Последний сценарий Путина

Как в Кремле готовятся к 2024 году.

Не существует диктаторского правления без молчаливого согласия нации. И в России 2019 года президент Владимир Путин понял, что его присутствие становится все более нежелательным. Его реакцией на это стала все большая ставка на кнут, поскольку пряников на горизонте не видно.

В 2018-м Путин понял, что миром ему удается манипулировать куда лучше, чем собственной страной. Геополитическая архитектура, которую он начал создавать с аннексией Крыма в 2014 году, сформировалась, но его собственный рейтинг в России подупал, из-за необходимой но крайне непопулярной пенсионной реформы, в рамках которой в том числе резко вырос возраст выхода на пенсию. В стране начали набирать обороты протесты. Поэтому Путин решил оторвать глаза от карты мира и вернуть взгляд на сердцевину РФ, где прокремлевская партия «Единая Россия» пережила наиболее болезненные электоральные поражения.

Но в течение года Путину так и не удалось вернуть себе назад российские симпатии. Это в свою очередь влияет теперь на перспективы плавного перехода власти в 2024 году, когда Путин вроде бы должен уйти в отставку из-за конституционного ограничения срока.

В конце 2018-го Путин и его внешнеполитические советники ясно дали понять: они считают, что времена любого устойчивого международного порядка прошли. В таком мире как сейчас глобальные лидеры защищают то, что считают национальными интересами на транзакционной основе — не строя прочных альянсов, но ясно давая понять, почему другим может быть полезно сотрудничать с ними в отдельных сферах. В этом году российскому предложению на геополитическом рынке способствовали все условия.

Ранее Россия ставила на свои богатые энергетические ресурсы — в 2000-х, так как цены на нефть выросли, ходили даже разговоры о том, что страна становится «энергетической сверхдержавой». В 2019-м эта старая стратегия начала давать плоды. Публичное акционерное общество Газпром, монополист по экспорту газа, Кремль использует для проектирования своей энергетической власти (и который обогащает друзей Путина посредством инфраструктурных контрактов), завершило строительство двух крупных трубопроводов: прибрежной части Турецкого потока, проходящего по дну Черного моря в Турцию, и Силы Сибири, доставляющего российский природный газ в Китай. Хотя прокладке Северного потока-2 под Балтийским морем в Германию и замедлилось из-за европейских регуляторных препятствий, неблагоприятной погоды и, возможно, запоздалых американских санкций, к концу следующего года строительство завершится. После того старую путинскую схему сделать Россию необходимой для своих ключевых соседей (Балканских стран, Китая, Германии и Турции) тоже можно будет считать выполненной.

Впрочем, вряд ли газовый проект принесет России какой-то статус сверхдержавы. Открытие новых залежей газа и рост глобальной торговли сжиженным природным газом создаст здоровую конкуренцию среди поставщиков на всех ключевых рынках.

Кроме того, Евросоюз, ключевой рынок энергетического сбыта для России, нацелился достичь нейтрализации углерода к 2050 году при наличии амбициозного плана по развитию возобновляемых источников энергии. Рано или поздно Китай тоже начнет отходить от ископаемого топлива. Поэтому долгосрочной стратегии России необходимо исходить из чего-то другого, чем из углеводородного экспорта.

И похоже Путин нашел это нечто иное и способ, как это сформировать в предложение: гибкое использование военной силы и того, что нажило славу как гибридные способности — хакерство, пропаганда, дипломатия — в поддержку осажденных действующих лидеров, которые Запад видит наименее желательными.

Разработанная Россией победа президента Башара Асада в Сирии служит витриной этого предложения. Путин также может кивнуть и президенту Венесуэлы Николасу Мадуро с его способностью удерживать власть — даже несмотря на то, что Запад признал его оппонента легитимным лидером нации, а США нанесли удар мощными санкциями. Поддержка России никогда не возрастала до уровня военной операции, и это помогло удержаться режиму Мадуро, даже когда венесуэльцы массово бросились наутек от экономической нищеты, им же им причиненных.

Предложение Путина оказывать поддержку режимам, которые считаются воровскими по старому международному порядком со США во главе, является повторением царской политики, когда династия Романовых оказывала безоговорочную поддержку монархиям в борьбе с революциями. Это принесло Путину некоторых важных друзей. Один из них — турецкий президент Реджеп Эрдоган, купивший российские зенитно-ракетные системы С-400, отбросив давление со стороны американцев, побуждавших отказаться от сделки. Другой — саудовский кронпринц Мухаммед ибн Салман, который сохранил сердечные отношения с Путиным во времена, когда западный мир вскипел от его очевидной роли в убийстве журналиста диссидента Джамаль Хашукджи. В этом году Россия развила свое сотрудничество с Турцией в Сирии, а сотрудничество с Саудовской Аравией было немаловажным фактором в установлении глобальных цен на нефть.

