Большой турецкий пасьянс

Перед Эрдоганом стоит непростая задача.

Исходный расклад на игровом поле, на котором турецкому президенту Реджепу Эрдогану предстоит сыграть решающую партию, выглядит непростой задачей.

С одной стороны — союзники Турции по международной антитерростической коалиции и партнеры по НАТО, которые должны были бы усиливать ее обороноспособность, выступая единым фронтом в борьбе с терроризмом и защищая ее границы как свои, на основе принципов коллективной обороны. Вместо этого, как показывает практика, те же страны зачастую становятся источником прямой или косвенной угрозой национальной безопасности Турции.

Из недавних примеров "партнерских" шагов, расцененных в Анкаре как откровенно враждебных, можно вспомнить удары сил МАК по объектам Аль-Каиды в Идлибе, спровоцировавшие резкое ухудшение гуманитарной ситуации в регионе; "отказ" поставлять натовские "Патриоты" в Турцию и приостановление ее участия в программе истребителей F-35, вплоть до окончательного исключения из проекта; масштабная военно-техническая помощь и логистическая поддержка США курдским формированиям PYD/YPG, объявленным в Турции террористической организацией, и сирийскому филиалу Рабочей партии Курдистана. Наконец, "присоединение" США к "антитурецкому", с точки зрения Анкары, трехстороннему пакту Греции, Израиля и Кипра в Восточном Средиземноморье, к которому, ко всему прочему, все больший интерес проявляет еще и недружественный режим Сиси в Египте.

С другой стороны, не менее сложные отношения у Турции и с еще одним "стратегическим партнером" — Россией, готовой в любой момент сменить милость на гнев, а защитный зонтик С-400 — на крылатые ракеты "Искандер". Пикантности ситуации добавляет и тот факт, что переговоры об углублении военно-технического сотрудничества с Москвой проходят на фоне продолжающегося наступления российско-сирийских сил в непосредственной близости от южных границ Турции.

Прямые последствия очередной военной операции "стратегического партнера" в северной Сирии — укрепление позиций враждебного режима Асада, крайне нежелательное изменение демографической ситуации в регионе и сотни тысяч перемещенных лиц, готовых в любой момент пополнить ряды и без того многочисленной армии сирийских, иракских и афганских беженцев в Турции. А заодно, в качестве дополнительного бонуса, — и новый виток напряженности в отношениях Анкары с Брюсселем и Вашингтоном.

Турецкое руководство уже предупреждало, что на этот раз не в состоянии самостоятельно справиться с гуманитарным кризисом, без "логистической и финансовой поддержки" международного сообщества. Эрдоган даже пообещал открыть границы в случае, если Европа так и не выполнит свои обещания разделить финансовый груз и политическую ответственность за урегулирование ситуации в Сирии.

По данным из турецких источников, на сегодняшний день официальная Анкара потратила из государственного бюджета уже более 40 млрд долл. на содержание 4,3 млн беженцев (из них 3,5 млн — сирийцы). Неподъемная сумма даже для первых экономик мира. И все это — на фоне заметно сократившихся темпов экономического роста в Турции, девальвации национальной валюты за прошедший год почти в 2,5 раза и нарастающих социальных проблем в юго-восточных провинциях страны, где арабское население уже давно стало доминирующим.

Обострение социальных противоречий и активизация внутриполитической борьбы еще больше усложняет задачу и без того непростого внешнеполитического маневрирования. Обвинения оппозиции в откровенной слабости власти на международной арене и, напротив, чрезмерном ее усилении внутри страны; возрастающее недовольство либеральных слоев населения из-за многочисленных ограничений персональных свобод, оправдываемых требованиями национальной безопасности; дальнейшая фрагментация политического спектра и заявления о создании бывшими соратниками Эрдогана новой партии; зарождающиеся протестные настроения среди граждански активной и политически уже более зрелой молодежи, выросшей на протестах в Гази-парке — не лучший контекст для принятия продуманных и взвешенных шагов на мировой арене.

