Сельчанин очистил болото с разрешения властей, а теперь должен $100 тысяч штрафа

Как так?

Геннадий Колошук сейчас живет в Кобрине, у него небольшой семейный бизнес. В 2015-м, на волне интереса к агроэкотуризму, он купил хутор на берегу реки Мухавец в деревне Ходосы. Это пригород Жабинки, с богатой природой, хвойными лесами, где еще с советских времен работают детские лагеря, пишет tut.by.

Один из них выкупил местный бизнесмен Илья Волох, построил гостевые дома в стиле шале и принимает у себя туристов. Геннадий Колошук, купив хутор, представлял свой бизнес иначе, сделав ставку на самобытность. Перед тем, как что-то строить, решил привести в порядок участок и прилегающую территорию — старое русло Мухавца. Там стояло болото, поросшее камышом и затянутое покрывалом ряски. Местные оставляли там старые лодки, кто-то свозил мусор. На очистку болота от старой растительности Колошук получил письменное разрешение местных властей, а работы провела госорганизация. Но через три года вся эта история обернулась для Геннадия штрафом в эквиваленте 100 тысяч долларов (!) за «причинение ущерба природе».

Геннадий Колошук проиграл два суда, которые инициировала Госинспекция охраны животного и растительного мира при президенте (в лице Брестской областной инспекции охраны животного и растительного мира). Он уже заплатил более десяти тысяч рублей судебных издержек и остался должен государству 205 тысяч рублей. В то же время Следственный комитет провел свою проверку по этому делу и вынес решение о том, что Колошук невиновен. Несмотря на это, суд остался при своем. Но как вышло, что человек, получивший на очистку болота необходимые письменные разрешения чиновников и проведший работы с помощью госорганизации, оказался виноватым в том, чего лично не совершал? Что произошло и почему дело бизнесмена оказалось провальным, разбирались журналисты.

«Был уверен, что все делаю правильно»

У хутора теперь новый хозяин. Геннадий Андреевич продал свою мечту, чтобы оплачивать судебные издержки. Деньги нужны были на апелляционную и надзорную жалобы: госпошлина за каждую — 2,5% от суммы выставленного ущерба в исковом заявлении. А она, даже по меркам бизнесмена, неподъемная — 205 тысяч рублей. То есть одна жалоба — 5 тысяч рублей. Но сердце рвут ему не деньги, а мысль о том, что хутор, которым он просто горел, уже не его.

— Не могу сюда приезжать, приеду — и болею потом, — говорит бизнесмен и вытирает рукавом куртки слезы. Он ведет журналистов по участку и предлагает подняться в домик, который он построил на дереве. Оттуда видно все: и то самое болото, и новое русло Мухавца.

Болото, которое стало камнем преткновения, образовалось из старого русла Мухавца. Река эта судоходная, в 1991 году ее русло выпрямили, а старое уже не использовалось и со временем заболотилось. Именно такой участок старого русла и граничил с хутором бакенщика (человека, который обеспечивает безопасность судоходства). Его и купил Колошук.

— Когда-то местные держали лодки, оставляли их тут у бакенщика. Потом уже, когда русло заболотилось и не было возможности плавать, здесь же их и кинули. Кто-то начал бросать в болото мусор: бытовые отходы, пластик, битое стекло. Летом из-за этого стоял неприятный запах. Еще предыдущая хозяйка хутора Галина, дочь бакенщика, обращалась к местным властям с просьбой разрешить расчистку этого болота.

В материалах дела есть заявление Галины Бобель, где она просила начальника Жабинковской районной инспекции природных ресурсов и охраны окружающей среды Шика и гендиректора РУЭСП «Днепро-Бугский водный путь» Котецкого разрешить очистку болота от растительности. Было это в начале апреля 2015 года, а в мае Галина продала хутор Геннадию Колошуку. Подозрительного в этом ничего нет: расчистка болота была инициативой будущего владельца, который, чтобы сэкономить время, попросил написать заявление пока еще хозяйку хутора.

