего, а жизнь человека стоит мало.

– Про остановку четырех станций радиационного мониторинга тоже никто ничего толком не объяснил…

– И я не объясню. Но я не верю в случайные совпадения. Прямо я никого не могу обвинять, но в существующем контексте почти одновременная остановка сразу четырех станций в разных регионах выглядит по крайней мере подозрительно. Может, причиной тому как раз опасения, что станет известно не только про три изотопа, но и про остальные? Конечно, не пойман – не вор, но уж больно все один к одному.

– На фоне этого "умолчания" в СМИ появились версии, что радиоактивное облако из Архангельской области двинулось дальше – на восток страны. Такое действительно возможно?

– Безусловно, и фукусимский йод через Америку долетел до Европы, но в ничтожных концентрациях. Так что говорить, что облако долетело до Сибири, в этом смысле корректно. Ветер во время испытаний действительно дул в восточном направлении. Не исключено, что и дата для них была выбрана специально: атмосферные условия при проведении испытаний учитываются, и, возможно, западного ветра и дожидались, чтобы в случае чего радиацию не отнесло в сторону Норвегии и Финляндии.

– То есть взрыв под Северодвинском теоретически может "откликнуться" и в других регионах страны?

– Сейчас информация о вышедших в окружающую среду радионуклидах – фрагментарная. Оценить реальную опасность можно будет, только если сведения будут полными.

Но даже если концентрация радиоактивных веществ над Северодвинском была невелика, а дальше облако постепенно "разбавилось", риски для людей остаются. Безопасных радионуклидов не бывает – только в Росатоме любят об этом говорить. Попадание радионуклидов в организм не обязательно приводит к заметным индивидуальным эффектам. Но есть такое понятие – стохастические эффекты: речь идет о так называемой коллективной дозе, которая складывается из индивидуально полученных доз. Если под радиоактивное облако попало огромное население – миллионы людей – заболеют, конечно, не все. Облучение скажется, возможно, на небольшом проценте населения. Но с учетом числа жителей это будут сотни и тысячи заболевших. И это практически неизбежно.

Но пока людям продолжают врать. И тут уже никто нам не поможет. Западу все это абсолютно безразлично. Там, кому надо, и так знают, что именно у нас не полетело, – об этом они осведомлены лучше нас. Но это не задача западных разведок – информировать российское общество. Поэтому выход один – требовать раскрытия информации от Минобороны, Росатома, Росгидромета... Объяснять, что любой выброс радионуклидов опасен. И что раскрытие состава выбросов ни в коей мере не рассекретит ту секретную хрень, которая там взорвалась.

Но, видимо, утаивание правды от сограждан – для кого-то синоним защиты чести мундира. Мы же, к сожалению, допускаем, что к нам относятся как к людям третьего сорта, которым правды можно и не говорить.