Тот факт, что обычный клип, в котором группа не слишком известных молодых рэперов перечислила клубок накопившихся в стране социальных проблем — от кризиса с беженцами и домашнего насилия до социальной несправедливости, прав человека и свободы слова, за первые 12 часов набрал более 2 миллионов просмотров на YouTube, стал сюрпризом не только для партии власти, но и для самих исполнителей. За несколько дней число просмотров выросло до 18 миллионов, а хэштег #susamam ("я не могу молчать") побил все рекорды по количеству репостов в соцсетях и вышел в топ самых обсуждаемых тем в Твиттере.

Не способствовал снятию напряженности в обществе и приговор для главного "женского лица" турецкой оппозиции Джанан Кафтанджиоглу, осужденной на 9,5 года лишения свободы за "оскорбительные твиты в 2012–2017 гг". Равно как и очередная попытка отстранить от исполнения обязанностей неугодного мэра Стамбула, устраивавшего, по мнению официальной Анкары, "политическое шоу" вместо конструктивной критики и обращения в соответствующие органы в случае обнаружения каких-либо нарушений представителями власти.

Очевидно, что наличие многочисленных ограничителей объективного и субъективного характера как внутри страны, так и в региональном контексте существенно сужает пространство для маневра и превращает решение любого внешнеполитического вопроса в ключевую дилемму национальной безопасности. Будь то выбор партнера по сотрудничеству в сфере ВПК, создание коалиции для решения сирийского вопроса или вопросы экономической и энергетической безопасности.

Секрет успеха, по мнению правящей ПСР, известной своим прагматизмом, кроется в максимальной диверсификации партнеров, умелом балансировании между ними и, безусловно, ориентации на собственный национальный интерес и быстрое достижение практических результатов. Знание этой простой, но крайне эффективной формулы значительно упрощает понимание любых внешнеполитических расчетов Анкары.

В этом смысле классическим примером особенностей национальной дипломатии может стать и вполне объяснимый, хотя и на первый взгляд кажущийся лишенным всякой логики, "конкурс" на поставку стратегических вооружений в Турцию, который в прямом смысле слова доказал недоговороспособность американских "Патриотов" и закончился убедительным "Триумфом" России в этой стране.

То же самое грозит повториться и с закупкой наступательных вооружений. Пока Трамп спорит с Конгрессом о том, заслуживает ли Турция санкций, и если да — то каких, Эрдоган улыбается с первых полос центральных газет, позируя на камеры вместе с российским коллегой на международном авиакосмическом салоне МАКС-2019 в Москве на фоне истребителя нового поколения российского производства Су-57, ставшим чуть ли не главным визуальным элементом визита турецкого президента в Россию.

Правда, как и следовало ожидать, на вопрос журналистов, будет ли Анкара закупать у России Су-57, последовал ответ в лучших традициях византийской дипломатии: "Нам придется позаботиться о своих потребностях в военной технике в случае, если Соединенные Штаты все же исключат Турцию из программы F-35". Хотя, как отмечают эксперты, сделать это будет крайне сложно, учитывая участие турецких компаний в проекте с самого начала его разработки и производства, а также оплаченные ранее по контракту 1,4 млрд долл. на поставку американских истребителей в Турцию.

Комментируя договоренности по результатам визита, Эрдоган также отметил, что поручил руководителю национального агентства оборонной промышленности "обсудить пути дальнейшего развития военно-технического сотрудничества с Россией, включая либо прямые поставки самолетов, либо совместное их производство". Важным элементом сотрудничества должно стать и освоение космоса.

