Главный вызов для Путина

В России происходят необратимые процессы.

Стабильность всегда была главным обещанием, легитимизировавшим монополизацию Путиным политической власти в России. Восстановление стабильности стало победным лозунгом для него в 2012 году, когда он претендовал на возвращение своего президентства после покладистого дублера Дмитрия Медведева, который пытался экспериментировать с модернизацией. Перевыборы Путина в 2018-м также сопровождались пропагандой стабильности. Шок от развала СССР в 1991-м, так же как пролонгированная боль от экономических потрясений и политического кризиса, породили у большинства россиян желание к тихому плаванию и сильной руки за штурвалом. И острый кризис 2008 года лишь усилил это стремление. Однако сегодня это «большинство» сократилось до статистической незначимости. Недавний опрос показал, что 59% россиян ожидают и видят потребность в глубоких изменениях, а 31% приходят к выводу, что необходимы по меньшей мере некоторые изменения.

Опрос в России часто является лишь показателем эффективности пропаганды. И рейтинг одобрения кремлевского лидера в 70% прежде всего иллюстрирует очевидное нежелание населения выражать рискованное несогласие с «политкорректным» мейнстримом. Вышеупомянутый опрос о необходимости перемен, с другой стороны, был частью более глубокого исследовательского проекта, где отслеживали ожидания различных возрастных групп и регионов России. И на самом деле социологи нашли оппозицию изменениям только среди государственных бюрократов. Недовольство молодых людей все более репрессивным государством проявилось во время летней волны протестов в Москве, однако глубокое разочарование также присутствует среди 45−60-летних, в связи с потраченными в застое годами. Влияние телепропаганды на русских уменьшается, в то время как власти не могут найти эффективных средств ограничить пользование социальными сетями или наложить цензуру на интернет — Путин продолжает подчеркнуто игнорировать эти темы.

Отдельный наиболее важный источник народной тревоги — и заодно мощный драйвер непосильного стремления к изменениям — это продолжительное сокращение доходов домашних хозяйств. Правительство поставило в приоритет интересы габаритных государственных корпораций и их коррупционных богатых менеджеров, а потому не может предложить выход из жесткой «ловушки с низким уровнем дохода». Несколько лет эта проблема была замаскирована под стимулированием дешевых кредитов, но сейчас задолженность домохозяйств достигла рекордно высокого уровня и вызывает все больше тревоги. Нет возможности объяснить, почему российские валютные резервы продолжают увеличиваться во времена, когда медицинский сервис очень ухудшается, а система предоставления пенсий серьезно недорабатывает.

Обеспокоенность россиян экономическими реформами все больше похожа на то, что правительство игнорирует жалобы обедневшего населения и готов саботировать все важные реформистские планы. Поэтому стремление к экономическому улучшению переходит в нарастание желания политических изменений. Путин пытается нейтрализовать эти народные настроения, осуществляя перестановки в рядах региональных губернаторов, но стало уже слишком очевидно, что такие замены едва ли что-то меняют, если и вообще меняют, в то время как мощное недовольство деятельностью правительства остается без ответа. Кремль уклончиво комментирует народное стремление к переменам, но неохотно хочет признавать то, что это требование касается и топ-чиновников.

Наиболее показательно ситуацию отражает использование дискурса, связанного с безопасностью, а также мобилизация общественного мнения, направленная против внешних угроз. Страх войны, на самом деле, сильно заметен среди типичных опасений россиян, и стоит выше страха бедности. И в то же время милитаризация очевидно не способна вызвать хоть какую-то искру поддержки главнокомандующему. Реклама сверхсовременных систем вооружения все повторяется и становится менее убедительной на фоне недавнего ряда инцидентов, в том числе неудачного испытания и взрыва прототипа атомной ракеты Буревестник-9М730 — одного из любимых проектов Путина. «Патриотическая» пропаганда изображает картинку современной и готовой к бою российской армии, но намного более отвратительная реальность открывается в новостях о жестоких издевательствах, которые привели к смертоносной стрельбе с участием нескольких человек в подразделении, охраняющем одно из российских ядерных хранилищ.

Общественная поддержка агрессивной внешней политики, основанной на демонстрации силы, также ослабла. Четырехлетняя интервенция в Сирию становилась все более непопулярной как минимум с 2018 года: лишь 30% россиян поддерживали ее продолжение в конце апреля, в то время как 55% хотели, чтобы войска вернулись домой. Путин пытался заручиться остатками поддержки, сделав ставку на соглашение, заключенное с президентом Турции Реджепом Эрдоганом в Сочи 23 октября 2019 года, однако избегая упоминаний о затратах, связанных с развертыванием новых войск, патруля турецкой «буферной зоны». Пока что сомнительный «меморандум о взаимопонимании», неплохие для Турции плоды от военного вмешательства, не был проверен контрнаступлениями, хотя Россия явно не готова к возможным осложнениям, так же как и к значительным инвестициям в послевоенную реконструкцию Сирии.

Наиболее серьезным тупиком российской внешней политики является агрессия против Украины. Никакие дипломатические маневрирования вокруг минских соглашений не могут конвертировать оккупацию Донбасса в «победу», в то время как рациональная функция вывода войска неизбежно будет свидетельствовать о поражении. Путин подталкивает Газпром к вопиющему шантажу, ожидая, что новая «газовая война» станет пагубной для связей Киева с Европой. Находясь под таким мощным давлением, украинский президент Владимир Зеленский превосходит все ожидания, а его дальновидная готовность изменить тяжелое положение Украины составляет главный вызов для Путина и его политики создания и использования постоянных проблем.

Зеленский олицетворяет идею небывалых, но осуществленных политических изменений, которые разрушают фундамент, казалось бы, прочного и явно недемократического режима России. И это делает главу украинского государства важной целью для зловещей клеветы со стороны кремлевской пропаганды. Путин пытается расширить свою роль «отца нации», чтобы охватить все вопросы, представляющие общественный интерес — от здравоохранения до лингвистических дебатов и искусственного интеллекта — и это только демонстрирует его архаичное мышление и враждебность к инновациям. Многие россияне могут возмущаться и опасаться скорости изменений в повседневной жизни, однако сопротивление таким изменениям все больше выглядит проигрышным политическим предложением.

Павел Баев, политолог, профессор Института исследований мира (Осло) «Новое время»