«Здесь бездомные, пенсионеры и бывшие заключенные»

Истории людей, которым нечего есть.

Около одиннадцати утра мы подходим к неприметной двухэтажке в спальном районе. Каждый день в течение многих лет здесь кормят бездомных, пишет журналист tut.by Дарья Трайден. Волонтеры собрались к девяти: нужно приготовить первое, второе и компот на несколько десятков человек.

Сегодня обед необычный: его готовит Константин Белевец, в прошлом повар нескольких известных минских ресторанов.

— Готовка — это для меня легко и приятно. Так почему бы не сделать что-то хорошее сегодня? — улыбается Костя.

Константина пригласила команда социального проекта «Помощь бездомным», который работает при общественной организации «Отклик». Сейчас ребята активно привлекают к помощи талантливых и интересных молодых людей: в начале сентября, например, минские парикмахеры бесплатно стригли тех, кто обычно приходит обедать.

Подопечные с интересом обсуждают новость про «ресторанного» повара.

— Не будут ли порции маленькими? В ресторанах маленькие, — беспокоится одна из женщин.

— Нет, вы что, хорошие порции будут! — успокаивает волонтер Гена Смоляк.

«Здесь и бездомные, и те, кто попал в трудную финансовую ситуацию, и пенсионеры»

Гена Смоляк, один из волонтеров, рассказывает, что к ним приходят не только бездомные, но и люди с пропиской — благополучного дома у них по разным причинам нет:

— Наши подопечные — это люди, которые нуждаются в еде. И бездомные, и те, кто попал в трудную финансовую ситуацию, и пенсионеры, и освободившиеся из мест заключения. Летом приходит по 70 человек в среднем, зимой — раза в два-три больше. Летом люди стараются что-то в лесу собрать — в теплое время года больше возможностей найти пищу. Зимой же горячий обед — единственное, что спасает.

Люди постепенно собираются. Их становится все больше и больше — на цифре пятьдесят сбиваюсь со счета. Алкоголем ни от кого не пахнет. Обычная одежда и лица — многих при встрече на улице я бы не приняла за тех, кто ходит за бесплатной едой и не знает, где будет ночевать сегодня.

Когда подходишь ближе, уже замечаешь. У кого-то пятна на одежде, у кого-то — взгляд. Очевидно, что никто не пришел за «халявой» — эта еда действительно единственное, на что люди могут рассчитывать.

Спрашиваем, какие еще проекты помогают бездомным и малоимущим. Оказывается, таких совсем немного.

— «Еда вместо бомб» раздает пищу по выходным. «Каритас» время от времени помогает едой и одеждой. Знаю, что какие-то государственные центры стали давать сухие пайки.

И открылся дом временного пребывания на Ваупшасова. Там около 50 мест. Но бездомных гораздо больше. Напомню, к нам зимой приходит полторы сотни человек. А что говорить про то, что происходит за пределами Минска? — Гена Смоляк разводит руками.

По мнению лидера организации «Отклик» Валерия Еренкевича, государство не слишком гуманно подходит к проблеме бездомных и малоимущих. Он считает, что государственные меры направлены на то, чтобы скрывать проблему, а не решать ее:

— Вот я прихожу к властям, обрисовываю наши проблемы. Мне говорят: а эти люди у нас нигде не проходят. Это невидимки, по которым не ведется статистика. Заводы всякие, магазины, куда бы я ни звонил с просьбой о помощи — отказывают, мол, ничего не могут, то не положено, это нельзя. Надеюсь, что у чиновников когда-нибудь все же проснется совесть, и они поймут, что нужно помогать. А то что бы происходило, если бы не мы? Куда бы все эти люди пошли? Кто бы их накормил?

«Отойди, не мешай, что ты тут делаешь?»

Валерий не только координирует работу проекта и готовит, но и читает небольшие проповеди перед обедом. По его мнению, христианин не может не заботиться о других. И он заботится не только словом, но и делом — многолетним, ежедневным.