— На прием к чиновникам я ездил вместе с Галиной, спрашивал, как правильно все сделать, чтобы по закону было. Замначальника Брестской инспекции при президенте (сейчас он не работает уже) от руки написал, с кем надо согласовать, к кому обращаться, кто должен выполнять работы по очистке болота. И когда я стал собственником участка, то уведомил об этом РУЭСП «Днепробугводпуть». Там мне дали схему реконструкции Днепровско-Бугского канала на участке Кобрин-Залузье 151−152 км, на которой штриховкой обозначили к расчистке участок болота, граничащий с хутором.

Обязательным условием для заключения договора по расчистке болота было согласование этой схемы с местной инспекцией охраны природы и райисполкомом. И она была одобрена начальником Жабинковской районной инспекции природных ресурсов и охраны окружающей среды Сергеем Шиком и начальником землеустроительной службы Жабинковского райисполкома Лилией Соколовой.

— Я был твердо уверен в том, что все делаю правильно: компетентные люди — чиновники — расписались и печати поставили! Дальше заключил договор с государственной организацией РУЭСП «Днепробугводпуть» на проведение работ по очистке болота. Там было конкретно указано, что «предметом договора служит расчистка старицы реки Мухавец (старого русла, на месте которого осталось болото) от сухой растительности (камыша)». Кроме этого, пункт 4.3 договора обязывал исполнителя работ обеспечить соблюдение нормативных актов, в том числе и по экологии. Проще говоря, тот, кто выполняет эти работы, нес ответственность за то, что и как делает.

Стоит отметить, что такие работы довольно сложные и проводятся они с воды. В назначенный день со стороны Мухавца подошла баржа с земснарядом, при помощи которого специалист за два дня повыдергивал все камыши из болота.

В суде эта процедура по удалению камыша из болота получила другое определение — «копка озера». К этому вернемся чуть позже, потому что после очистки болота Геннадий Колошук рассчитался с организацией и больше не думал об этом, погрузившись в работы на хуторе.

Беда

Дело закрутилось через три года, в 2018-м. За это время Геннадий привел участок в порядок, починил старый дом бакенщика и, впечатлившись передачей «Дома на деревьях», построил что-то подобное у себя. Еще сделал подвесной мост через очищенное болото к насыпи, что образовалась еще с тех времен, когда выравнивали русло Мухавца.

— Летом тут ходит теплоход Брест-Мозырь, и я на перспективу думал, что на хуторе смогут гостить туристы. Еще уток завел, пока все обустраивал. А чтобы они не уплывали в реку — она же судоходная! — натянул очень тонкую сетку по краям болота. И тут неожиданно приезжает комиссия из природоохранной инспекции Бреста. Ходят по участку, а потом говорят, что я захватил земли, которые мне не принадлежат и указывают на эту сетку от уток и мост. Я им говорю: «Не захват это, могу прямо сейчас убрать эту сетку». Но представитель Брестской природоохранной инспекции сказал, что составит акт за это нарушение, раз они уже приехали, и выпишет мне штраф. Попросил в акте расписаться, сказал воспринимать это как формальность. Я и расписался. Они уехали, я эту сетку убрал. И мост тоже. Штраф оплатил. Успокоился. И тут — бац! — из Госинспекции охраны животного и растительного мира при президенте (в лице Брестской областной инспекции охраны животного и растительного мира) приходит Акт об установлении факта причинения вреда окружающей среде с суммой ущерба 205 тысяч рублей, — говорит Геннадий Андреевич и хватается за голову. — Они пишут, что якобы мною было незаконно выкопано озеро и что это нарушило земли лесного фонда и привело к их деградации.

Справа на фото насыпь с древесной растительностью, которая образовалась после спрямления русла Мухавца. Однако суд посчитал, что ее насыпали в 2015-м, когда якобы копали озеро. Но деревья за три года так не растут, обращает внимание бизнесмен

Геннадий пытался добиться справедливости, ходил по инстанциям, был и в администрации Лукашенко.

— Хотел попасть на личный прием к Засю (секретарь Совета безопасности Станислав Зась. — Прим.). Мне перезвонили и сказали, что на прием не запишут, но направят мое обращение в Генеральную прокуратуру. И в декабре 2018 года, еще до начала всех судов, получил ответ: заместитель генпрокурора вынес протест начальнику Госинспекции охраны животного и растительного мира при президенте, а также был поставлен вопрос об отмене Акта об установлении факта причинения вреда окружающей среде (все подтверждающие документы есть в редакции. — Прим.).

