Путин пытается, но не получается

Правитель РФ столкнулся с неловкой проблемой в Азии.

Восточный экономический форум во Владивостоке (4−6 сентября) — пятый с момента проведения саммита Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) 2012 года — был традиционно помпезен, но необычен по своему содержанию.

Изначально, главной целью этого элитного собрания было дать импульс экономическому развитию Дальневосточного региона России, открыв его для инвестиций динамически развивающихся соседей в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Несмотря на годы дипломатических отношений на высоком уровне, Дальний Восток находится в более глубокой депрессии, чем в начале этого десятилетия, что привело к сильному оттоку населения — в значительной степени из-за коррупции. Две башни гостиницы Hyatt во Владивостоке, специально построенные к саммиту АТЭС в 2012 году, с тех пор разрушаются — став эффектным символом того, как Москва провалилась в развитии этого региона. Китайские инвесторы должны были воскресить богатый ресурсами Дальний Восток, но этого не произошло. И именно отсутствие многочисленной китайской делегации сделало форум во Владивостоке скорее нетипичным.

Вместо этого почетным гостем стал премьер-министр Индии Нарендра Моди, и президент РФ Путин развлекал его перед открытием мероприятия целый день. Российский лидер избегал любого упоминания напряженных отношений между Индией и Пакистаном, вследствие решения Моди изменить статус индийского Кашмира, и пригласил его посетить Москву в мае следующего года, чтобы принять участие в праздновании Дня победы. Тем не менее, индийский премьер отказался подписать долгожданный договор о покупке двухсот российских многоцелевых вертолетов Ка-226Т. Предложение, сделанное РФ Индии, о постройке шести дизель-электрических подводных лодок на основе межправительственного соглашения, вместо уже анонсированного индийского тендера, тоже осталось без ответа. Многочисленные заверения в традиционной двусторонней дружбе не могут скрыть озабоченности Москвы из-за того, что Индия предпочитает укреплять свои военно-технологические связи с США.

Еще одним выдающимся гостем Владивостока был японский премьер-министр Синдзо Абэ, удививший Путина новым предложением подписать долгожданное мирное соглашение между Токио и Москвой. Эта проблема давно зашла в тупик — из-за спора за принадлежность Южно-Курильских островов. Поэтому постоянные попытки Абэ договориться о череде компромиссов не смогли вынудить Путина отступить от неопределенных обещаний и сделать хотя бы один практический шаг. Наоборот, позиция кремлевского лидера стала еще менее гибкой, и он назвал угрозу развертывания американских ракетных систем малой дальности в качестве основной причины стоящей за российской несговорчивостью.

Эта угроза на самом деле приобрела новые масштабы после окончания договора о РСМД, за что Москва винит масштабные, но близорукие планы военной модернизации администрации Дональда Трампа. Путин даже посчитал это возможностью похвастаться российским превосходством в разработке гиперзвуковых ракет и сделать США предложение купить российские технологии, которое, естественно, было отклонено.

Направляясь на Дальний Восток, Путин совершил церемониальный визит в Улан-Батор, столицу Монголии, на что монгольский президент Халтмаагийн Баттулга ответил взаимностью, посетив форум во Владивостоке. Но подобная демонстрация уважения не вернет к жизни стагнирующие двусторонние связи. Малазийский премьер-министр, 94-летний Махатхир Мохамад, также приехал на Восточно-европейский форум, но разговоры о возможной покупке российских истребителей и вертолетов далеко не зашли. Поэтому ярчайшим моментом его визита стала двусмысленная шутка о планах Путина оставаться во власти до такого же преклонного возраста. Москва поняла, что вежливые беседы в динамично развивающемся и конкурентном Индийско-Тихоокеанском регионе приносят мало ощутимых результатов, достаточных для определения её статуса в качестве серьезного политического игрока.

Но отношения с Китаем больше развиваются во взаимном восхвалении уникальной мощи их «стратегического партнерства», чем в экономике. Эксперты в Москве все больше раздумывают о перспективах превратить это партнерство в бывший военный союз и неохотно говорят о том, что если Китай посчитает такое развитие желанным (что не соответствует действительности), то России придется уступить и принять позицию подчиненного союзника. Этот сценарий возможно гипотетический, но президент Франции Эммануэль Макрон сослался на него, оправдывая свои планы по расширению диалога с Россией, что Кремль находит вполне удовлетворительным. Пекин остается индифферентным к таким домыслам, поскольку в торговой войне с Вашингтоном Москва приносит мало пользы и скорее была бы бременем в силу многих сложностей из-за санкций США.

Поэтому Путин столкнулся с неловкой проблемой — необходимостью убедить китайских друзей в крепости своей властной хватки, даже когда симптомы её слабости очевидны — например, когда лояльные к нему силовики берут на себя инициативу и насильственно подавляют оппозицию или разбираются между собой. Кремль рад обвинить в уличных протестах вмешательство Запада, как и Пекин пытается дискредитировать общественное восстание в Гонконге. Китайские лидеры, тем не менее, помнят марксистскую теорию о внутренних двигателях революции слишком хорошо, чтобы верить в собственную пропаганду. И обычные россияне, как показывают опросы, не видят «руки Запада» за усиливающимся социальным недовольством.

Объединенные военные учения по обыкновению привлекают много внимания, но напряженность экономических связей и дефицит политического доверия оставляют российско-китайский квазиальянс в довольно неопределенном состоянии. Путин пытается расширить горизонты российской политики в Азии, но находит мало желающих ответить на его приглашение инвестировать. Для политиков и бизнесменов — от Индии до Вьетнама (которые заметно отсутствовали на форуме во Владивостоке) — экономические показатели являются главным критерием успеха, но российская экономика стагнирует из-за плохого политического менеджмента. Сейчас Кремль полагается на комбинацию демонстрации военной силы и использования «гибридных» средств — коррупции и дезинформации, но не может применить эти политические инструменты в сложном противостоянии в Индо-Тихоокеанском регионе. России не совершить значимого поворота на Восток и не достичь успеха в своей конфронтации с Западом, превращаясь в беспокойный и проблемный квартал Евразии.

Павел Баев, политолог, профессор Института исследований мира (Осло), «Новое время»