«Открывают квартиру, а там — самогонку гонят»

Как встречают переписчиков, которые ходят по домам.

Артем Михалевич живет в Минске, а в Колодищах бывает только по работе. Но в ближайшие полторы недели ему нужно постучать и позвонить примерно в 300 домов и квартир агрогородка. Артем переписчик. С 21 по 30 октября он, как и сотни волонтеров по всей стране, заглянет в гости к тем, кто не переписался на стационарном участке или онлайн, и предложит заполнить анкету с вопросами, пишет tut.by.

От Минска до Колодищ — рукой подать, но есть в агрогородке место, где столица кажется ближе, чем показывает одометр. Это улица Минская. Ее жителей сегодня Артем и будет переписывать.

С собой у него планшет, специальная сумка и удостоверение. По адресам он ходит уже третий день. Респонденты, говорит, в основном настроены доброжелательно. Ты им предлагаешь на вопросы ответить, а они тебе — чашку чаю или кофе.

Артему 27, он старший мастер в Минрайтеплосети. Побыть переписчиком ему предложили на работе, и он, шутит, не смог отказаться. Вообще, слово «переписчик» ему не нравится, поэтому каждый раз, когда он звонит в дверь, приветствует хозяев очень официально: «Здравствуйте, это перепись населения».

— А я Устинович Станислав Викторович, — представляется хозяин первого на нашем пути дома. — Куда ж уже меня писать, мне ж 81 год… Или это чтобы я не скрылся?

— А можете? — шутим мы в ответ.

— А что… В последнее время погода такая, что все позволяет, — смеется респондент.

Артем быстро задает хозяину все вопросы, а мужчина так же быстро прокручивает в голове прожитые годы. Был, рассказывает, в Украине, служил на Северном Ледовитом океане, в 1969-м по работе переехал из Минска в Колодищи. С тех пор здесь и живет. Родным языком называет трасянку, потому что «на чисто русском или чисто белорусском у нас никто не говорит». Артем записывает белорусский.

В среднем, если в домохозяйстве всего один человек, на заполнение анкеты нужно минут пять. Лишь пара пунктов вызывают у людей непонимание и даже подозрение. Например, женщины под 50 удивляются, почему у них спрашивают, собираются ли они еще рожать. А некоторые хозяева земельных участков отказываются называть, сколько в их саду деревьев и кустов.

— Зачем вам такая информация? — с недоверием интересуются они и делятся убеждением: — Вы сейчас все запишете, а потом, как в советское время, введут налог на деревья, и нам придется платить.

И хотя в Белстате уже год повторяют, что ни контролирующие органы, ни налоговая информацию переписи не получат, переубедить таких респондентов почти невозможно.

«Заполняем анкеты — и только с кухни: тра-та-та»

В отличие от Минска, где в любой день все шумит и гудит, на улице Минской тихо и размеренно. Осень, погода портится, природа готовится к зимней спячке. И тут, словно будильник, что пытается растормошить сельскую идиллию, голос Натальи Максимовны.

— Вы переписчики? — обращается она к нам.

Женщина стоит на другой стороне улицы.

— А я смотрю, незнакомые люди, — объясняет она, как нас вычислила, и переходит дорогу.

В отличие от дочери, которая, по словам собеседницы, то ли в шутку, то ли всерьез сказала, что и на порог переписчиков не пустит, мама считает нужным заполнить анкету. Мы, говорит, должны знать, сколько нас здесь живет. Важно, чтобы ни один человек не потерялся.

На вопросы женщина отвечает очень обстоятельно. Из Беларуси, например, уезжать не планирует. «Упаси, Боже, — комментирует по-житейски. — Мне и здесь нравится». Работу искать не собирается: «Муж сказал: 61 год, хватит тебе, голубка, работать».

А еще, рассказывает, и сама когда-то была переписчицей. Случилось это в 1979 году. Наталья Максимовна тогда работала директором Дома культуры, а «сельскую интеллигенцию задействовали всегда и везде».

— Звоню как-то в квартиру, открывают — и я чувствую запах такой… самогонку гонят, — возвращается она на 40 лет назад. — Не хотели они меня пускать, а я показываю удостоверение. Говорю: вы не можете мне не открыть. Послушали. Заполняем анкеты — и только с кухни «тра-та-та». Пошли смотреть, а там чуть ли не взрыв. Так мне еще пришлось им подсказать, что в аппарат нужно налить холодной воды, чтобы беды не случилось.

— А вы-то это откуда знали?

— В детстве видела, как бабушка делала.

