Лед под ногами майора

Что происходит в России?

Что на этой неделе обсуждают правозащитники, юристы и гражданские активисты.

В России утверждены новые составы Общественных наблюдательных комиссий. Кто будет контролировать ситуацию в колониях и тюрьмах в ближайшие три года и чем недовольны правозащитники? Происходящее в России на Радио Свобода обсуждают правозащитники, юристы и гражданские активисты:

Марьяна Торочешникова: На этой неделе в России заменили начальника Федеральной службы исполнения наказаний (прежний ушел в отставку) и утвердили новые составы Общественных наблюдательных комиссий. Между собой эти события никак не связаны, но могут привести к серьезным переменам в российской пенитенциарной системе. Об этом и поговорим с гостьей в студии Радио Свобода - журналистом и членом Общественной наблюдательной комиссии Москвы Евой Меркачевой. Кстати, Ева осталась и в новом составе, продлили ее полномочия. А также с руководителем Комитета против пыток, которого в этом году утвердили в составе Общественной наблюдательной комиссии в Нижегородской области, Игорем Каляпиным. Он с нами на видеосвязи из Нижнего Новгорода.

Ева, расскажите, что известно об Александре Калашникове, который сейчас пришел на место бывшего директора Федеральной службы исполнения наказаний.

Ева Меркачева: Сразу скажу, что мы до сих пор его не видели в глаза, мы с ним не общались, хотя надеемся, что такая встреча состоится в ближайшее время.

О нем известно, что до этого он возглавлял региональные подразделения ФСБ. Причем в тех регионах, где он был, у нас все-таки были проблемы в колониях. Считалось, что там зоны самые жесткие и "красные". Чаще всего криминал поднимал голову. И говорили, что такого, что там происходит, быть не должно. Ну, мы знаем, как относиться к таким сообщениям, когда это произносят люди авторитетные. Тем более у нас же сейчас борются с "ворами в законе" – новый закон вступил в силу. Тем не менее деление на "красные" и "черные" зоны до сих пор остается. Так вот, все зоны, которые были в тех регионах, где Калашников возглавлял УФСБ, были "красными".

Марьяна Торочешникова: Это Коми и Красноярский край.

Ева Меркачева: Да, два региона. Он имел непосредственное отношение к тюрьме – с его участием был посажен бывший глава УФСИН по Республике Коми Протопопов. Это был достаточно амбициозный человек. Мы знаем, что он действительно был замешан в коррупционных скандалах. В разное время пропадали то участки дорог, то на взятке его ловили. Но, наверное, весь казус был в том, что его собирались на повышение... его пригласили в Москву – он должен был занять кресло заместителя директора ФСИН России. И в это время под руководством Калашникова, теперь уже нового главы ФСИН, произошла операция по задержанию Протопопова. И он уже даже получил срок, по-моему, 7 лет лишения свободы. Осудили его в итоге за взятку. Собственно, это все, что мы о нем знали.

Знали также, что он относится настороженно, мягко говоря, к правозащитникам. Слышали о его высказываниях негативных в адрес старейших правозащитных организаций. И из-за этого были все наши опасения, которые остаются у нас до сих пор. Однако мы надеемся, что человек, который возглавляет такое ведомство, будет, как нам кажется, еще и большим политиком. Хотелось бы в это верить. И найдет способы контактировать и с правозащитниками, и с родственниками заключенных, и будет понимать, что прессовать и давить тех людей, которые находятся за решеткой, не имеет никакого смысла, потому что рано или поздно они окажутся рядом с нами. Ведь любой срок заканчивается.

Марьяна Торочешникова: Это вы считаете, что это не имеет смысла. А кто-то считает, что это очень даже имеет смысл, потому что таким образом можно повышать раскрываемость преступлений.

Игорь, с вашей точки зрения, то, что в руководство Федеральной службы исполнения наказаний приходит спецслужбист со стажем (насколько мне известно, он работал сначала в КГБ, потом в ФСБ, а сейчас пришел во ФСИН), - это как-то отразится на деятельности всей системы?

Игорь Каляпин: В первую очередь я глубоко скорблю по поводу того, что из ФСИН, по-видимому, уходит команда Корниенко – Рудый. Потому что про этих людей я точно знал, что это люди, не настроенные на репрессии, это люди, которые пришли во ФСИН делать реформу. Их, безусловно, ФСИН восприняла как инородные тела. Им непросто было там разбираться в каких-то вопросах, потому что люди пришли совершенно из другой системы. Люди армейские, скорее. Но что-то у них получалось. Самое главное, что настрой был реформаторский. Очень грустно, что они ушли.

Чего ждать от господина Калашникова – я не знаю. Я с этим человеком абсолютно не знаком. У меня о нем даже меньше информации, чем у Евы. Действительно, он руководил ФСБ Коми, он сажал Протопопова, ну, опять же было за что. Я не знаю, как этот человек будет руководить ФСИН России. Я не знаю, с какими установками он пришел. Боюсь, что он настроен на консервацию ситуации, на борьбу с тюремной субкультурой. Это все, наверное, неплохо, но я думаю, что начинать нужно не с этого. У ФСИН другие проблемы.

Марьяна Торочешникова: Какие же, на ваш взгляд?

