Журналист Deutsche Welle: Факты, изложенные Гаравским, были тщательно проверены

Как готовилось сенсационное признание экс-бойца СОБР.

Deutsche Welle 16 декабря опубликовала интервью с мужчиной, который называет себя Юрием Гаравским, бывшим бойцом специального отряда быстрого реагирования внутренних войск МВД Беларуси: этот отряд еще называют "эскадроном смерти".

Он рассказал, что ему 41 год и он бежал из Беларуси и ждет политического убежища в одной из европейских стран. А также признался, что в 1999-2003 годах участвовал в убийствах белорусских оппозиционеров в Минске: бывшего министра внутренних дел Беларуси Юрия Захаренко, экс-главы Центризбиркома Виктора Гончара, а также друга Гончара бизнесмена Анатолия Красовского, который поддерживал белорусскую оппозицию. Родственники всех этих людей считают, что они были похищены по политическим мотивам, и подозревают, что к их исчезновению имеют отношение высшие должностные лица Беларуси, начиная с Лукашенко.

Deutsche Welle отмечает, что не получило ответа на все свои вопросы, в некоторых ответах Гаравского "чувствуется недосказанность". Однако силовик предоставил оригиналы и копии документов, которые подтверждают его личность и историю. По словам Гаравского, командовал отрядом и собственно похищениями и убийствами Дмитрий Павличенко, который лично убивал белорусских оппозиционеров. А об операциях знали тогдашние глава МВД Юрий Сиваков и секретарь Совета безопасности Виктор Шейман.

Одним из тех, кто разговаривал с Гаравским и проверял полученную от него информацию, был журналист русской службы Deutsche Welle Владимир Дорохов. Настоящее Время попросило рассказать его, как готовилось интервью и как проверялось то, что сказал Гаравский.

— Расскажите, пожалуйста, кто был инициатором этого интервью и когда это произошло?

— Инициатором этого интервью был сам Юрий Гаравский. Он просто отправил емейл на наш редакционный корпоративный адрес. Вы, как человек медийный, понимаете, что в каждую редакцию обращается масса всяких людей. Некоторые из них кажутся городскими сумасшедшими.

— Безусловно. В личную почту тоже пишут.

— Вот именно. Когда вы получаете такого рода емейлы, с такой информацией, естественно, реакция первая, на мой взгляд, – скепсис. Но тем не менее мы решили вступить в переписку с этим человеком. И после обмена емейлами он изъявил желание дать интервью по скайпу. И после первого достаточно долгого интервью по скайпу у нас возникло желание, необходимость перепроверить те сенсационные данные, ту информацию, которую он сообщил. Мы занялись этой перепроверкой.

— Когда это произошло, когда он на вас вышел?

— Если не ошибаюсь, это было где-то в начале сентября, и потом мы сделали первое интервью по скайпу. Качество связи было ужасное, видео использовать было невозможно, но звук был вполне качественный.

После этого мы, посоветовавшись, решили продолжить заниматься этой темой. И после этого у нас было еще несколько встреч, интервью с Гаравским. Финальная версия интервью – результат нескольких бесед, которые происходили не один раз.

— Сейчас идут переговоры между Путиным и Лукашенко об интеграции, а по сути об объединении двух стран, России и Беларуси. И этот фильм может сыграть свою роль в этом процессе. Многие скептики, по крайней мере, многие украинские и российские журналисты предположили, что появление этого интервью и переговорные процессы – это взаимосвязанные вещи. Это так?

— Теория заговора – это очень популярная вещь. Если вы параноик – это не значит, что за вами не следят. Но вы просто подумайте: все это начиналось в сентябре месяце. Помимо интервью с Гаравским мы еще проводили интервью с дочерью бывшего министра внутренних дел [Беларуси] Захаренко, с бывшим спецдокладчиком в Парламентской ассамблее ПАСЕ по Беларуси Пургуридесом.

Все это был длительный процесс. И невозможно согласовать (вы как человек медийный, это понимаете) график выхода интервью с точностью до нескольких дней так, чтобы мы подгадали именно к встрече Путина с Лукашенко.

