Шмурдяк

В России правит бал идеологически суррогат.

60-летие Олега Добродеева отмечалось в публичном пространстве более чем скромно. Главу ВГТРК поздравили, конечно, лучшие люди страны — от Путина до Кадырова. Его, конечно, наградили орденом «За заслуги перед Отечеством» I степени. Но ни сам юбилей, ни заслуги юбиляра первой степени уже не возбудили заклятого друга Эрнста на поэтический захлеб, как это случилось десять лет назад. Теперь Константин Львович делегировал вместо себя Кирилла Клейменова. Ведущий в конце выпуска вечерних новостей небрежно, впопыхах, двумя мутными фразами поздравил главного конкурента Первого канала.

Разница во времени в десять лет — как разрыв двух миров. Тогда на «России» еще не было Соловьева, а Киселев еще не окончательно завершил свой переход из стана либералов в стан консерваторов. Главными смутьянами считались Мамонтов с Семиным — мелкие, совсем мелкие бесы по нынешним временам. Добродеев все еще числился крупным реформатором, эдаким Петром Первым от информационного вещания, но близость к Кремлю оставляла ему все меньше выбора.

И вот вопрос вопросов: что же именно построил к своей круглой дате юбиляр? С одной стороны, ответ вроде бы очевиден — империю пропаганды. С другой стороны, направление мысли, влияющее на сознание миллионов, — уж точно нечто более содержательное, чем длящаяся повседневность топтунов в телестудиях. Пока я блуждала в поисках дефиниций, неожиданно на помощь пришел Дмитрий Киселев.

Он озаботился засильем шмурдяка в России. Именно это слово годится для описания нового этапа промывания мозгов, которое уместно назвать идеологическим шмурдяком.

Ровно накануне юбилея босса он разразился документальным проектом «Кино про вино», снабдив его по-зюгановски звонким слоганом: «Хватит травить народ». Разоблачительный пафос штатного испепелителя был направлен не на Украину с Америкой и даже не на геев с либералами, а на шмурдяк, то есть бормотуху. Киселев отдал дань Льву Голицыну — тот более века назад произвел в Новом Свете шампанское, покорившее мир. Эту нишу сегодня, судя по контексту, и решил занять Дмитрий Константинович, знатный коктебельский винодел. Свой фильм он предварительно показал в Госдуме, а за день до телепремьеры лично возглавил Союз виноделов и виноградарей России. Говорю об этом не к тому, чтобы порассуждать об относительно новом тренде государственного ТВ — убеждениях, порожденных корыстью. Напротив, я благодарна Киселеву за его шмурдячные откровения.

Шмурдяк — главное слово текущего момента. Не пропаганда, а идеологический суррогат сегодня правит бал. Первая замешана хотя бы на капле правды, второй не нуждается ни в чем, кроме эмоций, переходящих в истерику. Для того чтобы лучше понять предмет разговора, обратимся к выпуску программы Соловьева, случившемуся аккурат в день рождения Добродеева. Трудно сказать, насколько оценил изящный подарок Олег Борисович, профессиональный историк. Ведь почтенная публика с напором атомного ледокола вторглась в важнейшие исторические категории — Сталин, Гитлер, Венедиктов с легким вкраплением Гозмана.

Высочайший гнев Соловьева вызвал журнал «Дилетант», на обложке которого размещена карикатура на Гитлера со Сталиным в свадебной фате. Ведущий легко преодолел верхнее «до», сразу настаивая на диверсии вкупе с историческим вредительством. Он жаждал немедленного издания закона, запрещающего уравнивать Сталина с Гитлером. Тут-то в студии и зареяла тень Венедиктова. Поскольку о самом журнале больше не было сказано ни слова, оставалось только следить за полетом репрессивных фантазий спикеров. Все дружно метнулись к спасительному Уголовному Кодексу. Третьяков заявил о предательстве интересов своей страны, но дальше всех в понимании сути продвинулся Борис Якеменко. Он с отважностью Фрейда нырнул в пучины психоанализа, и ему открылись бездны венедиктовской подкорки.

Главный редактор «Эха Москвы» потому так нападает на Сталина, уверен Якеменко, что понимает — живи он в 30-е годы, первым бы стучал на соседей и друзей.

Было интересно наблюдать за Соловьевым. Я давно не давала себе труд окунуться в его творчество на долгих почти четыре часа. Окунулась. Поняла, что для великой державы нет врага страшнее, чем либералы в целом и Венедиктов в частности. Кажется, даже укрофашисты и бандеровцы бледнеют на этом чудовищном фоне. Ближе к утру эксперты принялись пугать зрителей, страдающих бессонницей, наступлением идеологических фронтов (разумеется, с либеральным уклоном). Запах шмурдяка (у словесного шмурдяка тоже есть запах) становился все ощутимее. Когда векторы потенциальных репрессий были обозначены, Соловьев заметно обмяк в преддверии апофеоза. Затем с усилием сделал последний рывок — заговорил о пропаганде. Требовалась ударная фраза, и она последовала. Соловьев объявил себя и своих единомышленников наследниками Левитана, а тех, остальных, — наследниками Геббельса. Подробный перечень остальных он не уточнил.

С юбилеем Вас, Олег Борисович!

Слава Тарощина, «Новая газета»