В двенадцать Валерий Владимирович покидает кухню и выходит в зал. Заметно, что его и волнует, и радует то, что сейчас произойдет. Хорошо поставленный голос, уверенная речь. Присутствующие слушают внимательно, реагируют.

— Возможно, вы мало встречали доброты сегодня. Может, и нашлись люди с добрым словом, но, как правило, вам говорят: отойди, не мешай, что ты тут делаешь. Это не добросердечный человек. А злой человек несвободен. Им что-то…

— Командует! - подсказывает женщина.

— Да, командует, руководит. Так вот, человек может быть злым, несвободным, — начинает Валерий Владимирович.

Темы проповеди касаются жизни на улице. Это общение с другими людьми, обиды, важность помощи, алкоголь, наркотики, воровство.

Присутствовать на этой части никого не принуждают.

— Можно прийти позже, к часу, и получить еду. Я не ставлю условий. Какие тут условия можно ставить? Но люди, как видите, приходят раньше. Я же говорю про позитивное, чтобы после все почувствовали себя лучше, чтобы им было интересно. Я без обсуждения говорю о том, как нам себя вести друг с другом, чтобы было лучше жить вместе. Информация и разговор никогда не будут лишними, — говорит Валерий Еренкевич.

В заключение все молятся за Валентину — это одна из подопечных, которая попала в больницу.

По словам Валерия Владимировича, получить медицинскую помощь без прописки непросто: ему время от времени приходится угрожать жалобами и звонком в Минздрав, чтобы устроить нуждающихся в больницу:

— Не хотят брать бездомных. Мол, грязные. А они что, не люди? Их на улице оставлять, без помощи?

Однако даже тех, кого взяли в больницу, не назовешь счастливчиками. Улица — плохое место для восстановления и сохранения здоровья. Каждая простуда для человека без дома может стать последней.

Поэтому подопечные-прихожане молятся и за выздоровление Валентины, и за хорошую смерть: кто знает, как все обернется.

Наступает время обеда.

«Нам иногда дают еще еды с собой. Сегодня, наверное, нет»

Людей становится еще больше: присоединяются те, кто не хотел слушать проповедь. Все скамейки заняты. Перед людьми кладут по огромному куску хлеба.

Вносят суп.

Смешки и разговоры за первым столом прекращаются. Люди следят за подносом, как будто даже пара секунд ожидания невыносима.

Начинают есть. Телевизор транслирует эмоциональную евангелическую проповедь. Суп едят быстро, в молчании. Только когда приносят второе, все немного расслабляются и начинают обращать внимание на происходящее в комнате.

Пару раз смеются над шутками в выступлении. Особенный успех имела сценка про то, что верующему нужно показывать другим доброту, а не свою непогрешимость. Перед обедом в другой проповеди похожая фраза тоже вызвала большое оживление.

Вносят компот. Люди прячут хлеб, который не успели съесть. Некоторые выжидающе смотрят в сторону кухни.

— Нам иногда дают еще еды с собой, если есть такая возможность. Сегодня, наверное, нет, — объясняет моя соседка.

Я жду, когда закончится обед, чтобы подойти к кому-нибудь из завсегдатаев. Но первая женщина, к которой я обращаюсь, говорить отказывается.

— У всех здесь своя история. За других говорить не могу, за себя — не буду, — она прячет в сумку хлеб, оставшийся от обеда.

Еще несколько женщин стараются побыстрее уйти при моем приближении.

Судя по всему, эти посетительницы — те самые пожилые женщины с маленькими пенсиями, о которых упоминали волонтеры. У них есть дом — но деньги на обед не всегда.

Женщинам неловко и стыдно разговаривать о своей жизни после раздачи бесплатной еды. Тем, кто бродяжничает, делать это также непросто.