Официальная Анкара неоднократно заявляла о своих амбициях стать самостоятельным игроком с автономным ВПК и современными авиационными, космическими, а с недавних пор — еще и ядерными технологиями. Долгосрочная стратегическая задача — стопроцентное замещение импорта вооружений национальным производством, в идеале полностью не зависящим от поставок извне. Будь то США и партнеры по НАТО, периодически "наказывающие" Турцию исключением из программ военного сотрудничества и накладывающие эмбарго на поставку вооружений (как это было во время кипрского кризиса 1974 г.). Или "стратегический партнер" Россия, регулярно напоминающая о своем присутствии разведывательными самолетами на турецко-сирийской границе, мощными ракетно-зенитными комплексами в оккупированном Крыму и Сирии, а с недавних пор — еще и батареями С-400 неподалеку от турецкой столицы.

Пока же эта цель труднодостижима, руководству страны приходится проявлять чудеса маневрирования и недюжинную изобретательность в "большой игре", развернувшейся на ближневосточном театре.

Многие турецкие аналитики (даже те, кто известен своей любовью к "русскому миру") отмечают, что спустя год после российско-турецких договоренностей о создании демилитаризованной зоны в Сирии, заметного прогресса достигнуто так и не было. Необходимость отделения террористов от мирных жителей и умеренных оппозиционных группировок сохраняется, а переговоры между сторонами ни в одном из существующих форматов, включая астанский, так и не смогли решить эту проблему. Нет никакого сомнения в том, что и очередной — уже пятый — саммит лидеров Турции, России и Ирана, анонсированный на вторую половину сентября в Анкаре, также не принесет желаемого результата.

Ситуация в Сирии станет главной темой и во время встречи Эрдогана с Трампом, запланированной в Нью-Йорке на полях Генеральной Ассамблеи ООН 22–25 сентября. США остаются важным партнером Турции по стабилизации Северной Сирии и созданию т.н. зоны безопасности вдоль турецко-сирийской границы — "гуманитарного коридора", очищенного от боевиков и террористов и призванного обеспечить беспрепятственное возвращение в Сирию тысяч беженцев, ныне штурмующих турецкие пункты пропуска.

Несмотря на некий прогресс в переговорах, до сих пор единственным реальным достижением сторон стало создание оперативного центра и первый совместный наземный патруль американских и турецких военных в начале сентября. Эти результаты министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу назвал "косметическими шагами" и обвинил Вашингтон в сознательном затягивании процесса в интересах курдских боевиков PYD/YPG. Вне зависимости от исхода переговоров, Эрдоган уже заявил о "твердой решимости" до конца сентября сформировать зону безопасности вдоль 450-километрового участка границы к востоку от Евфрата — "в соответствии с национальными интересами Турции" и, в случае необходимости, не дожидаясь согласия других игроков.

На этом фоне немногочисленные положительные сигналы к диалогу, как например долгожданное назначение американского посла в Турции после почти двухлетнего перерыва или визит министра торговли США в Анкару, выглядят не более чем попытками добавить ложку меда в бочку дегтя. Правда, заявления о возможном начале переговоров по созданию зоны свободной торговли звучат менее убедительно после недавнего решения Трампа увеличить вдвое тарифы на импорт турецкой стали и алюминия в США. А переговоры об увеличении товарооборота между ключевыми военно-политическими союзниками по НАТО, на фоне обсуждения условий трансфера сверхчувствительных технологий и совместного производства военной техники нового поколения с Россией, все же заставляет задуматься о возможной смене приоритетов в Анкаре.

Безусловно, играть на большом поле и сразу несколькими колодами сложно. Особенно когда есть другие игроки, в любой момент готовые вмешаться и спутать все карты, а на кону — судьба страны и собственное политическое будущее. Однако опытные игроки подтвердят, что пасьянс требует долгосрочной стратегии, холодного расчета и терпения. Резкие движения и непродуманные шаги могут привести к проигрышу даже самой успешной партии. Хочется верить, что президент Эрдоган — искушенный политик и стратег, знает правильную выигрышную комбинацию. И что украинская карта не станет в этой игре разменной, даже несмотря на неперебиваемые козыри более маститых игроков.

Евгения Габер, «Зеркало недели»