Места в округе ценятся. Так, бывший банкир получил прямо в лесу участок и теперь строит тут ресторан. Местные жители говорят, что он собирается копать рядом озеро, ради чего вырубят немало хвойных деревьев. В качестве доказательства люди показали метки на деревьях

Протест инспекция оставила без внимания и подала иск в суд на Колошука, обвинив его в том, что якобы выкопал озеро, что привело к деградации земель и ущербу природе. Уже в суде выяснилось, что участок старорусла Мухавца (то самое заросшее болото), который расчищал Колошук, с 2004 года числится уже за лесфондом. Но суть даже в другом: оказалось, что в старой и новой таксациях (оценка земель и лесов. — Прим.) есть расхождение в терминах, которыми был обозначен участок с болотом.

Так, в старой таксации 2004 года этот участок состоял из двух выделов — № 4 и № 22. Площадь выдела № 4 составляла 0,148 га и представляла собой черничный тип леса; выдел № 22 был значительно больше по площади — 0,451 га и был зафиксирован как болото. Общая площадь всего участка — 0,599 га. Именно эта площадь, по мнению суда, и была повреждена Колошуком. Она же была положена и в расчеты по причинению вреда, отсюда такая большая сумма ущерба.

Новая таксация земель проводилась уже в 2014 году, и в ней была допущена неточность, которую позже и объяснит тот, кто ее допустил, — инженер-таксатор РУП «Белгослес». В частности, специалист рассказал, что проводил таксацию участка с болотом без выезда на место, при помощи метода камерального дешифрирования, и записал это участок как «насаждения» и «сырая прогалина». Камеральное дешифрирование — это когда участок исследуется по материалам аэрокосмической съемки, их сопоставлению. Так вот на таких снимках водная гладь может не читаться, особенно если она покрыта растительностью и затянута ряской, как в случае с болотом возле хутора Колошука. Поэтому суд и посчитал, что участок, который бизнесмен чистил от болотной растительности и камыша — это земли с почвенным покровом, раз в таксации записано «прогалина».

Эта неточность в таксации 2014 года и стала одним из аргументов суда против Колошука. Даже заключения специалистов об ошибочности таксационного описания спорного участка суд не стал учитывать, ссылаясь на то, что таксация прошла госэкспертизу и была утверждена, а если в нее после указания специалистов на неточности так и не внесли изменения, значит, там все в порядке.

— Суд не учел показания лесничего Петровичского лесничества, который пояснил, что в 2015 году на спорном участке было болото. Проигнорированы были и показания местных жителей, которые подтвердили, что на том месте никогда не было ни деревьев, ни леса, ни черничника, а было старое русло реки, которое со временем заросло камышом и превратилось в болото. Второе, на чем стоял суд: раз там был лес, то из-за выкопки водоема произошла деградация земель. Значит, нанесен ущерб природе, — разводит руками Геннадий Андреевич. — Я был в шоке от всего. Ну какой черничный лес, если все знают, что там было болото?!

Еще один ключевой момент, на который опирался суд, — это то, что работы по очистке болота проводились плавучим земснарядом, использование которого относится к строительной деятельности. А раз земснаряд использовался, звучало в суде, значит Колошук копал водоем, появление которого привело к деградации земель на участке в 0,599 га и ущербу природе.

— В договоре, который был заключен с «Днепробугводпуть», не было ни слова про копку и перемещение грунта, — говорит Геннадий Андреевич. — И тот, кто выполнял эти работы, подтвердил, что вынимал лишь растительность и оставлял ее на берегу. Грунт не вынимался и никуда не вывозился.

В материалах суда есть показания свидетеля Дубины, который проводил работы по очистке болота от растительности. Он пояснил, что «при работе выбирал только растительность с корнем, потом выбрасывал ее в отвал, с учетом того, что растительность выбиралась с корнем, есть вероятность небольшого изъятия грунта. После работ открылся водный объект с глубиной до метра». То есть специалист ничего не копал. Подтвердил это и сотрудник «Днепробугводпуть», который отвечает за заключение договоров на оказание услуг.