Путин также начал открыто продвигать свое предложение африканским нациям: в октябре он собрал несколько десятков лидеров Африки в Сочи, чтобы сигнализировать о том, что Россию можно звать на помощь для урегулирования каких-то диспутов в обмен на уступки по газовым ресурсам. Российские торговцы появились в ЦАР, Ливии и Судане.

Неожиданным образом у транзакционного мировоззрения Путина нашлись фоловеры-интеллектуалы в Европе, наиболее известный из которых, французский президент Эммануэль Макрон, открыто поставивший под вопрос трансатлантические отношения Европы и осторожно предложивший пойти на сближение с Россией. Макрон — не союзник Путина, и он явно превращается в единомышленника относительно того, что в условиях отсутствия мирового порядка стоит защищаться. Да и Путин в любом случае не ищет союзников — только средства утвердить глобальную роль России.

Впрочем, нарастающая приемлемость геополитического мышления Путина еще не конвертировалась в практические преимущества для Кремля — вроде смягчения европейских санкций, окончательного решения украинского кризиса или существенные экономические дивиденды от Ближнего Востока и Африки. Все это перерастает для Путина в проблему внутреннюю, прежде всего связанную с экономикой.

Отношения русских с Путиным по своей глубинной сути такие же транзакционные, как и его отношения с иностранными лидерами. Это альянс удобства: его популярность до сих пор в основном основана на быстром росте жизненного уровня в первую половину долгого правления. Как показал 2018-й, так называемый крымский консенсус — прыжок в популярности после аннексии — был лишь кратковременным всплеском империалистического энтузиазма. В 2019-м Путин пытался задействовать одну свою давнюю экономическую магию, начав возводить десять так называемых «национальных проектов» стоимостью в 400 миллиардов долларов до 2024 года. Они призваны улучшить здравоохранение, образование и способствовать развитию инфраструктуры России.

Очевидно, что 2019-й для этих проектов закончится серьезным недофинансированием. Алексей Кудрин, председатель Счетной палаты России, встретился с Путиным на этой неделе, чтобы сказать, что только 67% запланированного на 2019 бюджета на эти проекты можно будет выделить до ноября. На некоторые из них и вовсе ничего еще не потратили. Деньги там есть, но бюрократы, администрирующие эти программы, слишком осторожны относительно того, чтобы их отдавать. По словам Кудрина, в этом году до триллиона рублей (16 миллиардов долларов), выделенных в рамках федерального бюджета России, останутся неизрасходованными.

«Нет-нет, это что-то много», — такой была реакция Путина на цифры Кудрина. И финансовая пробка очевидна. В системе, направленной на достижение роста за счет государственных инвестиций в то же время как для частного инвестирования не хватает доверия, но и его часто подавляют, государственные инвестиции не продвигаются в силу того, что риски строгой правоохранительной системы России слишком высоки для людей, ответственных за эти финансы.

Частично из-за этого, а отчасти потому, что российские проблемы на самом деле не могут быть решены на правительственные средства, 2019 выглядел мрачным для «национальных целей», установленных Путиным на его нынешний президентский срок. Согласно Счетной палате, на самом деле Россия отходит от некоторых из этих целей.

Другие цели, как вот вроде стабильного роста реальных доходов, как представляется, были достигнуты с помощью статистических ухищрений. В третьем квартале 2019 доходы, как сообщило правительство — на основе недавно обновленной методики, внезапно подскочили на 3% в годовом исчислении, притом что многие экономисты сомневаются в исходных данных.

Путин больше не может надеяться на то, чтобы продолжать формировать восприятие россиянами состояния их страны, и их собственного, инструментами пропаганды. В мае Mediascope — компания по медиаисследованиям, данные которой используют рекламодатели в России, сообщила, что интернет впервые за все время охватил в российских городах больше аудитории, чем телевизор.

Да, молодежь по всему миру меньше смотрит телевизор и проводит больше времени в интернете. Но в России эта информация имеет особенно важное значение, поскольку телевизор — это подконтрольная государству пропагандистская машина, а интернет, несмотря на присутствие прокремлевских фабрик троллей и усиление цензуры и слежки, до сих пор в большей степени является свободной площадкой. Неудивительно, что молодые россияне были движущей силой нынешних протестов, особенно летом в Москве, после того как пропутинский мэр помешал определенному количеству антипутинских кандидатов принять участие в местных выборах, так же как и в других местах вроде Архангельской области на севере России, где местные боролись против создания огромной свалки.

