«Движуху можно мутить где угодно, если у тебя есть голова на плечах и руки»

Как белорусы спасают глубинку от вымирания.

30 лет назад в деревне Лоховщина Воложинского района было 50 дворов. На пригорках паслись коровы, в огородах красовалась ухоженная капуста, повсюду пахло флоксами. Но деревня пустела: молодёжь штурмовала города, старики умирали. Лоховщине угрожала судьба многих белорусских деревень: за последние 25 лет в стране стало на 38% меньше сельских жителей, пишет euroradio.fm.

В 2011 году дом в Лоховщине купили журналисты Верасень и Женя Манцевич. Во время кругосветного путешествия пара заметила, что подсознательно избегает городов, зато с удовольствием заезжает в колоритные деревушки. Вернувшись в Беларусь, молодые люди стали искать своё место и нашли его здесь, в 20 км от Воложина. Два года назад у пары родился сын. В деревне началась новая жизнь.

"Движуху можно мутить где угодно, если у тебя есть голова на плечах и руки"

"На первых порах было сложно, потому что, кроме того, что я городской житель, я ещё экстраверт. Я очень люблю людей, а тут людей нет, — вспоминает Верасень. — Тут я открыл, что на самом деле нет никаких экстравертов и интровертов. В какую среду попадаешь — такой характер и развиваешь. И мне стало очень комфортно. Да, вначале я переживал: а где же все тусовочки, а как же я пойду на концерт? Но после Варшавы и Нью-Йорка, где мы жили, Минск казался бледной копией. Поэтому от отсутствия концертов мы сильно не страдали. А движуху можно мутить где угодно, если у тебя есть голова на плечах и руки".

На то, чтобы довести до ума столетнюю деревенскую хату, которая стоила 1800 долларов, Жене и Верасню понадобилось восемь лет. Они провели сюда водопровод и канализацию, поставили новые окна, привели в порядок пол и крышу. Обзавелись огородом. Теперь Женя называет условия жизни в деревне для себя идеальными.

"Когда, например, мне надо походить с травмой на физиотерапию на протяжении 10 дней, то тяжеловато ездить каждый день в Воложин. Надо что-то решать: или поехать в Минск на это время, или реально каждый день проделывать 50 км туда-обратно. Но такие вопросы очень редко появляются, они могут вообще не возникать. В остальном здесь даже лучшие условия, чем в городе. Всё есть: стиральная машина, посудомойка. Ты можешь выйти во двор в пижаме, и никто тебе ничего не скажет: здесь твоя земля".

По словам Верасня деревня, с одной стороны, заставляет человека всё время шевелиться, с другой — позволяет расслабиться и заниматься любимым делом. Вместе ребята делают сайт downshifter.by, где рассказывают о таких же людях, как сами, — бросивших городской комфорт и нашедших своё место в глубинке. Также парень из подручных материалов мастерит и продаёт удивительные музыкальные инструменты. А летом в Лоховщину приезжают гости. Женя, Верасень и новые жители окольных деревень устраивают концерты и фестивали.

"Главная же мечта белорусская — это приехать в столицу, купить там квартиру. То есть залезть в норку и в этой норке сделать себе диванчик, телевизор, интернет — оптоволокно, чтоб не выходить оттуда", — уверен Верасень. Он говорит, что именно поэтому его родители сначала настороженно восприняли идею уехать в деревню.

"Мои родители ещё не теряют надежду, что я буду жить в городе, в квартире, работать где-то в офисе. Конечно же, не так часто эти разговоры происходят, но всё равно периодически происходят. Первый раз, когда мама сюда приехала, она плакала", — признаётся Женя.

"Огонёк увижу, и то веселее. Всё-таки человек живёт. А так никого же нет"

Одним из первых в Воложинский район переехал из Минска промоутер Владимир Шаблинский. У себя на хуторе он стал делать опен-эйры, на них приезжали тысячи зрителей. Красивые места, недорогие дома, всего 100 км до Минска — пустующие деревни стали постепенно заселяться. Сейчас в местном чатике больше 90 человек. Женя говорит, что раньше знала всех, кто селился в околицах Лоховщины, сейчас — нет.

Появление Жени и Верасня в Лоховщине обрадовало соседей — наконец можно кого-то научить, как правильно растопить печку! Сейчас из местных остались только бабушки Василина и Нонна. И то Нонна зимует у детей в городе.

"Огонёк увижу, и то веселее. Всё-таки человек живёт. А так никого же нет. Только дачники. Она в город едет. А у меня было два сыночка, и умерли, — вздыхает бабушка Василина, греясь с подругой Нонной на солнце. — Слава богу, что люди хотя бы приехали. А что бы мы делали? В дом престарелых забрали бы..."

Верасень уверен: белорусская деревня умерла. По его наблюдениям, жители соседних деревень ходят на работу в колхоз чаще всего, чтобы просто отсидеть рабочее время. Люди забыли, что такое — делать то, что нравится. Включиться в "новую" деревенскую жизнь у них получается не всегда. Но на чисто соседском уровне "понаехавшие" (кроме Жени и Верасня в Лоховщине постоянно живёт ещё одна семья) и коренные жители постоянно взаимодействуют:

"Я просыпаюсь утром, а уже огурчики стоят под дверью, — улыбается Женя. — Уже я тогда несу что-нибудь".

