Как донбасский уголь через Беларусь попадает в Европу

Миллиарды на этом зарабатывают российские олигархи и спецслужбы.

Они торгуют углем и другим сырьем, добываемым на охваченном войной украинском Донбассе. Это удалось выяснить журналисту Томашу Форро и его польским коллегам — Каролине Баца-Погоржелской и Михалю Потоцкому. В первой части репортажа-расследования для чешского издания Dennikn, (перевод - inosmi.ru) они описывают мошеннические механизмы, позволяющие продавать краденый уголь заказчикам буквально по всему миру, в том числе чешским компаниям.

Экономика военной зоны в Восточной Украине похожа на параллельную реальность, которая невидимо пронизывает рутину боевых операций и проступает сквозь страдания мирных жителей. Экономика способна влиять на организованное насилие войны, а война, в свою очередь, сказывается на экономике. Но в конечном счете бизнес живет по собственным законам.

Солдатам, как и их командирам, как правило, к этому добавить нечего. Можно жить в окопах каждый день, разбираться во всех важнейших секторах и знать тех, кто ими управляет по обе стороны фронта. Но все равно можно так и не постичь очень важный аспект всего конфликта, который, однако, проявляет себя не на поле боя, а глубоко в тылу.

Поезда тихо покидают оккупированные территории, чтобы уже через пару недель с поддельными документами оказаться в Центральной Европе или где-нибудь еще. Там их разгружают на местных шахтах и заводах. Деньги, которые платят наши фирмы, оседают на банковских счетах олигархов, наживающихся на войне, и торговцев оружием. Так финансово подпитывается военное безумие на Восточной Украине. Поезда покидают Донбасс непрерывно, и каждый день их насчитываются десятки.

Как угольные олигархи начали войну

Донбасские шахтеры когда-то зарабатывали по местным меркам большие деньги. Бывало, по 700 и даже больше долларов в месяц. Ситуация несильно ухудшилась даже после начала войны и перед украинской блокадой. Тогда на месячную зарплату еще можно было выжить. Сегодня же они рады и 150 долларам, но случается, что зарплату им задерживают на многие месяцы.

Их рассказы полны горечи. Несмотря на мозоли и на то, что они рискуют жизнью, спускаясь на сотни метров под землю, они не могут прокормить свои семьи.

Нового оборудования им не дают. Деньги, которые зарабатывает владелец шахты, идут не на улучшение тяжелейших условий жизни остальных жителей оккупированных территорией. На эти деньги живут только высокопоставленные сепаратистские чиновники и офицеры. Но, главное, за счет этих средств растут счета подставных компаний, которые контролируют всю экономическую деятельность в этом регионе.

Когда-то богатые и привилегированные донецкие шахтеры под властью сепаратистов превратились в разочарованных батраков, живущих на грани нищеты.

Некоторые детали эмоционального рассказа шахтеров оказались очень важными. Они эмпирически подтвердили информацию от высокопоставленного сотрудника чешской угольной промышленности, которого я встретил через несколько месяцев. Он назвал поставки угля с востока в чешскую тяжелую промышленность крайне сомнительными. По его словам они носят случайный характер, что вообще не свойственно этому бизнесу. Он также отметил, что, как правило, чешские заводы, перерабатывающие уголь, подписывают контракты о его поставках на несколько лет вперед, чтобы обеспечить его бесперебойное поступление.

А что касается угля сомнительного происхождения, он почти всегда поступает в виде нерегулярных и случайных партий. Кто-то втайне договаривается с представителем шахты, и состав с дешевым углем приходит без каких-либо договоров. Таким образом, история шахтера, который без дела сидит целыми днями на кухне в своей раздолбанной многоэтажке и ждет звонка от начальника смены, обрела новый характер.

Моим последним респондентом стал военнослужащий донецкой армии, который в 2018 году охранял железнодорожный мост к востоку от Донецка. В том регионе — множество антрацитовых шахт. Во время службы он, как и его коллеги, спал прямо на путях. «Видел ли я составы с углем? Слушай, каждый день там проезжали десятки таких составов. Бывали дни, когда мы боялись перейти пути, потому что составы проносились мимо каждые пять минут».

