Неэстетичный режим

Мы все равно победим.

Почти сорок лет назад Андрей Синявский написал статью «Диссидентство как личный опыт». В 1985 году ее опубликовал эмигрантский журнал «Синтаксис». О своем диссидентстве Синявский писал иронично, без всякой патетики, - при том, что в этой веселой и яркой биографии были и показательный судебный процесс, и шесть лет лагерей, и эмиграция. Так вот, в статье той были очень важные слова: «И поскольку политика и социальное устройство общества - это не моя специальность, то можно сказать в виде шутки, что у меня с советской властью вышли в основном эстетические разногласия».

Именно эти слова Синявского я вспоминала вечером среды во время концерта «Машины времени» в Минске. В зале – больше двух с половиной тысяч человек, и все – свои. При том, что это не политическая акция, а просто рок-концерт. И вместо лозунгов все скандируют «Поворот!», а вместо флагов у нас – фонарики мобильных телефонов. А все равно ощущение, будто собрались свои. Те, у кого с существующей властью эстетические разногласия.

Нас объединяет не только жажда перемен и ненависть к режиму. Нас объединяет хороший вкус и полное неприятие совковой, колхозной, кондовой эстетики. Не сомневаюсь, что если бы в среду на той сцене вместо «Машины времени» оказались, к примеру, «Роллинги», или «Крама», или «Океан Эльзы», в зале собрались бы все те же. Или не те же, но такие же. И не только потому, что рок – это музыка, которую слушают свободные люди, но и потому, что это – наша стилистика и наша эстетика.

Мы можем быть правыми или левыми, сторонниками мирных переговоров с властью или революционерами, партийными или презирающими любые партии. Но нас объединяет хорошая музыка. Хорошие книги. История. Калиновский. Флаг. Мы не пойдем на концерт Лепса, не будем смотреть пошлые российские телешоу, не соединим в одном наряде красное и зеленое, не поедем в отпуск в Крым. Это наши эстетические, а не политические принципы.

А их эстетика – это Лепс и Стас Михайлов, вечерний телевизор, женские прически в стиле «батон на голове» и мужские в стиле «внутренний заем». Изобильные банкеты с хрусталем, обращение по отчеству, но на «ты» («Иван Петрович, помоги племянника куда-нибудь в посольство пристроить»), нелюбовь к науке, радость распоряжаться чужими судьбами. И, конечно, умение искренне наслаждаться арестом соседа или начальника.

Мы можем ходить к ним по повестке на допросы. Мы можем обивать их пороги, чтобы добиться какой-нибудь триста тридцать третьей бумажки, без которой ты букашка. Мы можем писать на их имя жалобы и заявления, записываться на прием, выстаивать очереди перед кабинетами. Но все это – в промежутке с 9 до 18. В нерабочее время у нас нет никаких шансов оказаться в одном и том же месте. Мы там, к счастью, никогда не бываем. Они, к счастью, никогда не бывают здесь.

А диссидентом Андрей Синявский, кстати, стал вовсе не из-за осознания того, что СССР – это империя зла. Он был вполне нормальным советским юношей, да только во время студенчества в стране началась очередная культурная чистка и полное истребление модернизма. Но Синявский любил модернизм, вот и стал диссидентом, потом зеком, потом эмигрантом. А причиной всему были те самые эстетические разногласия с советской властью.

У нас же с режимом не просто эстетические разногласия – я бы сказала, непримиримые противоречия. Тех, чьими усилиями держится режим, не объединяет ничего, кроме жратвы, власти и телевизионной жвачки. Нас объединяет творчество, любовь, рок. Так что мы все равно победим. Куда ж мы денемся с подводной лодки? С той самой, желтой.

Ирина Халип, специально для Charter97