Артем же заглядывает за забор каждого дома, адрес которого значится в его планшете. Проверяет, есть там пес или нет. В одном из дворов недалеко от Минской один из жителей предостерегает, показывая на соседскую хату:

— В том доме бабка странная, и собака у нее злая. Осторожно.

— Если жму на звонок и калитку никто не открывает, сам во двор не иду, — переходит Артем к теме безопасности. — Действительно, вдруг собака.

Что же касается «нехороших квартир», то в перечне Михалевича их нет. Но как и любой переписчик, он знает: заходить в такие дома нужно только с дружинниками, и риск тут неуместен. Все-таки из средств защиты у волонтеров лишь свисток и фонарик.

«А я не буду переписываться. Зачем мне это? Меня и так везде знают…»

— Нас уже дочка на работе переписала, — отвечает женщина, рядом со двором которой мы проходим. Ее сосед тоже разобрался со всем через интернет.

— А мы слышали, что онлайн не у всех получается, поэтому решили дождаться переписчиков, — встречает у калитки Наталья Георгиевна, а рядом с ней бежит маленький шпиц.

Семья Филипенко — люди открытые. С ходу рассказывают, что у них пять взрослых детей — одни в Колодищах живут, другие — в Питере. Те, кто в Колодищах, собираются в гости и скоро приведут к родителям внуков. В унисон словам хозяев что-то лает и шпиц. Кажется, умел бы он говорить, тоже бы переписался.

— А я не буду переписываться. Зачем мне это? Меня и так везде знают… даже в РОВД, — с порога обозначает свое отношение к переписи друг семьи Алексей.

Точнее, Алексей — друг взрослых детей, которые уже на пути к родителям. Ему 24, и у него мечта — жить в Италии. Вот только мама, говорит, на эмиграцию никогда не согласится. И вообще, у нее другое желание — женить сына. А тут уже Леша непреклонен.

А вот Наталья Георгиевна, у которой папа, мама, дедушка и бабушка — украинцы, любит Беларусь. Родилась она здесь и надолго из страны уезжала лишь в конце 1980-х, когда в Армении случилось Спитакское землетрясение. Она тогда была в составе белорусской делегации, что помогала «поднимать с нуля» Кировакан (теперешний Ванадзор).

— Год мы летали туда на работу: пробудем три месяца — и на десять дней возвращаемся в Беларусь, — вспоминает она. — Я не могла дождаться. Прямо дни считала, чтобы скорее домой.

Родным языком женщина и ее муж Вячеслав Васильевич считают русский: учились в русскоязычных школах. А вот их соседка по улице Галина Аркадьевна, даже не дослушав вопрос про мову, сразу выдает: белорусский.

— Ну а как иначе? — объясняет она свое решение. — Я белоруска, родилась в Беларуси. В школе училась на белорусском. Как я теперь могу ответить, что мой родной язык не белорусский? Семья у нас интернациональная — мой муж армянин. По молодости он всегда хотел вернуться на родину. Я все время говорила: хорошо — но всю жизнь чувствовала, что никуда из Беларуси мы не уедем. И вот мы летали к его родным в отпуск, там меня хорошо принимали, но как только наш самолет приземлялся в Минске, я выходила из салона — и мне казалось, роднее воздуха на свете нет.

«А рост и вес не записываете?»

А мы дальше идем по маршруту. В каком порядке обходить отмеченные в планшете адреса, Артем выбирает сам. За два дня его впустили в сотню дворов и квартир. В отличие от молодых людей, в ответах которых встречаются «примерно» и «возможно», поколение постарше старается быть точным. Перед тем как, например, назвать площадь дома, ищут домовую книгу или техпаспорт.

Были и те, кто уточнял у переписчика: «А рост и вес записываете?», предлагали дать информацию на котов и собак, а про деревья в саду рассказывали так: «Пару слив, яблони и вишни… Плодоносит по одной. Малины, ежевики нет. Есть крыжовник, но с куста больше жмени не наберешь». Конечно, в бланки Белстата эта информация не помещается, зато переписчики таких обстоятельных респондентов запоминают.

— А часто люди отказываются переписываться? — спрашиваем у Артема.

— Когда сидел на стационарном участке в организации, были те, кто не хотел или сообщал, что позже перепишется через интернет, — отвечает собеседник. — Но пока хожу по домам, отказов не слышал. Примерно в пятнадцати домах, где никто не открыл, оставил приглашение переписаться. Позже я к ним еще загляну. Но заставлять заполнять бланки я никого не буду. Все-таки участвовать в переписи или нет — личное решение каждого человека.