Солдат добавил, что вагоны были наполнены углем, как правило, наполовину, поэтому его каждый раз удивляло такое неэффективное использование вагонного пространства. Как мы вскоре узнали, он просто не понимал специфики процесса, при котором происхождение донбасского угля при пересечении границы с Российской Федерацией чудесным образом меняется на российское.

В поисках поездов

Мои попытки непосредственно проследить за передвижениями составов с углем прямо в Донецкой Народной Республике провалились. Поэтому через несколько дней я пересек границу с Россией, чтобы попробовать поискать там, но уже в более спокойной обстановке.

В близлежащем российском городе Ростов-на-Дону я арендовал машину. Самую плохую из всех, которые мне удалось найти — облезлую Ладу Калину с разбитым передним зеркалом. Владелец сервиса протестовал, но я заплатил ему наличными, и мы оба остались довольны. Я без ведома властей получил машину, на которую местная дорожная полиция даже не взглянет. А хозяин получил чистую прибыль, которой ему не придется делиться с налоговыми органами.

С того момента я на своем изнуренном «железном коне» каждый день объезжал приграничные городки, через которые из Донецка ведет единственный железнодорожный путь вглубь России. Я искал то же, что искал и на оккупированной территории — вагоны с антрацитом.

И я находил их каждый день. Они стояли на запасных путях недалеко от шоссе, по которым я кружил по нескольку раз подряд. Стоящие составы я также видел в заспанных придорожных городках и под железнодорожными виадуками, где я случайно останавливался под предлогом, что у меня сломалась машина.

В городах побольше следить за составами было намного труднее. В плотно застроенных зонах обзору мешали металлические заборы и антишумовые заграждения, которые тут возвели явно недавно. Неудивительно. По этой железной дороге не только вывозится контрабанда с Донбасса, но и, судя по сотням фотографий и видео, сделанным случайными свидетелями, по тем же путям в обратном направлении российская армия везет к линии фронта тяжелую боевую технику.

Как кровавый уголь с Донбасса становится российским

За несколько поездок я многого насмотрелся. Составы, груженные углем, на этой трассе разумно не объяснить иначе, как тем, что этот уголь — с Донбасса. От границы и до морского порта Таганрога нет ни одного железнодорожного перекрестка. По дороге нет ни шахт, ни заводов, куда уголь можно было бы везти из других регионов России. Несмотря на этот неопровержимый эмпирический факт, мы располагаем транзитными документами из стран Центральной Европы, согласно которым уголь, привезенный составами на наши европейские предприятия, происходит именно из этого российского региона.

Местом происхождения, указанным в этих документах, часто служит Гуково или Успенка. И то, и другое является железнодорожным и шоссейным переездом между Россией и оккупированным Донбассом. Менее известное Гуково — въезд в Луганскую область, а Успенка — в Донецкую. Но самое главное, что ни на одной из этих маленьких станций нет мощностей для погрузки угля, инфраструктуры и складов, где это можно было бы делать.

Каролина нашла еще более убедительные доказательства того, что документы, сопровождающие составы, которые идут в наши страны, поддельные. Согласно многим документам, которые ей удалось получить, составы перевозили не антрацит, а кокс. Это высоко модифицированный угольный продукт, который после добычи минералов из шахты получается на специальном комбинате — коксовом заводе, благодаря чему повышается теплотворность, но и хрупкость продукта. Кокс можно грузить только с помощью специальных конвейерных лент, иначе он крошится и теряет ценность. Достаточно бегло взглянуть на спутниковые снимки обеих станций, чтобы понять: там подобного оборудования нет и в помине.

Свет на эту тайну пролила расследовательская статья портала Inforpost. Его авторы следили за происходящим на станции Успенка на протяжении нескольких месяцев. Они наблюдали не только лично, но и с помощью цифрового оборудования, отслеживая каждый состав.

Им удалось выяснить намного более шокирующие вещи. Только в конце июня 2019 года на этой станции было зарегистрировано 7 тысяч 757 вагонов. За один день, 20 июня, через эту станцию прошло (невероятно!) 5 тысяч 258 вагонов. Как подсчитали авторы статьи, если средняя длина одного грузового состава достигает 1300 метров, то означенное количество вагонов должно протянуться на 65 километров. Но в Успенке всего четыре запасных пути, куда входит максимум 36 — 62 вагона. И, как мы уже знаем, там нет других веток или оборудования для погрузки или разгрузки угля или другого тяжелого материала.