Игорь Каляпин: На мой взгляд, есть глобальная стратегическая проблема, связанная с организации самой системы, к сожалению. Это все-таки остатки старого ГУЛАГа. Я имею в виду не функции, которые сейчас эта система выполняет. Упаси бог, этого нет! Но колонии остались там, где они располагались в прошлом веке. Вот когда это все было ориентировано не на исправление осужденных, даже не на отбытие ими наказания, а на то, чтобы ГУЛАГ выполнял экономическую функцию, очень важную в СССР: они валили лес, они строили каналы, - и колонии строились вот под это. И к сожалению, это наследие осталось. У нас заключенные продолжают находиться в местах не столь отдаленных, а на самом деле – в весьма отдаленных. Зачастую они находятся вдалеке от каких-то областных и районных центров, вдалеке от цивилизации. И в этих условиях находятся не только осужденные, а что гораздо важнее – сами сотрудники ФСИН. Сотрудники ФСИН живут в лесах, в каких-то поселках. Естественно, что в этих условиях та субкультура... а у нас тюремная субкультура не только заключенными поддерживается, в этой субкультуре живут в том числе и сотрудники ФСИН. И все это создает те условия, в которых система очень сложно реформируется.

Марьяна Торочешникова: То есть много маленьких миров самостоятельных, замкнутых сами на себя, да?

Игорь Каляпин: Это ровно то, что когда-то Солженицын очень метко обозвал "архипелагом". Это действительно архипелаг. Это набор островков, которые живут в своем мирке. Пока мы колонии не приблизим к областным центрам, пока мы не сможем обеспечить нормальный культурный уровень и нормальную культурную жизнь для сотрудников, я думаю, что мы ничего там дальше не поменяем.

Марьяна Торочешникова: То, что большинство колоний находятся в довольно отдаленных местах, еще и препятствует нормальной работе наблюдательных комиссий в тех регионах, где активные члены этих комиссий.

Стоит сообщить, что 7 октября в России утвердили новые составы Общественных наблюдательных комиссий, которые должны осуществлять контроль над обеспечением прав человека в местах принудительного содержания.

Ева, вам известно, по каким стандартам и руководствуясь какими критериями выбирают в Общественной палате членов наблюдательных комиссий? Почему туда не попадают правозащитники?

Ева Меркачева: Я считаю, что прошлый созыв был провальным, когда туда попал начальник Бутырки, и не только он, там было очень много сомнительных персонажей. Когда при огромном количестве заявок оказывалось, что многие комиссии имеют большой недобор. Потому что отсеяли большинство людей. Когда не попадали те, кто имел персональные ходатайства и рекомендации от уполномоченного по правам человека в России, от председателя СПЧ. Эти люди не могли пройти. Но проходили какие-то нам неизвестные фигуры. Например, я в Москве за три года так и не смогла увидеть некоторых. Я не знаю, чем они занимались, как часто они ходили в СИЗО. Многие "слились" еще на первых этапах, и мы их не видели ни на одном заседании. Это был действительно провальный набор. А тот, который произошел только что, мне кажется, он все-таки достаточно позитивный. И не только потому, что я в него попала. Могут сказать: если попадаешь – будешь хвалить. Нет! Я ведь и в прошлый созыв попала, и я тогда очень много писала и много критиковала. Я говорила, что мне не с кем ходить. С кем мне ходить проверять заключенных? С начальником Бутырки?

Марьяна Торочешникова: Но там были, в том числе, и члены Комитета против пыток, и Анастасия Гарина там была, и были правозащитники, которые не попали в новый состав.

Ева Меркачева: И слава богу, что были некоторые персонажи, которые хотели помогать людям и помогали.

Что касается этого состава, сюда прошли такие персонажи, как Марина Литвинович – это очень известный журналист и общественный деятель.

Марьяна Торочешникова: Политтехнолог.

Ева Меркачева: Как журналист она очень часто выступала с критическими статьями. И сегодня мы с ней планировали, как будем помогать заключенным, какие можно было бы делать вещи для того, чтобы улучшить в целом условия содержания.

Все-таки попал Игорь Каляпин. Я считаю, что это здорово, потому что Игорь всегда очень жестко критикует тюремную систему. И увидев его в списках, я очень обрадовалась.

Попали еще некоторые люди, которых я знаю...

Марьяна Торочешникова: Елена Масюк.

Ева Меркачева: Да, это человек, который в свое время, когда мы с ней были в первом составе ОНК, раскрыл много преступных группировок внутри СИЗО. Благодаря ей произошли посадки, а некоторые сотрудники изоляторов потеряли потом свои должности.

Так что я не могу сказать, что тот набор был плохой. Он мне показался даже достаточно сбалансированным. Не прошло огромное количество силовиков. По моей информации, эти люди подавали заявки, но их отсеяли. Назвать фамилии сложно, потому что держится в тайне список тех кандидатур, которые были на начальном этапе. Мы можем увидеть только уже окончательный перечень.

Плохо то, что мы не видим в этом перечне короткую биографию этих людей. В интернете я не нахожу – кто они. Хотелось бы, чтобы на будущее это учли и вывешивали хотя бы коротенькую справочку о каждом из них. Тем более что закон говорит, что эти люди должны иметь опыт правозащитной деятельности. И мы, по идее, должны находить о них какую-то информацию в интернете, если они ею занимаются. Но, увы, о многих мы ничего не находим.