Протестная активность в России немного пошла на спад после своего пика, когда объявили о пенсионной реформе, но и не откатилась к уровню 2017 года. Согласно Центру социальных и юридических прав, 207 из 581 протеста, которые прошли в третьем квартале 2019 года, имели политический характер, а 149 — экологический.

Реакцией Путина стало закручивание гаек. Многие участники московских протестов получили тюремные сроки, или же условные — за преступления вроде бросания пустых пластиковых бутылок в полностью обмундированный ОМОН. Путин объяснил свою поддержку жесткого наказания на недавней встрече со своим Советом по правам человека, который в этом же году почистил от потенциально нелояльных либералов, так:

«Он бросил пластиковый стаканчик в представителя власти. Ничего не произошло. Затем пластиковую бутылку — ничего не произошло. Поэтому он бросит стеклянную бутылку, затем камень, а потом люди начнут стрелять и крушить магазины. Мы не должны допустить такие вещи».

Эта готовность наказывать людей, прежде чем они станут действительно опасными, совпадает с другими нынешними шагами Путина. Он подписал русскую версию «закона об оскорблении достоинства», и большое количество людей оштрафовали за то, что они оскорбили президента онлайн. Он также одобрил закон, согласно которому станет возможным определять людей как «иностранных агентов» за то, что они делятся статьями СМИ, спонсируемых иностранными правительствами, или за работу на организации, также работающие за иностранный счет.

Путин пытается защитить свой режим от восстания, создавая нечто вроде системы раннего предупреждения в отношении граждан, которые думают протестовать по политическим, экономическим или экологическим причинам — то есть около четверти взрослого населения страны, согласно опросам Левада-центра. Эта тактика многое говорит о путинских навыках, опыте и дальновидности как репрессивного лидера, и это вряд придаст ему популярности. И хотя рейтинг одобрения Путина технически находится на отметке около 70%, российские данные опросов искажены нежеланием обычных людей критиковать власть перед незнакомцами, поэтому нынешние рейтинги близки к историческим минимумам.

В «Путин против Людей» — на мой взгляд, наиболее проникновенной книге о российской политике, опубликованной в этом году — Грэм Робертсон и Сэмюэль Грин пишут, что популярность Путина является «единственной вещью, которая держит судно вместе» для режима Кремля. Это значит, продолжают они, что «когда позиция и власть очень сильно зависят от граждан — их трактовки собственного социального положения их ощущения консенсуса и широты их представлений — то эта поддержка может исчезнуть фактически за одну ночь. Власть Путина рухнет тогда, когда мы меньше всего будем этого ожидать».

Если Путин понимает это — а я подозреваю, что так и есть — его перманентная неспособность улучшить свой рейтинг должна стать важным фактором в ожидании им 2024 года. Стоит ли ему попробовать с помощью какого-то трюка удержаться, или передать власть доверенному преемнику, как это уже было с Дмитрием Медведевым в 2008-м?

Последний сценарий затруднен нехваткой опций. К примеру, Кремль весь год давил на соседнюю Беларусь, чтобы подтолкнуть к слиянию с Россией — это схема, которая могла бы сделать Путина лидером объединенного новообразования, без необходимости менять российскую конституцию. И встреча Путина с Лукашенко накануне этого месяца завершилась без какого-либо прогресса.

Сценарий по передаче власти, в свою очередь, выглядит сомнительным, так как Путин рискует стать менее популярным, чем его преемник. В начале этого года экс-президент Кыргызстана пытался отобрать власть у выбранного им преемника, который бы выпал из виду, но все сорвалось и бывшего лидера арестовали, так как он был ошибочного мнения о своей поддержке.

Поддержание силового аппарата на должном уровне и изобретение способа ухватиться за власть после окончания срока своих полномочий выглядит лучшим вариантом для Путина, если Россия продолжит идти той тропой, на которую он ее поставил — и если он, его семья и друзья будут счастливо жить после 2024 года. Путину, несомненно, хотелось бы, чтобы его любили за успешную экономическую политику, и если брать за какой-то индикатор именно этот год, то такой сценарий выглядит наименее вероятным из всех.

Леонид Бершидский, Bloomberg (перевод — nv.ua)