Михалевич разорвал заявление о сотрудничестве с КГБ (Обновлено, свидетельство пыток)

Бывший кандидат в президенты Алексей Михалевич заявил, что подписал ранее заявление о сотрудничестве с КГБ.

На этих условиях его освободили под подписку о невыезде. На пресс-конференции в Минске Михалевич разорвал это заявление.

Михалевич назвал тюрьму КГБ концлагерем в центре Минска, где происходят пытки, передает «Радыё Свабода».

Михалевич сообщил, что его заставляли зачитать на камеру заявление с осуждением событий 19 декабря. «Кто-то должен остановить этот концлагерь», - заявил Михалевич.

Политик также сообщил, что сегодня несет в прокуратуру заявление о пытках, которые происходят в тюрьме КГБ.

Кандидат в президенты сообщил, как его пытали в тюрьме КГБ. «Это все делается специально, чтобы сломать оппозиционных лидеров», - заявил Михалевич.

«Условие моего освобождения - подписание соглашения о сотрудничестве с КГБ. Я сознательно пошел на этот шаг. Это было продиктовано не давлением и не пытками, а желанием донести информацию о том, что происходит с заключенными. Я открыто заявляю, что никогда не был и не буду агентом КГБ. Своим публичным заявлением снимаю с себя ответственность, которая была указана в бумаге», - заявил Михалевич.

Кроме прокуратуры, он подает заявление в Комитет по пыткам ООН.

«Я сделаю все возможное, чтобы исчез концлагерь в центре Минска», - заявил политик.

Он также не исключил, что сегодня его снова арестуют.

Алеся Михалевича освободили из тюрьмы КГБ 19 февраля.

ЗАЯВЛЕНИЕ

Несмотря на то, что я, Алесь Михалевич, экс-кандидат в Президенты Республики Беларусь, связан подпиской о неразглашении тайны следствия, я считаю, что должен рассказать о том, что происходит с узниками в СИЗО КГБ. Главная «тайна следствия» - это методы, применяемые для того, чтобы заставить людей подписать требуемые показания и декларации. Я считаю, что противозаконные действия, которые нарушают не только белорусское законодательство, но и международные соглашения, такие как Международная конвенция против пыток, нельзя прикрывать «тайной следствия».

Как вам известно, я был одним из семи кандидатов, задержанных спецслужбами после событий 19 декабря, и одним из нескольких десятков демократических активистов, которые попали под содержание под стражей в СИЗО КГБ.

Я отказался зачитать для ТВ заявление осуждения других кандидатов; вызовы к сотрудникам КГБ начались с первых часов задержания, велись без адвоката, протокола, с нарушением всех процессуальных норм. Приблизительно с 26 декабря, по отношению ко мне начали применяться действия, которые являются пыткой.

При выходе из СИЗО КГБ у меня конфисковали дневник, который я там вел ежедневно, но то, что произошло, невозможно стереть из памяти. Отдельные факты перечислены в документе ниже.

По отрывкам фраз, услышанных из-за двери, я понял, что подобные действия проделывают и с другими активистами, которые отказываются давать требуемые от них показания. Адвокатов не допускают, чтобы заключенные не могли сообщить о фактах пыток. Я беспокоюсь о судьбе всех заключенных, особенно тех, кто не имел встреч с адвокатами с конца прошлого года. Я понимал, что то, что с нами делают, направлено на ломку оппозиционных лидеров. Для меня выбор был между двумя вариантами: либо остаться под стражей до суда, либо сделать вид, что я согласен выполнять требования сотрудников КГБ.

Условием моего освобождения стало подписание договора о сотрудничестве. Я сознательно пошел на этот шаг, и это было продиктовано не давлением и пыткой, но желанием донести информацию о том, что происходит с заключенными.

Я открыто заявляю, что никогда не был и не буду агентом Комитета государственной безопасности! Своим публичным заявлением я снимаю с себя обязательство, которое было указано в бумаге.

Я понимаю, что уже к концу этого дня я могу попасть обратно в СИЗО, и что отношение ко мне на этот раз будет непомерно более жестким, но я хочу сделать все возможное, чтобы спасти тех, кто еще остается за решеткой, чтобы облегчить судьбу этих людей, чтобы остановить пытки. Я хочу, чтобы у них была возможность выйти на свободу несломленными, не став на путь сотрудничества, а прежде всего просто живыми.

