«Это моя Родина, а не Путина»

История крымской активистки, которая встречалась с Рейганом и борется с новыми оккупантами.

Мусульманка, которая должна подчиняться законам мужей, вдруг встала против советской власти – так говорит о себе восьмидесятидвухлетняя ветеран крымскотатарского национального движения Айше Сейтмуратова. Когда ей было семь лет, ее семья была депортирована в Узбекистан из Крыма, из-за этого она пошла в школу на несколько лет позже, чем сверстники. Айше Сейтмуратова – гражданка США, историк по образованию, в прошлом – сотрудница Радио Свобода, ВВС, DW, «Голоса Америки».

Айше Сейтмуратову дважды арестовывали, она сидела в Лефортовской тюрьме, прошла шесть лагерей во время этапирования, провела в колонии три года. Все ради того, чтобы снова вернуться в Крым. В интервью Крым.Реалии Сейтмуратова рассказывает про тюремные библиотеки, дом престарелых, эмиграцию и возвращение, подозрение о слежке и о том, что случилось 9 ноября 2019 года на административной границе между Крымом и Херсонской областью.

«Буду жить и работать здесь»

Около месяца назад (9 ноября 2019 года – КР) появилась информация о том, что Айше Сейтмуратова задержана на административном пункте пропуска «Чаплинка» при выезде с аннексированного полуострова на материковую часть Украины. Через несколько часов появилось сообщение о том, что она находится дома, в Симферополе. Сейтмуратова говорит: задержания, как такового, не было.

Я сказала российскому пограничнику, что мне 82 года: вы отвечать, в случае чего, будете

«Меня не задерживали в прямом смысле этого слова, просто не пропустили через «Чаплинку». Я – гражданка Америки, а граждане других государств, как я позже выяснила, могут проезжать только через пункт пропуска «Чонгар». Было около одиннадцати часов ночи. Я сказала российскому пограничнику, что мне 82 года: вы отвечать, в случае чего, будете, если меня ночью здесь в поле оставите. Он сказал мне ждать и ушел», – вспоминает Сейтмуратова.

Позже нашли автомобиль, водитель которого собирался ехать в Раздольное, но услышав, что иностранной гражданке нужно в Симферополь, изменил маршрут.

«Как водитель мне потом рассказал, он сразу понял, что речь обо мне. Ему вообще в Раздольное нужно было, но он специально сказал, что в Симферополь. Этот парень подъехал и говорит: Айше апте, что вы делаете в пустыне? Говорю: «не пустили в Украину» (на материковую часть страны – КР). Так я в ту ночь домой добралась. Через неделю поехала уже через «Чонгар», – говорит Сейтмуратова.

Ветеран крымскотатарского движения Айше Сейтмуратова практически не пользуется мобильным телефоном. По ее словам, в тот день она не взяла в поездку свой телефон, поскольку на территории материковой части Украины сим-карты крымских операторов мобильной связи не работают.

«Когда мы через неделю встретились с Гульнарой Бекировой (историк, журналист – КР) она сказала, что, когда все это происходило у нее телефон «горел»: отовсюду звонили, понять не могли что случилось. Но, понимаете, с одной стороны это хорошо, потому что могло получиться как с Кашка (речь о ветеране крымскотатарского национального движения Веджие Кашка, умершей после силовых действий сотрудников ФСБ России в Крыму – КР)», – рассказывает Сейтмуратова.

Ветеран национального движения подозревает, что за ее домом в Крыму следят. Она вспоминает, как несколько недель назад утром услышала, как кто-то вращает ключом в замочной скважине входной двери в ее доме.

«Я потихоньку спустилась со второго этажа, открыла дверь в прихожую, кто-то пытался вытолкнуть ключ, но дверь закрывается таким образом, что это невозможно сделать, если закрываешь на один или три оборота. Нажала сигнализацию, она как запищит. Я услышала топот, кто-то убежал вниз по лестнице», – говорит она.

Сейтмуратова не писала заявление в полицию, но передала свои подозрения устно. В полиции ей рекомендовали установить видеокамеры.

«Я установила, недавно ночью подхожу к монитору – будто снег идет на улице (Сейтмуратова имеет ввиду помехи на экране, которые появляются при отсутствии сигнала – КР). Я подхожу к окну, смотрю: там ничего нет. На второй этаж поднялась, вижу: в доме напротив второй этаж нежилой, но там кто-то сидит. Думаю, глушат сигнал, что ли?» – рассказывает Сейтмуратова.

В декабре 2014 года к Айше Сейтмуратовой пришли два сотрудника российской прокуратуры и миграционной службы и обвинили ее в нарушении российского законодательства, потребовав оформить российское гражданство.

«Я говорю: извините, это вы нарушили все законы и оккупировали Крым… Вы приходите обвинять меня в нарушении законов Российской Федерации. Пришли меня взять за шиворот и – за Чонгар? Я вам сразу скажу спасибо. Меня уже выдворяли. Я работала радиостанции «Голос Америки» Радио Свобода, ВВС, «Немецкая волна» – на узбекском, татарском, русском языках. Свалили советскую власть, и вас выгоним. Я буду жить и работать здесь», – говорит Сейтмуратова.