Журналисты из Inforpost интересовались не только углем. Они выяснили, что таким образом с Донбасса вывозится не только антрацит, но и другая продукция, в том числе сталь с донбасских заводов.

Этим объясняется огромное количество вагонов, которое не объяснить только торговлей углем. В прошлом году донбасские составы приходили так часто, что приводили к длительным простоям исключительно российских поездов.

Последний штрих к общей картине цепочки поставок мы смогли сделать благодаря нашим контактам в энергетическом секторе и специалистам-железнодорожникам с Украины и из России, которые без огласки наблюдают за нелегальным угольным бизнесом вот уже несколько лет. Они располагают спутниковыми снимками трассы, доступом к электронным системам российских железных дорог, а также общаются с теми, кто работает непосредственно на местах.

Им удалось выяснить, что после добычи на официальных шахтах или копанках уголь погружают в составы на оккупированных территориях. Потом они беспрепятственно пересекают границу с Российской Федерацией, минуют забытые станции Успенка и Гуково и останавливаются на станциях покрупнее, где есть оборудование для манипуляций с грузом.

Там подделывается (или легализуется) их первоначальная документация. Углю приписывается фиктивное происхождение: якобы он был добыт на одной из российских шахт. Чаще всего указанная шахта либо уже давно не используется, либо приносит намного меньше угля, чем написано в железнодорожных накладных (а речь идет об огромных объемах).

С этого момента состав приобретает совершенно легальный статус и без проблем и лишних вопросов пересекает всю Восточную Европу. Пройдя несколько границ, груз доставляется к нам или в один из российских портов, откуда на грузовом корабле его везут в другие страны мира.

Но и это еще не все. Уголь из разных регионов обладает своим химическим своеобразием. Зная его, можно составить приблизительное представление о том, откуда происходит этот уголь. Например, антрацит, добытый в Сибири, содержит около 0,5 — 0,6 процентов сульфитов и является одним из самых чистых в мире. Что касается донбасского угля, то в нем содержится зачастую более одного процента сульфитов.

Перекупщики придумали решение: состав покидает Донбасс, загруженный местным углем всего на две трети, а на российских станциях в него досыпают уголь из совершенно другого региона. Состав породы таким образом нивелируется, и при химическом анализе уже невозможно установить его точное происхождение. Скорее всего, именно это и удивило донецкого солдата, который во время своей службы на донецкой железной дороге наблюдал за тем, как мимо непрерывно проходят на половину заполненные вагоны.

Эту «технологию» нам удалось подтвердить сразу у нескольких источников, и в целом этому соответствует наполненность вагонов, которые я видел во время своих поездок по приграничным железнодорожным станциям.

Интернационал потомков российских гибридных войн

Если говорить о коммерческой структуре этой мошеннической схемы, то в ней тоже несколько звеньев, которые очень усложняют ее разоблачение. В начале фигурируют торговые субъекты, которые на оккупированной территории Донбасса фактически (и нелегально) контролируют все работающие шахты, а также металлургические заводы и комбинаты по переработке угля. Но формально все они принадлежат компаниям, зарегистрированным в Южной Осетии.

Впоследствии Михаль проверил этот механизм в Грузии. Южная Осетия в рамках Грузии является таким же сепаратистским регионом, подконтрольным России, как и Донбасс в рамках Украины. Есть только одно отличие: после войны 2008 года Россия официально признала существование Южной Осетии как международного субъекта (хотя почти ни одна другая страна мира этого не сделала).

Что касается республик на Донбассе, то их официально не признает даже Россия. Поэтому донецкие и луганские компании регистрируются в Южной Осетии, благодаря чему могут официально работать по всей Российской Федерации, а также выходить на международные рынки.

Именно так украинские сепаратисты, против которых формально действует эмбарго, получают доступ в цивилизованный мир, экспортируют туда свою продукцию и работают так же, как и любой другой коммерческий субъект в том или ином уголке мира.

Фирмы, зарегистрированные в Южной Осетии, таким образом, выступают в качестве посредников при легализации торговых и финансовых потоков, потому что прямо на Донбасс извне нельзя отправлять даже банковские переводы. Благодаря этому между двумя несуществующими государствами ведется оживленная торговля. Поэтому когда я приезжаю в Донецк, я каждый раз вижу рядом с роскошными местными отелями автомобили с экзотическими южноосетинскими номерами и их владельцев.