«И я не знаю, где мой сын, где он меня ищет, как нам встретиться»

Это Вадим. На предыдущей акции, где были парикмахеры, ему сделали модную стрижку бороды. Говорит он спокойно, рассудительно, когда есть возможность поговорить о боге, становится особенно красноречив:

— В Беларуси я месяц. Ищу детей. Я родился в Молдове, мои родители оттуда были. Когда мне исполнилось двенадцать, отец ушел в монастырь, — начинает рассказывать Вадим. Уходов в монастырь в его истории будет много. Сложно сказать, что это: защитная реакция перед прошлым, которое он не хочет вспоминать, или реальная история очень религиозной семьи.

— Я получил несколько образований. Юриспруденция, экономика. Не хочу про это подробно, потому что не очень важно. Семья была, двое детей. Мы жили в России. Когда супруга умерла, сын, дочь и я решили пойти в монастырь. Я не знаю, в какие монастыри пошли они, но где-то в России. Что с жильeм стало, тоже не знаю — эти вопросы решали дети. А я поехал на родину, в Молдову, чтобы пойти в монастырь в той стране, где это сделала моя мама. Она красиво пела религиозные псалмы и играла на арфе, когда я был маленьким, — Вадим не может ответить, как так вышло, что они с детьми смогли потеряться.

По его словам, Вадим приехал в Беларусь, потому что до него дошли слухи, что здесь его искал сын:

— Я хорошо знаю Беларусь, работал тут еще во времена Союза. Хочется найти детей. И вернуться в Молдову, в монастырь там хочу. Но денег на билет нет. И я не знаю, где мой сын, где он меня ищет, как нам встретиться.

На вопросы про тех, кто мог бы ему помочь, Вадим отвечает, что друзей у него не осталось.

— Раньше было какое-то общение: и в Молдове, и в России. Теперь связи потеряны. Здесь я ни с кем не сошелся. Если на вокзале вижу других бездомных, они часто пьяные. То зовут с собой выпить, то просят денег, если не понимают, что я тоже бездомный, — заканчивает Вадим.

Для Вадима трезвость — это то, без чего бездомному не сохранить достоинство.

«Важно не просто дать еду и одежду — важно их интегрировать в общество»

Это единственное правило столовой: чтобы получить еду, нужно прийти сюда трезвым. Эти несколько десятков людей, которые сюда ходят, правило выдерживают.

Видимо, стереотип о том, что все бездомные алкоголики, а потому и не могут найти работу и вернуться в общество, не работает.

Волонтер Гена подтверждает мою догадку:

— Людям, даже если они не пьют, важно не просто дать еду и одежду — важно их интегрировать в общество. Должен быть работающий государственный механизм. Потому что сейчас существует такой замкнутый круг. У людей нет прописки, нет места, где можно отдохнуть. Кто-то имеет инвалидность. Их не хотят устраивать на работу официально. И люди не могут работать без стабильного ночлега, возможности стирать одежду и приводить себя в порядок, — только шабашки, подработки.

Спрашиваю Вадима про планы на ближайшее время. Когда говоришь с бездомными, фраза «зима близко» — не цитата из сериала, а серьезное испытание.

— Не знаю. Я не знаю даже, где сегодня буду спать. Удастся ли мне сегодня устроиться там, где обычно.

Все попытки вернуться к тому, как в точности он оказался на улице и что с ним там происходит, Вадим игнорирует. Он говорит о том, какие христианские принципы помогают ему сохранять хорошее расположение духа. Подчеркивает, что жаловаться не хочет, сожалеть о прошлом или загадывать на будущее — тоже.

«Они то двери закроют на замок, который снаружи не откроешь, то в квартире меня шпыняют»

У Ирины, которая тоже обедала здесь, есть двухкомнатная квартира. Однако ее жизни соседи по столу не завидуют.