В 1999 году, по возвращению в Крым, Айше Сейтмуратова построила дом престарелых для депортированных крымских татар. Это были пожилые люди, преимущественно из Узбекистана. Сейчас этот дом является филиалом «Симферопольского пансионата для престарелых и инвалидов».

«Я обеспечивала все, вложила все свои средства. И что они сегодня с ним делают? Директора нет, заведующего нет, бухгалтера нет. Сделали филиалом Надинского дома престарелых («Симферопольский пансионат для престарелых и инвалидов» на улице Надинского в Симферополе – КР). Этих бабушек просто грабят. Они получают большие пенсии, и все деньги в Надинском. Сюда выделяют пять килограммов картошки, три кило лука, мяса немного. В прошлом году на Курбан байрам принесли много баранов, говядины: приезжает директор Надинского и забирает все, оставляет им немного. Я была возмущена. Как это так? Ограбленные бабушки и дедушки, их снова грабят? Произвол», – рассказывает Сейтмуратова.

«Я знаю, как людей и пытали. И готова»

Участницей национального крымскотатарского движения Айше Сейтмуратова стала в 1964 году. За год до этого она окончила исторический факультет в самаркандском университете и устроилась на работу. После года работы в школе дипломированная специалистка поехала в Москву для поступления в аспирантуру, прошла конкурс, но вместо Москвы ей рекомендовали продолжить обучение в Узбекистане.

«Я прилетаю в Ташкент, а директор мне отвечает, что они готовят свои кадры. Ушла, оформилась на работу в университете. На второй год, снова лечу в Москву, меня снова там не принимают, я третий раз еду, говорю: в Узбекистане свои кадры, там не готовят из крымских татар историков. Меня пригласил замдиректора и сказал, что, как бы я хорошо не сдала, меня не примут. Я спрашиваю, почему, а он молчит. Я говорю: «На свой вопрос отвечу сама. Вы не хотите пускать в историю крымскую татарку, потому что опасаетесь. Тогда я выхожу отсюда, иду к своему народу, и мы вместе будем бороться за возвращение на Родину, восстановление своей государственности. И вы потом, таких как я, желающих учиться, тысячами будете готовить для моей республики». Хлопнула дверью, иду, слезы катятся, давление поднялось и пошла кровь из носа. Вышла на улицу, оказалась на дороге, слышу сзади – тормоза резкие. Подбегает ко мне водитель, грубо меня поворачивает, а у меня все в крови. Он подвез до общежития. Девочки вызвали «скорую помощь». Пожилая врач мне тогда говорит: доченька, зачем тебе аспирантура? Езжай в Крым отдыхать. А я как зареву, говорю: меня и туда не пускают. Она, видимо, догадалась, спрашивает: крымская татарка?», – вспоминает Айше Сейтмуратова.

Первый раз Сейтмуратову арестовали в октябре 1966 года по статье «Разжигание национальной розни (статья 74 Уголовного кодекса РСФСР – КР). Ее поместили в Лефортовское СИЗО в Москве. После первого допроса, Айше отказалась принимать участие в последующих следственных действиях и ходить на допросы.

«Подполковник Фомин начал мне рассказывать, что наши отцы и деды продали Родину. Я молча выслушала все, что он мне сказал. В конце не выдержала, говорю: Сколько вы будете навешивать ярлыков? Даже если и продали, то свою Родину, а не вашу. Мой отец погиб, защищая Родину. Мне было четыре года. Уведите меня с допроса. Я все знаю, я историк, я знаю и читала, как людей мучили и пытали. И готова. Можете выбить табуретку из-под меня, можете сзади подойти и дать по ушам». Рядом сидел майор Себастьянов, он сказал: «Этот 37-й год у нас на шее висит». В общем, я два месяца после этого на допросы не выходила», – рассказала Сейтмуратова.

Позже состоялось судебное заседание, в закрытом режиме. На нем Айше Сейтмуратовой, журналисту Тимуру Дагджи и студенту Восточного факультета Ташкентского университета Серверу Шамратову, которые проходили по одному делу, вынесли приговор: три года условно каждому.

Я выбежала, дверь открыла и меня просто на руках вынесли на улицу, прямо над головами

Сейтмуратова вспоминает тот день с улыбкой: «Все ушли из зала суда, а мы втроем стоим и не знаем, что делать. Думаем: сейчас поведут нас. Следователь приходит и говорит: Айше, почти год не терялась, а тут растерялась. Я отвечаю: ничего не растерялась, жду отправку в лагерь. Он говорит: какой лагерь, вас же освободили. Что вы сидите здесь? Там сейчас двери разорвут ваши татары. Я выбежала, дверь открыла и меня просто на руках вынесли на улицу, прямо над головами».

Между первым и вторым арестом Сейтмуратовой прошло около четырех лет. После выхода из Лефортовской тюрьмы Айше вернулась в Самарканд, потом – в Москву, подавать документы на поступление в магистратуру в четвертый раз.