Но в Южной Осетии цепочка посредников только начинается. Осетинские фирмы принадлежат подставным компаниям из Великобритании и заокеанских налоговых оазисов. Благодаря этому их реальных владельцев — пророссийских олигархов — не так просто вычислить.

Затем в цепочку вступают десятки российских посредников — угольных брокеров, которые торгуют и легальным и нелегальным углем и которые на станциях внутри России организуют уже упомянутые переотправки и добавление «чистого» угля. От них поставки направляются реальным российским компаниям, которые сотрудничают с зарубежьем. Они отправляют смешанный антрацит, кокс и другие виды угля на запад в Европу и в другие регионы мира.

В целевых странах уголь получает конечный потребитель, но чаще порода попадает в руки местных посредников, которые тоже являются частью первоначальной схемы. Но о них чуть позднее. Эта изощренная система кажется непроницаемой, однако ее отдельные звенья оставляют следы, в том числе в информационных системах железных дорог, в накладных и таможенных документах.

Нередко сведения о реальных собственниках можно получить из торговых реестров. Случается, что информацию публикуют также журналисты и активисты: не только российские, но и те, кто проживает на оккупированных территориях. Все они являются постоянными свидетелями махинаций и грабежа местного населения их руководством.

Донбасская промышленность в руках одного человека

В поисках людей, которые стоят в начале всей цепочки и контролируют ее, мы, казалось бы, вернулись к тому, с чего начинали — к мелкому производителю Сергею и его крупным проблемам годичной давности. Как раз тогда, когда донецкие железные дороги перестали транспортировать его уголь, российские и польские СМИ обнародовали сообщение о телеграмме Министерства экономического развития Российской Федерации. В телеграмме руководству РЖД запрещают принимать составы с углем из сепаратистских республик от всех субъектов. За исключением одного.

Называется он Газ-Альянс и зарегистрирован в Нижнем Новгороде. Капитал компании составляет всего тысячу долларов, а в штате — всего 12 официальных сотрудников, и тем не менее Газ-Альянс стал крупнейшим экспортером угля, прежде всего антрацита, из так называемых Донецкой и Луганской народной республик. Компания избегает уплаты налогов в России, поскольку для экспорта привлекает посредников — подставные фирмы из Великобритании (Supreme Business Group LP a Merkato Ltd), которые формально принадлежат украинскому гражданину Вячеславу Горожанину и его Nredos Holding inc с Сейшельских островов. Газ-Альянс экспортирует уголь, который добывает компания Внешторгсервис. После украинской блокады в марте 2017 года она получила в так называемое временное пользование практически все шахты и заводы, которые на своей территории «национализировала» так называемая Донецкая народная республика.

Не удивляет, что Внешторгсервис зарегистрирован в столице Южной Осетии Цхинвале, как и фирма, владеющая шахтой, где работает престарелый донецкий шахтер. Не удивляет также и то, что обе компании принадлежат одном и тому же человеку — Сергею Курченко.

После смерти лидера Донецкой народной республики Захарченко, который хоть немного ограничивал влияние Курченко, под его контролем оказались уже практически все промышленные и природные богатства этого сепаратистского региона. Также он обладает монополией на получение дохода от них. Как сообщают украинские СМИ, именно Курченко (с согласия российских спецслужб) стоял за покушением на Захарченко в августе 2018 года или по крайней мере его финансировал.

Кто разграбляет природные богатства Донбасса

Почему вся эта огромная власть сконцентрировалась в руках этого 33-летнего бизнесмена с сомнительным прошлым? Еще до войны Курченко поддерживал тесную связь с самыми видными украинскими олигархами, благодаря которым этот парень из бедной семьи, живущей в пригороде восточноукраинского Харькова, построил собственную империю и высоко поднялся в пантеоне правителей этой страны. Перед самой войной он был одним из самых надежных торговых партнеров сына бывшего президента Украины Александра Януковича.

После того как начался конфликт, Курченко бежал в Россию, как и вся семья Януковича. Весной 2014 года он стал совладельцем сети бензоколонок в оккупированном Крыму, а в сентябре того же года его компания Skif-Media приобрела крымское информационное агентство Crimea Media, а вместе с ним и многие другие местные СМИ.

