Белорус из Иностранного легиона: 80% отсеиваются при тесте на интеллект

Константин рассказал, почему иностранцы идут на службу французскому государству.

«Белсат» поговорил с белорусом Константином, который в начале 2000-ых проходил службу во французском Иностранном легионе. Cобеседник рассказал, сколько зарабатывают легионеры, много ли там белорусов и почему иностранцы идут служить французскому государству.

Константину 42 года. Он родом из семьи советского военнослужащего. Семья Константина осела в Беларуси в 1991 году, когда отец закончил военную службу и получил квартиру в Минске. В Минске будущий легионер окончил школу, затем строительное училище. Учился в университете физкультуры, работал учителем и тренером. В конце 90-х отслужил в Вооруженных силах Беларуси. После службы в армии он понял, что хочет быть военным.

Константин (слева) вместе со сослуживцами по Иностранному легиону во время командировки в Африке. Фото предоставлено героем интервью

«80% отсеиваются при тесте на интеллект»

— Я из семьи военного, военная тропа всегда была в моей крови, – рассказывает Константин, – Надо было выбирать, где служить. Папа был военным в огромной стране, он перемещался на большие расстояния, служил в ГДР, Венгрии, Беларуси. Но теперь время было другое. Мне казалось, что служить в белорусской армии скучно, нет приключений – у нас мирная страна. И мне казалось, что в перспективе я не могу реализовать себя как военный именно в приключенческом плане. А это очень важный момент. Поэтому я решил попробовать себя в Иностранном легионе.

— Что нужно, чтобы попасть в Иностранный легион?

— Нужно пройти обычную медкомиссию, несложные физические нормативы и серьезный тест на интеллект, память и внимательность. В наше время тесты на интеллект сдавали не на компьютерах, а просто на листах. Например, лист заполнен различными значками – кружок, квадратик, знак процента, вопросительный знак. Какие-то надо подчеркнуть, какие-то обвести кружочком. И так ты на четырех листах обводил и подчеркивал. Карту надо было запомнить: показывают, ты запоминаешь названия и расположение. А потом дают ту же карту без названий и нужно подписать где что находится. На самом деле, 80% отсеиваются при тесте на интеллект (при том, что конкурс в легионе – 8 тысяч на 1 место). Поэтому те, кто проходит отбор, в основном очень толковые ребята.

Много разговаривают с тобой при приеме в легион, особенно на тему, «почему ты приехал». Это ключевой вопрос.

— А при каких ответах на этот вопрос человека скорее не возьмут в легион?

— Если человек говорит, что он много воевал и хочет продолжить именно воевать – его не возьмут. Если человек расскажет, что он приехал заработать денег – тоже вряд ли возьмут. Если хочет немножко послужить и получить паспорт – тоже вряд ли. Это же опасно тем, что человек может дезертировать.

Дезертирство – большая проблема для Иностранного легиона. Думаю, в год из 7 тысяч человек бежит несколько сотен. Почему дезертируют? По разным причинам. Кто-то устал, кто-то не прижился, кто-то уже накопил нужную сумму денег. К этому спокойно относятся. Офицеры могут напрямую спросить: кто не вернется из отпуска? Человек может честно признаться. Просто скажут: сдай все военные принадлежности, попрощайся с друзьями.

— То есть никаких последствий для дезертира не будет?

— Это абсолютно никак не наказывается. Он может во Францию потом приехать, может даже снова пойти в Иностранный легион – жалея о своем поступке и никому не говоря, что уже однажды поступал. Такое тоже бывало. После 30 дней отсутствия тебя могут взять снова без проблем. Был даже случай, когда после 4 месяцев дезертирства человека снова взяли: он был музыкантом во взводе и весь оркестр за него просил.