В своем выступлении я специально не раскрывал имен сотрудников и других обстоятельств следствия, но все незаконные действия в отношении меня, вместе с указанием конкретных фактов, я изложил в заявлении, которое направляю в Прокуратуру, а также в форме, которая будет направлена спецдокладчику ООН по проблеме пыток.

Считаю, что прокуратура должна провести проверку и прекратить зверства.

Вместе с тем, я сделал подробное описание всего, что со мной происходило, и направил на хранение в надежное место. Эти свидетельства будут опубликованы, в случае если меня снова задержат и поместят под стражу.

Я сделаю все возможное, чтобы исчез концлагерь в центре Минска.

Примеры издевательств. «Американка»:

Первый

10 января "охранники охранников" - люди в черных масках без опознавательных знаков -выволокли меня из камеры, силой повесили на наручниках сзади, подняли их так, чтобы опустить лицом к бетонному полу. Спустили по винтовой лестнице в подвальное помещение. Сказали, выворачивая руки за спиной максимально высоко вверх, пока не начали хрустеть суставы, что я должен выполнять все, что от меня требуют.

Держали руки подвешенными за наручники долго и поднимали выше и выше, пока не сказал, что буду выполнять все. Сотрудников изолятора при этом не было даже в коридорах.

ВторойM

Систематически - по 5-6 раз в сутки - выводили «на обыск» - на личный досмотр. Во время этого ставили голыми «на растяжку», подсекая ноги почти до полного шпагата. Если подсекали ноги, чувствовалось, как рвутся связки. Ставили голыми на расстоянии около метра от стены, заставляя опереть руки на стену, в помещении, где температура не превышала 10 градусов. Держали так по 40 минут, пока не отекают руки. Несколько раз требовали, чтобы руки клал на стену ладонями наружу и так стоял.

Третий

Во время так называемого личного досмотра всех выгоняли в холодное помещение раздетыми догола и заставляли выполнять резкие приседания по несколько десятков раз. Узникам со слабым здоровьем во время этого становилось плохо, но людей в масках это не останавливало.

Четвёртый

На ночь не выключали дневной свет, требовали ложиться лицом под лампу, запрещали накрывать лицо платком, «чтобы видеть лицо». В результате начало портиться зрение. Приказывали спать, повернувшись лицом к «глазоку» в двери, за этим следили непрерывно - когда ты поворачивался во сне, заходили и будили, заставляя лечь, как предписано. Фактически это выливалась в пытки отсутствием сна.

Пятый

Красили пол в камере краской на ацетоне, и требовали находится в помещении, которое фактически не проветривалось, до полного высыхания краски. Такое воздействие продолжалось более сорока часов подряд.

Шестой

В самих камерах температура не превышала 10 градусов, отопления практически не было. На стене была черная плесень, которая разрасталось, когда закрывали форточку.

Сообщили, что моя камера должна ходить к врачу только по четвергам (вместо прописанной в правилах возможности посещать по потребности). Во время измерения давления врач запрещал узнику смотреть на аппарат, чтобы тот, которому меряют давление, не видел показания. Записывал историю болезни в журнал, закрывая его бумажкой. Выгоняли на прогулку в мороз всех, даже тех, кто записался к врачу, не говоря о тех, у кого не было теплых вещей.

Не пускали адвоката, хотя свободные помещения всегда были - мы видели пустые кабинеты по дороге на собственные допросы. (Никто из нас не получил возможности встретиться с адвокатом наедине. Это было сделано специально, чтобы лишить возможности рассказать о пытках).

Из камер забрали «Правила внутреннего распорядка», так как администрация нарушала этот документ в десяти пунктах. «Люди в масках» предупредили, что в случае жалоб опять «подвесят за наручники» В период активного давления меня выводили на так называемый обыск по 8 раз в день.

Гражданин Афганистана, который сидел в одной камере со мной и имел опыт пребывания в плену у талибов, сказал, что там нет такой модернизации (показывая на постель и нары), но обращаются с людьми там намного лучше.

«Володарка», куда меня перевели для того, чтобы испугать (так сказали охранники в масках в «американке»).

В прокуренной камере на 8 спальных мест 15 человек. Спали по очереди. Если спать приходилось днем, то приходилось выбирать между сном и прогулкой. Во время обыска выводили на час всех 15 человек в карцер площадью 5 квадратов, где некоторые теряли сознание. С моим появлением такие обыски начали проводить каждый день, чтобы настроить камеру против меня.