И вот тут важный момент: если допустить, что Колошук копал пруд, то отвечать за это должна и организация, которая это делала. Ведь в договоре был пункт, который обязывал исполнителя соблюдать все нормы законодательства. Значит, сумму штрафа нужно было делить и на тех, кто исполнял, и тех, кто согласовал эти работы, — так было бы честно.

Но в договоре был и другой пункт, который суд посчитал ключевым: он предусматривал возможность взыскания с заказчика любых санкций, если предприятие в рамках этого договора что-либо нарушит. Вот и все, занавес.

— Но дело-то в том, что организация, выполняющая эти работы, не нарушала экологического законодательства и ничего не копала, — делает упор на главном Геннадий. — Об этом же говорят и ученые, которые привлекались в ходе судебного разбирательства в качестве экспертов.

Виноват или не виноват?

В материалах суда есть заключение комиссии, состоящей из ведущих специалистов НАН Беларуси и БГУ, которые провели исследования спорной территории и пришли к выводу, что «выполненные работы по расчистке заиленного староречья и удалению тростниковых зарослей отмершей растительности и дернины с применением плавучего грейферного земснаряда нельзя считать „деградацией земель“, так как, согласно определению, не произошло снижение качества земель (почв) в результате вредного антропогенного и (или) природного воздействия, не уничтожена почва и не снижено ее плодородие, не уничтожены ценные природные комплексы, растительные сообщества . В результате проведенных работ путем расчистки старицы от водной растительности водный объект на землях лесного фонда в условиях рекреационного направления использования прилегающей территории, в отличие от заросшей старицы, имеет более высокий бонитет, повышенную живописность и рекреационную привлекательность». Говоря простым языком, работы, которые произвел Геннадий Колошук, никакого вреда не принесли, а еще и улучшили объект.

К такому же выводу пришел и Следственный комитет, который полгода вел свое расследование. В постановлении о прекращении предварительного расследования, которое 13 мая 2019 года было вынесено Жабинковским районным отделом СК, говорится, что в ходе проведенного расследования установлено, «что в результате проведения работ по расчистке территории от водно-болотной растительности не произошла порча и деградация земель. Строительные работы на данном участке не проводились, плодородный слой почвы и лесная подстилка, живой надпочвенный покров уничтожены не были, в связи с чем какой-либо вред окружающей среде причинен не был».

Для объективной оценки ситуации СК заказал независимую почвоведческую экспертизу спорного участка. Экспертизу провела кандидат сельскохозяйственных наук, старший научный сотрудник лаборатории проблем восстановления, защиты и охраны лесов ГНУ «Институт леса НАН Беларуси» Н.Гордей. Специалист установила, что «проводимые Колошуком работы по расчистке участка привели к уничтожению водно-болотной растительности. Признаков уничтожения, вывоза за пределы участка плодородного грунта не выявлено. Агрохимический анализ почвы на берегу водоема и на ненарушенном участке не отличается, что свидетельствует о том, что выемка глубоких слоев грунта со дна водоема не производилась».

— Природоохранная инспекция, которая инициировала это уголовное дело, даже не стала дожидаться окончания расследования и обратилась в суд с иском. И что бы я там ни доказывал, меня так и не услышали! Суд апелляционной инстанции указал, что все мои беды идут от таксации, разбираться в ошибках которой не в компетенции суда. Меня одно только удивляет: как на основании одних и тех же доказательств СК и судебные инстанции приходят к разным выводам?

12 сентября прокуратура Брестской области провела проверку законности судебных постановлений и пришла к выводу, что оснований к опротестованию решения у Геннадия Колошука нет.

— У меня после всего этого опустились руки. Начал потихоньку что-то распродавать, чтобы собрать эту сумму. Но вот это чувство, что я не виноват, но должен, грызет меня изнутри и не дает покоя. Я же потом себе никогда не прощу, что не бился до конца, не использовал хоть малейший шанс. И обращение в СМИ — это моя последняя надежда.