По словам Константина, в легионе есть такое наказание — собрать из камней за ночь двухметровую пирамиду. «Офицер сказал, что это было наказание легионеру, и пирамиду я построил как наказанный легионер, а не как белорус. И в наказание уже за фото мне приказали пирамиду разобрать». Фото предоставлено героем интервью

— Как при приеме проверяют прошлое новобранца? Вдруг он бывший уголовник, совершил преступление и теперь убежал…

— В мое время все выяснилось при личной беседе. Ну вот мы с вами белорусы, выросли в одних реалиях. Я начну спрашивать, откуда вы приехали, чем занимались, где служили. За два часа беседы все равно выяснится, что человек где-то врет, то недоговаривает. Кстати, именно поэтому стараются брать молодых, чтобы людям в принципе нечего было скрывать.

— Чтобы попасть в легион, надо ли хотя бы минимальное знание французского языка?

— Нет. Знаете, во времена СССР человек мог прийти в армию, не зная языка и ничего – за полтора года выучивается. А здесь не 1,5 – здесь 5 лет службы. До разговорного уровня язык учится примерно через год.

Все команды в легионе отдаются по-французски. Командуют легионом офицеры, закончившие французские военные училища.

«Наш полк зачастую располагается рядом с дворцом местного президента»

— Сколько лет вы отслужили в Иностранном легионе?

— Я отслужил 4,5 года в десантном полку. Я получил травму плеча и за полгода до конца контракта меня комиссовали. У меня был выбор: или расторгнуть контракт, или перейти из десанта в пехотный полк. Но я в пехотный полк идти не захотел.

— В каких точках земного шара вы служили?

— Я был в Габоне, Джибути и на островах Новая Каледония.

— Какие задачи легион решал в этих странах?

— Все задачи легиона сводятся к поддержке мира и порядка. Когда мы находимся в какой-то африканской стране, мы патрулируем границу, контролируем племена, которые бегают с оружием. Чтобы чувствовалось, что есть какая-то сила в стране. Охраняем действующую власть – наш полк зачастую располагается рядом с дворцом местного президента. И в случае какого-то революционного восстания мы должны его защищать. Кроме собственных миротворческих операций, все задачи легиона всегда сводятся только к этому.

— Вам приходилось принимать участие непосредственно в боевых столкновениях?

— Нет, в период моей службы все было спокойно.

«У меня были разговоры с белорусскими спецслужбами»

— Какая у вас была зарплата в Иностранном легионе?

— 10 тысяч франков – тогда это было может тысячи $ 1,5. На сегодняшние деньги это сложно перевести, потому что покупательная способность была совсем другая. На 100 франков в 2000-х можно было купить больше, чем на 100 евро сейчас.

Сейчас десантник получает примерно 1850 евро в месяц, обычный пехотинец – 1300. В командировках, где легионер находится в среднем 4 месяца в году, зарплата удваивается.

Колонна техники Иностранного легиона в Африке. Фото предоставлено героем интервью

— Вы встречали в легионе белорусов?

— Да. Это был заметный процент. Большой поток белорусов начался с 2002 года. Сначала в нашей компании (компания – это что-то среднее между батальоном и ротой) на 80 человек было всего 5 русскоязычных. А потом за 1,5 года стало около 30 русскоязычных, в том числе где-то 5 белорусов.

— Вы знали Андрея Жука, который недавно погиб в Мали?

— Вместе мы не служили, он пришел позже. Но немного я его знал, на уровне «привет-пока».

— Что вы делали после службы в легионе?

— Я вернулся в Беларусь, купил квартиру. Не успел решить, что мне дальше делать, как стали звонить из Франции, предлагать работу. Я приезжал во Францию, работал по 2-3 месяца и возвращался в Беларусь. Работал в службе безопасности, в охране. В таком режиме я прожил почти 9 лет. Но в 36 лет я принял решение, что окончательно перебираюсь во Францию.

— Из-за службы в легионе были ли к вам какие-то претензии со стороны правоохранительных органов Беларуси?