«Я без подготовки сдаю экзамены – какая подготовка в тюрьме? Меня принимают, но отправляют в Узбекистан. Я сопротивлялась, говорила, что не поеду в ссылку. Но меня убедили, что я нужна в Узбекистане. За два месяца до защиты диссертации меня арестовывает КГБ Ташкента. В течение месяца прошел суд меня отправили в Минск. Обвинение – клевета на общественно-государственный строй. Я не подчинялась ехать на сбор хлопка. Секретарь парторганизации института говорит: надо поехать. Я говорю: во-первых, по конституции вы не имеете права заставлять это делать в официальный праздник. Вот если Рашидов (Сейтмуратова имеет ввиду Шарата Рашидова, первого секретаря Центрального комитета компартии Узбекской ССР – КР), возьмет фартук и станет вместе со мной, то я поеду. Нет – значит, я тоже не еду», – вспоминает ветеран крымскотатарского движения и добавляет: «просто кому-то очень нужно было, чтобы я не защитилась».

Ташкент, Куйбышев, Рязань, Вязьма, Смоленск, Минск... Сейтмуратову повезли через шесть лагерей в поселок Явас, где она отбывала основную часть наказания: три года колонии. Из ярких воспоминаний о том времени – библиотека в смоленской колонии.

«В Смоленске очень богатая тюремная библиотека. Пока этапа нет, там сидишь. Я выписывала много литературы. Библиотекарь заметила, что я интересуюсь исторической литературой. Она пришла и спрашивает: хотите, чтобы я вас взяла в библиотеке работать, а не сидеть в камере? Я, конечно же, согласилась. Она приводила меня, я много читала и приводила библиотеку в порядок. Потом привезли меня в поселок Явас. Но, как оказалась, не знали статью: политическая или нет. Меня изолировали, потому что политические находились отдельно. Потом отправили в Барашево, где были политические заключенные. Я там познакомилась с украинскими политзаключенными, среди них была: поэтесса Ирина Сеник, секретарь Шухевича, Дарья. Через месяц меня опять отправили в Явас», – рассказывает Сейтмуратова.

После этапирования в Явас, Сейтмуратова работала там в швейном цеху. Однажды она заметила, что на выкройках подворовывают и рассказала об этом начальнице цеха.

«Начальница пришла, посмотрела на это и говорит: Айше, я – член суда в комитете о помиловании, напишите прошение. А я ей в ответ: если бы я хотела написать о помиловании, я бы писала еще в Узбекистане, не видела бы ни вас, ни поселок Явас. Я отсижу от звонка до звонка. Когда ко мне через шесть месяцев приехали на свидание, привезли виноград, яблоки, груши, арбузы, дыни. Начальница нашего цеха тогда сказала: Айше, боже мой, это все заменить на баланду?», – вспоминает ветеран крымскотатарского движения.

«Это моя Родина, а не Путина»

В 1978 году Сейтмуратова эмигрировала в США. По ее словам, женщина боялась, что к ней могут применить принудительное психиатрическое лечение. Она собрала необходимые документы и эмигрировала. Одно из первых впечатлений – знакомство с президентом США Рональдом Рейганом после выступления в Конгрессе.

«В Белом доме нас принял президент Рональд Рейган. Я после операции – рак. Как смерть, вся белая. Выступаю, он на меня смотрит и говорит: ну, если такие встали против этой империи, то ей конец. Я там как экзотика была: мусульманка, которая должна подчиняться законам мужей, вдруг встала против советской власти. Хотя мы и не были против власти, нас заставили защищаться. Защищаться законами – мы требовали советские законы выполнять. Они и сейчас ребят сажают. За что? Ни одного взрыва. Мало ли, что люди в этой партии (запрещенная в России, но разрешенная в Украине организация Хизб ут-Тахрир – КР), так за это 17 лет давать? Поэтому все подведут к тому, что у людей отвращение будет, недоверие», – говорит Айше Сейтмуратова.

Айше Сейтмуратова на встрече с президентом США Рональдом Рейганом. 1980-е годы. Архив Айше Сейтмуратовой

Женщина шутит, что ее возвращению в Крым помог, сам того не подозревая, последний генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев: «Я пять раз писала прошение на возвращение в Крым, мне отказывали. Вдруг слышу по радио, что такого-то числа Горбачев будет в Америке. И я, воспользовавшись моментом, говорю: я встречу Горбачева в аэропорту с тухлыми яйцами. А 7 ноября звонок в дверь в Нью-Йорке: письмо. Читаю: «Вам разрешен въезд в СССР».

Сейчас Айше Сейтмуратова живет в аннексированном Крыму. Поскольку она гражданка США, ей продлили вид на жительство до 2025 года. На вопрос, не думала ли она снова о переезде в Америку, Сейтмуратова отвечает отрицательно: «Нет. Я хочу быть со своим народом. Я родилась в Крыму, это моя Родина, а не Родина Путина. Меня лишали Родины всю жизнь. Больше так не будет».