"У соседей капуста не уродила, а у тебя есть — пошёл на огурцы поменял"

В Лоховщине нет магазина. Три раза в неделю сюда приезжает автолавка. Но новые местные могут обходиться без неё. Например, Арудж Мусаев и Саида Шабанович — они живут в Кощеличах, которые отделены от Лоховщины лишь дорожными знаками, — сами пекут хлеб, коптят скумбрию и шпроты, делают масло, сыр из козьего молока, выращивают коз и барашков. Летом всё время отдают клубнике. Недавно посадили вишнёвый сад.

"Здесь вообще без денег можно прожить, — делится наблюдениями Арудж. — Бывает, что у соседей капуста не уродила, а у тебя есть — пошёл на огурцы поменял. Мы картошки садим вообще мало, даже приняли решение, что сейчас этим заниматься не стоит. Лучше порадовать соседей и купить пару мешков… Бабка, наша соседка, говорит: "А вы не выгодные люди государству". Говорю: "А почему?" — "А вы хлеб и батон даже не покупаете". Я говорю: "Бабуля, когда нам пенсию даст государство, тогда мы пойдём покупать хлеб и батон".

Арудж и Саида приехали в Кощеличи в 2015 году. До этого они, медик и экономист по образованию, жили на хуторе около Лиды.

"Это было очень близко от города, и получилось как в фильме "Белые росы": вокруг многоэтажки и хутор наш стоит, по сенокосу грузовики с песком ездят, через огороды наши пошли коммуникации прокладывать, выжили нас оттуда. Мы решили в глубинку рвануть", — говорит Саида. Мы сидим за столом, пьём чай и едим чак-чак.

Сейчас из окна дома Аруджа и Саиды можно любоваться не многоэтажками, а косулями, которые пасутся на холме. Ночью можно слушать уханье сов, а в холодную зиму к дому за едой приходят куропатки. После интенсивного лета — а чтобы личное подсобное хозяйство окупалось, надо много работать — пара занимается обустройством дома, на выходных ездит в Молодечно в мечеть (Арудж — дагестанец, Саида — белорусская татарка. — Ред.) и навещает соседей.

"Сами запрограммировали своих детей, что сельский труд — это неблагодарный труд"

"Оказалось, что тут всё неожиданно родное и знакомое, — размышляет Саида. — Вот как когда-то у бабушки, как когда-то дома, а мы все жили в деревянных домах, — забытый вкус этой готовки на плите, запах дымка... Мы ещё не так далеко ушли от этого, чтобы это забыть. И вообще, у меня ощущение, что я живу где-то на курорте. Что я приехала в какой-то санаторий, и у меня тут всё включено. Выйдешь попасти этих козочек — тропа здоровья — два часа пешком энергичным шагом. Где себе такое в городе позволишь?"

Чтобы жить в деревне, надо любить землю, уверен Арудж, а ещё — уметь организовать работу, а это не каждому дано. В том, что деревня умирает, считает фермер, во многом виновато старшее поколение:

"Они пахали в колхозе, но им хотелось, чтобы дети получили образование, поехали в города жить. А теперь они смотрят — деревни обветшали, никто жить не хочет. Но вы же сами это сделали, своими собственными руками повыпихивали всех детей туда. Сами запрограммировали их, что сельский труд — это неблагодарный труд, лучше на завод. Отработал восемь часов, пришёл, упал на диван, телевизор смотришь — красота. Пивка попил. Никто возвращаться не хочет".

Если у Аруджа сломается трактор, соседи помогут его починить. А если машина соседа застрянет зимой в снегу, Арудж на тракторе едет его выручать

"На пенсии наступит счастье"

В 2005 году Лукашенко подписал указ № 150 "О Государственной программе возрождения и развития села на 2005—2010 годы". Большие деревни начали переделывать в агрогородки — это новый тип посёлков, в которых, согласно "Википедии", "создана производственная и социальная инфраструктура для обеспечения социальных стандартов проживающему населению". В агрогородках обычно есть школа, детский сад, почта, сельсовет, медпункт, клуб, дороги закатаны асфальтом, из кранов течёт вода. Молодые специалисты, приезжающие работать по распределению в сельскохозяйственный производственный кооператив — так теперь называются колхозы, — могут сразу получить новый дом, который в народе величают "президентским". Но возрождается ли деревня, как задумало государство?

"Идея властей не срабатывает, — считает Женя Манцевич. — Потому что страна тут пытается держать всё под контролем: вот вам государственная работа в колхозе, вот вам государственный домик, и вот только так, и ни влево, ни вправо. Если бы они позволили нормально развивать своё фермерство, свой маленький частный бизнес, чтобы не было этой волокиты дурацкой... Просто люди сталкиваются с такими проблемами, что они боятся ехать в деревню — зарабатывать на себя очень тяжело. А не на себя — в колхозе зарплата 300 рублей (130 евро. — Ред.). Ну кому это надо?"

По словам Верасня, в деревнях необходимо организовать самые простые курсы предпринимательства, потому что в глубинке люди забыли, что такое предпринимать что-то самому:

"Конечно, есть какой-то бизнес в селе, агроусадьбы, но это делают новые люди. А старые люди, старой формации, ходят "в контору" и ждут, пока будет пенсия. Вот на пенсии наступит счастье".

На январь 2014-го в Беларуси создано 1512 агрогородков. В агрогородках построено около восьми тысяч жилых домов. В то же время в 2018 году в стране насчитывалось 14 тысяч пустующих домов. Из девяти с половиной миллионов белорусов в сельской местности проживают всего два миллиона.