— Исходя из нашего законодательства, службу в легионе никак нельзя считать наемничеством. Наемник – человек, который отправляется на войну за деньги, и при этом не входит в вооруженные силы воюющих сторон. Но Иностранный легион входит в состав сухопутных сил Франции, а я – военный, который находится на регулярной службе по контракту. Наш статус – это на 100% статус французского военнослужащего. У меня есть медали, справки, пенсия начисляется. Так что легионеров никак нельзя считать наемниками.

У меня были разговоры с белорусскими спецслужбами. Им же нужно знать, кто приехал – что за люди возвращаются в страну с боевым опытом, что они умеют. В частности, со Службой безопасности Лукашенко беседовал. Они вели опрос о снайперской и подрывной деятельности, хотели узнать, чему нас учили в Иностранном легионе. Ну я им и объяснял, что подрывать, как в фильмах чашечки из-под кофе, или закладывать бомбы в автомобиль нас не учили, зато мы можем миновать мосты и дороги.

«Какой смысл ехать в Сирию?»

— У вас была мысль после легиона сделать карьеру в белорусской армии, стать офицером?

— Я пришел из легиона в 27 лет. Если отучиться в военном училища, мне уже будет 32 (а все эти 5 лет мне надо кормить как-то семью) и я стану только лейтенантом. Но лейтенантом становятся в 22, а не 32 – в 32 нельзя иметь зарплату лейтенанта. Да еще с Иностранным легионом за плечами! Это значит, что меня вообще к госсекретам не допустят. Какую я карьеру мог бы сделать? Так и остался бы командиром роты. Плюс момент авантюризма. Белорусская армия не воюет, офицер может провести всю жизнь на трех полигонах. Нет, это не по мне.

— Вам известны случаи, когда бывшие легионеры поехали воевать в горячие точки – на Донбасс или в Сирию?

— Да. В последнее время немало знакомых поехало. В основном это россияне. Они когда-то служили в российском спецназе, потом отслужили в легионе, им позвонили бывшие друзья-спецназовцы и предложили поехать. Они все друзья, родные люди – спецназовское братство куда сильнее, чем в легионе. Вот они дружно и поехали.

Чтобы ехать в Сирию, нужно иметь там близких друзей [среди российских военнослужащих. – прим.]. А близкие друзья – это коллеги по первой службе. Поэтому я не знаю, чтобы кто-то из белорусов-легионеров потом поехал в Сирию. Да и какой смысл? Во Франции есть социальные гарантии, здесь просто в охране можно заработать куда больше, чем в ЧВК [частных военных компаниях. – прим.]. Кроме того, россияне без проблем продолжают жить в России, они же с ЧВК все равно возвращаются домой. Белорусам сложнее.

— Вы поддерживаете связь с бывшими сослуживцами?

— Да, все время. В Viber даже есть группа для бывших легионеров, она используется для поиска работы – там более 200 человек. Советуют, помогают друг другу. Многие уходят в охрану, где уже служат их бывшие коллеги.

«50 % – романтики»

— СМИ писали, что примерно 35% легионеров – это русскоязычные из Восточной Европы. Это точные оценки?

— Если говорить о Восточной Европе, то цифра даже больше будет – минимум 50%. Половина из них – россияне, может, даже больше.

— После Крыма и Донбасса у легионеров из Украины и России не возникало конфликтов на почве политики?

— Случалось. Не только среди украинцев и россиян, но и среди самих украинцев. Украина же неоднородна. Конфликты внутри подразделений были, но это никогда не перерастало в драку, мордобой. Там дисциплина. Просто люди друг с другом не согласны.

— Если сложить собирательный образ легионера, как бы вы его описали?

— Молодой человек 20-25 лет, толковый, спортивный, без вредных привычек.

— А основная мотивация?

— 50% – романтики. Ну и, конечно, статус привлекает. Люди же понимают, что после службы ты становишься настоящим европейцем. Не просто эмигрантом, который посуду где-то сначала мыл. Быть легионером – это очень почетно во Франции, тебя уважают.