Приговор Путина самому себе

Почему российская власть боится 21-летнего Егора Жукова?

4 декабря Егор Жуков произнес свое последнее слово в судебном процессе, на котором ненасильственное сопротивление политическому режиму было приравнено к экстремизму. Своим судом система приговаривает молодого человека, а он своим последним словом приговорил систему. Его речь уже встала в один ряд с выдающимися образцами гражданского словесного (ненасильственного!) сопротивления. Например, с последним словом на суде Кронида Любарского и последним словом Ларисы Богораз.

Астрофизика Любарского, который впоследствии придумал День политзаключенного, судили за распространение материалов, содержавших клеветнические измышления, в целях подрыва и ослабления советской власти. А он показал абсурдность обвинения и самой статьи 70 УК (Антисоветская агитация и пропаганда): «Составить свое независимое мнение можно, только владея информацией. Например, важно знать все обстоятельства прихода Сталина к власти, ибо уроки истории учат. Но нет книг на эту тему на прилавках магазинов — и вот я должен обратиться к Авторханову… А что вы можете предложить мне взамен? …Вот оно, единственное решение проблемы самиздата — введение подлинной свободы печати».

Лариса Богораз, одна из тех, кто вышел на площадь 25 августа 1968 года, известна самыми важными словами в истории гражданского движения в России, объясняющими неодолимую логику неравнодушия и выхода на площадь: «Для меня мало было знать, что нет моего голоса «за», — для меня было важно, что не будет моего голоса «против».

Егор Жуков изучал политические науки. Из него мог бы получиться хороший политический ученый — не путать с «политологом», тем более кремлевским. И выводы его — из области политической философии: «Государство создает все условия для того, чтобы между ответственностью и безответственностью выбирать второе».

И это правда — так проще управлять. А ответственное поведение, то есть гражданское — наказуемо. Продемонстрировать это всем, кто хотел бы вести себя как гражданин (не путать с «Активным гражданином»), собственно, и входило в задачу процесса над Жуковым, имеющего большое воспитательное значение для подрастающего поколения. В сущности, обвинение одного из лучших студентов одного из лучших вузов страны — это и есть «патриотическое воспитание»: не высовывайтесь, дети.

Самое страшное для власти — неконтролируемое, не инспирированное искусственно коллективное действие. Гражданское действие. «Если совместная деятельность где-то все-таки проявляется, то она тут же начинает восприниматься охранителями как угроза… Собираться больше двух на улице нельзя — посадим за митинг. Работать вместе по социально-полезной повестке нельзя — дадим статус иностранного агента. Откуда в такой среде взяться доверию и в итоге любви — не романтической, а гуманистической любви человека к человеку?»

И далее о мотивах высказывания гражданской позиции: «Наверное, к этому моменту мотивы моей деятельности стали ясны. Я действительно желаю видеть в своих гражданах эти два качества: ответственность и любовь».

Это не только мотив, но и диагноз. Без этих двух качеств развитие страны невозможно. Наши правители все бьются над проблемой: почему мы такие отсталые, почему у нас такие низкие доходы, производительность труда, рост экономики, почему такой узкий радиус доверия? И ответы ищут не там. Например, в искусственном интеллекте.

Для начала, прежде чем насаждать искусственные головы, хорошо бы перестать рубить с плеч головы живые, человеческие, светлые. Не управлять индифферентной, податливой, иногда агрессивно-конформистской массой, а взаимодействовать с ответственными и доверяющими друг другу гражданами.

Процедурно суд вел себя по лекалам советского политического правосудия — достаточно сравнить репортажи «из зала суда» по делу Егора Жукова и стенограммы процессов над диссидентами. То же игнорирование аргументов защиты и притягивание за уши статей Уголовного кодекса, 70-й и 190-1 («Антисоветская агитация и пропаганда» и «Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй»). Та же готовность давать большие сроки лишения свободы.

Содержательно умысел на совершение действий, направленных на «насильственное изменение основ конституционного строя», не доказан, потому что Жуков защищал ценности ненасильственного сопротивления. Кроме того, следственные органы, полиция, прокуратура, ФСБ, суды неизменно ставят знак равенства между «конституционным строем» и «государственной властью» и ее представителями. Это далеко не одно и то же, и не только в соответствии с политическими теориями, которые изучал студент «Вышки». Не может быть «дестабилизацией общественно-политической обстановки» реализация человеком и гражданином права на свободу мысли и слова, закрепленного в ст. 29 Конституции России, которая имеет прямое (непосредственное) действие.

Егор Жуков никого не убил и ничего не украл. Он всего лишь реализовывал свое конституционное право. И его дело должно доказать всем, что защита и использование конституционных прав в сегодняшней России — это преступление, причем уголовное. То, что следствие и суд считают объектом преступления, — конституционный строй — было на самом деле объектом защиты Егора Жукова как ответственного гражданина.

Ровно в этой логике действовали, начиная с 1965 года, советские диссиденты, чей первый и главный лозунг был: «Соблюдайте свою Конституцию». Они победили репрессивное государство. Они оказались сильнее его, несмотря на то, что оно давило их и ломало жизни.

Егор Жуков уже нанес поражение государству. Тем, что не сломался под давлением гигантской государственной машины, которая на его примере пыталась запугать общество. И тем, что произнес свое последнее слово, где поставил государству диагноз: оно неизлечимо.

И вот еще что: благодаря Егору российское студенчество, нередко пассивное и конформистское, возможно, обретет то, что сейчас называют богатым словом «субъектность». То есть думать о стране, мире и своем положении начнет больше молодых людей, чем раньше. Значит, Егора неплохо учили. И Жуков хорошо учился. Образование — это «танго вдвоем»: студент и университет. Чтобы уничтожить таких, как он, придется объявить войну очагам качественного образования в России.

Но это уже другая история.

Андрей Колесников, «Форбс»