— Моя дочь встречается с женатым мужчиной, а он злющий! Из нее все соки выпил: худая стала, бледная. Настраивает ее против меня. Пришлось повесить замок на дверь моей комнаты. Так он туда все стучит, бьет, угрожает мне. Хочет прописаться, а меня вон. Я и так уже домой боюсь ходить: они то двери закроют на замок, который снаружи не откроешь, то в квартире меня шпыняют. Зимой я уже спала на скамейке у подъезда. Я не знаю, что и делать. Милицию вызывала, но они не могут запретить ему приходить, — женщина начинает плакать.

— Возьми хлеб, это монастырский, — пожилая женщина с яркими голубыми глазами и аккуратным платочком на голове сует в сумку Ирины пакет.

Та отказывается:

— Посмотри, какая сама худая! Себе бери.

Женщины с теплом смотрят друг на друга и все еще не могут решить, кто возьмет хлеб, когда ко мне подходит Александр.

Александр предлагает написать текст про его женитьбу: в Гомеле у него возлюбленная.

— Как мы познакомились — это долгая история, не буду сейчас, — голос у мужчины с хитрецой, деловой, энергичный. — Она инвалид-колясочник, дочь сдала ее в интернат. Мы созваниваемся и раз в месяц видимся, я езжу туда. У меня тоже инвалидность, есть небольшая пенсия, подрабатываю. Стараюсь ей что-то привезти, порадовать. Хочется расписаться и забрать ее из интерната. Но пока нет возможности. Я говорю ей «Лелик, подожди, все не так просто, но я стараюсь», — глаза Александра теплеют, когда он произносит имя любимой женщины.

Александр не может ответить, куда он заберет Лелю и какие именно обстоятельства привели его на улицу. Кратко отвечает, что скитается много лет, и уходит.

«Многие покупки, которые облегчили бы нам жизнь, пока совсем не по карману»

Проект «Помощь бездомным» не поддерживается государством. Помещение приходится арендовать за счет пожертвований, еду и прочие расходы также покупают при участии неравнодушных людей.

— У нас много планов, но без денег им не реализоваться. Хотелось бы, конечно, иметь свое помещение, где наши подопечные смогли бы мыться, проводить досуг, спать. Многим нужна помощь юристов. Консультации по профессиональной ориентации, чтобы люди могли себя раскрыть в обществе, обеспечить. Это то, что действительно может изменить их жизнь, — уверен волонтер Гена Смоляк

— Как вам можно помочь?

— Финансово — через журнал «Имена»: там открыт сбор средств. Мы получаем собранные пожертвования раз в квартал и распределяем на текущие нужды. Это еда, талоны и жетоны для тех, кто к нам приходит, юридические услуги. Текущих расходов много: на одну только одноразовую посуду мы тратим более тысячи долларов в год. Хорошим выходом была бы многоразовая посуда и посудомоечная машина, но на машину у нас нет денег. Многие покупки, которые облегчили бы нам жизнь, пока совсем не по карману. Можно помогать и продуктами, и одеждой. Сегодня вещи привез «Банановый фургон».

— Приближается зима, и людям очень нужные теплые прочные вещи. Белье, носки, верхняя одежда, обувь. Особенно всегда не хватает мужской, — рассказывает Анастасия Шайбеко. Она представляет инициативу «Банановый фургон», которая помогает делиться одеждой и обувью с теми, кому это нужно.

— Почему эта проблема вас так затронула? — спрашиваю Гену Смоляка напоследок. Он волонтерит в проекте уже несколько лет:

— Кто-то в детстве мечтал стать космонавтом, а я мечтал, чтобы в мире не было войн, голодных, несчастных. Мне кажется, если у тебя появляется немного времени и других возможностей помочь, то это нужно сделать.

Выходя на улицу, я понимаю, что очень замерзла за три часа в этом ветхом здании с большим старыми окнами. Порыв ветра и мелкие капли дождя заставляют повязать платок и поднять воротник пальто.

Странно думать, что кто-то сегодня поест лишь раз, а потом не сможет согреться под одеялом.