— Вы уже говорили о том, что постарались перепроверить факты, изложенные Гаравским. Какие вы смогли подтвердить?

— Это очень сложная была процедура, и я бы не хотел подробно об этом распространяться. Как и в любой другой редакции, у нас есть фактчекинг. Мы сделали все, что в наших силах. Но мы не прокуратура, мы не суд, мы не выносим никакого суждения.

Изучив то, что возможно, поговорив, попытавшись сверить информацию, мы, не вынося, опять же, никакого окончательного суждения из-за большой общественной значимости той информации, которую передал Гаравский, все-таки решили ее обнародовать.

— Какие факты точно удалось подтвердить?

— Например, мы должны были выяснить, Гаравский – это Гаравский? Who is mister Garavski? Мы подтвердили это через определенных людей, проведя определенные процедуры. Да, мы удостоверились, что действительно есть такой человек, его личность мы смогли подтвердить.

Или, например, если вы читали интервью, там Гаравский говорит, что у Гончара на ноге не было двух пальцев. Это такая деталь, которую, согласитесь, не каждый знает. И мы выяснили, что да, действительно это так.

— Указывает он конкретные места, например, где закопан джип. Вы не пытались пройтись там с металлоискателем?

— Deutsche Welle находится в Германии. Конечно, какие-то определенные процедуры приходилось делать и в Беларуси, но это не наша задача – проводить такого рода процедуры. Это уже, можно сказать, процессуальные действия.

После того, как информация, сообщенная Гаравским, стала достоянием общественности, именно прокуратура, Следственный комитет должны предпринять те действия, которые они должны предпринимать по закону.

— А они их предприняли, кстати? К вам кто-то обращался из следственных органов любой из стран?

— Лично к нам пока никто не обращался. Огромное количество журналистов обращалось. А из уполномоченных структур и лиц никто не обращался.

— Обращались ли вы за комментарием к Павличенко, командиру СОБРа, который, по утверждению Гаравского, лично нажимал на курок?

— Как вы это представляете? Если бы мы обратились с такого рода звонком к Павличенко, какой бы, на ваш взгляд, была его реакция? Знаете ли вы Гаравского? Мы старались максимально обезопасить Юрия Гаравского, чтобы наша работа и его высказывания не повлекли никаких негативных последствий для его близких, знакомых и так далее.

Конечно, в идеале надо было позвонить Павличенко, его телефон у нас есть. Но такого рода звонок, я думаю, нанес бы большой ущерб расследованию.

— Как бы это нанесло ущерб расследованию?

— Я думаю, что узнав о том, что Гаравский что-то собирается против него сказать, дать показания, сообщить какую-то информацию, я думаю, такой человек, как Павличенко, мог бы каким-то образом прореагировать.

— Находится ли в безопасности сейчас Гаравский?

— Он находится в одной из европейских стран, он подал прошение о предоставлении убежища. Где именно он находится, мы говорить пока не можем. В интервью ему тоже задавался такой вопрос, и он сказал, что пока у власти Лукашенко, он не чувствует себя в безопасности. Но мне хочется надеяться, что европейские страны в состоянии обеспечить безопасность такому человеку.

— Не знаю, разбирались ли вы в этой процедуре, но теоретически, если человек публично признался в убийствах, возможно, должно быть и следствие в той стране, где он находится?

— Вы знаете, надо смотреть уголовно-процессуальный кодекс той страны, я точно сказать вам не могу. То, что могу сказать: когда Гаравский, опять же, по его утверждению, сдавался властям, подавал ходатайство о предоставлении убежища, он на интервью рассказал миграционным властям всю ту информацию, которую поведал нам.

— На интервью при подаче документов на получение убежища?

— Да, на интервью с представителями миграционных властей. По его словам, реакция была такая, мягко говоря, удивленная. Человек, который с ним беседовал, говорит: "Вы знаете, это звучит как фильм, как детективный роман".