По мнению аналитиков, очень скоро Курченко почувствовал себя в новой среде, как рыба в воде. Еще в Украине он «специализировался» на мошеннических финансовых схемах, которые предлагал крупным олигархам, а теперь он стал оказывать такие же услуги олигархам российским. И именно это, что интересно, вознесло Курченко так высоко.

Ведь хорошо известно, что власть российских олигархов простирается там, где позволяет Кремль. Сегодня у нас уже есть доказательства того, что агрессию на востоке Украины отчасти финансировали именно российские олигархи, которые стремились прикрыть подлинного инициатора конфликта — российскую власть.

Еще одна важная составляющая — это большие изменения, которые произошли во власти обеих сепаратистских республик после смерти Захарченко. Он был последним могиканом эры всемогущих командиров гибридных отрядов, которые в начале войны контролировали оккупированные территории и не раз действовали в разрез с интересами России.

После убийства Захарченко к власти в Луганске и Донецке пришли люди полностью лояльные Москве. Сергей Курченко, человек с прекрасными связями во властных кругах по ту сторону фронта, чье состояние и влияние сегодня полностью зависит от российского правительства и олигархов, — идеальный кандидат для реализации подобных целей.

Однако он не единственный, кто контролирует сепаратистскую экономическую империю. По данным российской независимой «Новой газеты», реальное влияние на экономическую жизнь оказывает не Курченко, а новый «председатель правительства ДНР» Александр Ананченко. На этот пост его рекомендовали офицеры российских спецслужб, работающие на оккупированных территориях. Так называемые кураторы.

По информации, полученной от бывшего сепаратистского командира, до войны Ананченко работал «в одной из крупнейших российских компаний с интересами в Сибири и офисом в Москве» и является «экономистом с большим опытом».

Но какие экономические цели преследуют на Донбассе российские олигархи, связанные с Кремлем, раз им потребовалось взять регион под столь жесткий контроль? Ответ подсказывают не только данные о масштабном вывозе угля, золота и других ископаемых, а также стали на восток, но и нарекания моих респондентов из силовых структур так называемоей Донецкой народной республики.

— Захарченко был местным, и он нас от всего этого защищал. Поэтому его и убили, — сказал мне с чувством огорчения бывший офицер донецкой армии.

— От чего он вас защищал?— переспросил я.

— От таких, как Курченко и ему подобных. Их сюда отправила Россия, и они буквально грабят нас, как свою последнюю колонию. Они крадут наши полезные ископаемые, дешевую рабочую силу, отбирают местные компании. Они забирают все, что еще осталось на Донбассе. Мы для них, как Америка для испанских завоевателей.

Последний взгляд на корабли Христофора Колумба

Когда я в ходе своих железнодорожных поисков покидал оккупированный Донбасс, я ехал на маршрутке к российской границе. Перед самым пограничным переходом Успенка я присмотрелся: мы выехали на мост над железной дорогой и проехали совсем немного, несколько секунд, но вид, который передо мной открылся, не оставлял никаких сомнений.

По путям в направлении из Донецка шел длинный грузовой состав с несколькими десятками полувагонов. Они были заполнены наполовину. В лучах заходящего солнца антрацит блестел в них, как черное золото.

Проект финансировался из средств словацкого Фонда расследовательской журналистики.

Томаш Форро (1979 г.р.) — словацкий независимый репортер, который интересуется конфликтами и кризисами в разных регионах мира. Вот уже третий год он работает на Восточной Украине по обе стороны фронтовой линии. Является лауреатом трех журналистских премий и автором книги «Донбасс», перевод которой в 2020 году выйдет в Чехии.

Каролина Баца-Погоржелска (1983 г.р.) — репортер польского Dziennik Gazeta Prawna. Изучала горную инженерию и происходит из семьи шахтеров. Является автором нескольких книг о горном деле и вместе с Михалем Потоцким получила несколько журналистских премий за свои статьи об экспорте угля с Донбасса.

Михаль Потоцки (1984 г.р.) возглавляет отдел публицистики Dziennik Gazeta Prawna и специализируется на украинской и белорусской проблематике. Является автором двух книг о современной Украине и вместе с Каролиной готовит к выпуску книгу о расследовании экспорта угля с Донбасса.