Миллиарды в трубу «Кузнецова»

Над военными расходами утратили контроль даже в Кремле.

Чем дальше, тем больше единственный российский авианесущий крейсер «Адмирал Кузнецов» превращается в символ всех военных усилий России. Получив президентский приказ, он два года назад пустился в долгий путь в Сирию. Поразив прибрежные страны черным дымом, валившим из труб из-за неотрегулированных энергетических установок, он доплыл-таки до района проведения операции. Где при полном отсутствии средств ПВО у противника смог утопить два собственных самолета. Его участие в боевых действиях было высоко оценено Верховным главнокомандующим, который наградил крейсер «Адмирал Кузнецов» орденом Ушакова. Потом авианосец поставили на долгий ремонт, поведав, что в обозримом будущем он будет перевооружен и модернизирован. Сначала во время ремонта затонул единственный в стране плавучий док, способный принимать крупнотоннажные суда, а сам крейсер получил повреждения. А на днях в ходе ремонтных работ на «Адмирале Кузнецове» из-за попадания окалины в кучу ветоши возник пожар. Это исчерпывающе характеризует уровень технологической культуры ремонта и модернизации морской техники в России.

По данным «Коммерсанта», ущерб от пожара оценивается в фантастическую сумму — 95 млрд рублей. При том, что стоимость авианосца в его нынешнем состоянии — 110 млрд, а весь ремонт первоначально оценивался в 65 млрд. Если согласиться с оценкой убытков, то самое рациональное — от ремонта отказаться, корабль утилизировать и построить новый. Неслучайно, по утверждению источника, калькуляция ущерба вызвала возмущение в штабе Северного флота. Руководство Объединенной судостроительной кампании, слегка подумав, заявило, что калькуляция еще будет представлена, а «корабль на плаву, остойчивость не потерял — значит, жить будет». Использование военной техники позавчерашнего дня, которую упорно выдают за современную, объявление военным подвигом провальной операции — все это характерно для российских Вооруженных сил. Теперь к этому прибавили заоблачные оценки ущерба, которые ни оценить, ни даже понять невозможно. И это чрезвычайно характерно для взаимоотношений Минобороны и промышленности.

Расходы, направленные на оборону, безопасность и правоохранительную деятельность, представляют собой одну из главных статей бюджета Российской Федерации. Всё двадцатилетие, когда Владимир Путин руководит страной, они растут на 10–15% ежегодно. В 2006–2011 годах они составляли 25% бюджетных расходов, а в 2012–2019 годах — достигают трети. Пик трат на армию и силовиков пришелся на 2016 год: 5,674 трлн рублей (из них расходы на оборону — 3,895 трлн). Это 34,6% всех расходов федерального бюджета. Приблизительно таким же оборонный бюджет должен оставаться в 2019–2021 годах. По словам директора департамента бюджетной политики в сфере государственной военной и правоохранительной службы и государственного оборонного заказа Министерства финансов Анатолия Попова, в этот период «вместе с закрытой частью расходы на правоохранительную деятельность, оборону и безопасность составляют 30% государственного бюджета в расходной части».

При этом ни общество, ни даже специалисты не могут проанализировать, насколько эффективно тратятся эти гигантские средства. Причина в параноидальном стремлении российских властей к секретности. Согласно бюджетному классификатору, правительство представляет в открытой части бюджета лишь десяток никак не связанных между собой цифр, а закрытая часть должна быть известна лишь членам комитетов Думы и Совета Федерации по обороне, и то, неизвестно, в каком объеме. «Открытые» статьи — это «Национальная оборона», «Вооруженные силы Российской Федерации», «Мобилизационная и вневойсковая подготовка», «Мобилизационная подготовка экономики», «Ядерно-оружейный комплекс», «Реализация международных обязательств в сфере военно-технического сотрудничества», «Прикладные научные исследования в области национальной обороны», «Другие вопросы в области национальной обороны».

Прямые и косвенные военные расходы можно обнаружить в других разделах — от «Общегосударственных вопросов» и «Национальная экономики» до «Физической культуры» и «Культуры и кинематографии». По подсчетам Василия Зацепина из Института экономики имени Егора Гайдара, эти расходы в 2018 году составили 1,4 трлн рублей, то есть около половины всех расходов на оборону.

Даже «открытые» статьи бюджета дают очень мало информации — цифры невозможно ни проверить, ни оценить. Ну что толку от того, что нам в том же проекте бюджета сообщили, что на Вооруженные силы в следующем году потратят 2,138 трлн рублей? Не обладающие «допуском» к чтению секретных материалов могут лишь констатировать, увеличиваются или уменьшаются общие расходы по той или иной статье по сравнению с прошлыми годами.

Российский парламент отказался от функции гражданского контроля над военными расходами. Деятельность парламентариев ограничивается периодическими демаршами в адрес правительства с требованием увеличить ту или иную статью военных расходов. Так, критика военного бюджета 2020 года свелась к тому, что в заключении комитета Госдумы по обороне высказывалось несогласие с недостаточными расходами на пенсии бывших военнослужащих, финансирование военной ипотеки и закупки горюче-смазочных материалов. При этом парламентарии даже не пытаются предложить пересмотр распределения средств внутри военного бюджета.

Если, зная количество военнослужащих в Вооруженных силах, еще можно хоть как-то оценивать траты на содержание армии, то анализировать траты на производство вооружений невозможно в принципе. В прошлом десятилетии усилиями Владимира Путина и Сергея Иванова все предприятия ОПК были собраны в дюжину вертикально выстроенных госкорпораций — Объединенную авиастроительную корпорацию, Объединенную судостроительную корпорацию, «Ростех», «Корпорацию тактическое ракетное вооружение» и прочие. В этих структурах существует огромная бюрократическая надстройка, а каждое относительно эффективное предприятие обречено кормить несколько полубанкротов. При этом рынок как таковой отсутствует вовсе, и производители конкретных видов вооружений и военной техники превращаются в монополистов (чего не было даже в СССР).

Естественно, в этой ситуации производитель делает цену немыслимо высокой. В нее включены все неэффективные траты, необходимость содержать предприятия-банкроты и бюрократическую вертикаль. Оценка ущерба от пожара на «Адмирале Кузнецове» в немыслимые 95 млрд — как раз частный случай общей системы. Как раз попытка прояснить, как формируется цена на военную продукцию, стоила кресла министру обороны Анатолию Сердюкову.

То, как формируются цены на вооружения и, более того, как принимаются решения о закупках, продемонстрировал Владимир Путин в мае этого года. На совещании с военными и представителями оборонной промышленности он вдруг сообщил о беспрецедентных и ранее никак не планировавшихся закупках истребителей пятого поколения Су-57: «Программой вооружений до 2027 года планируется закупить 16 таких самолетов… В результате того, что мы договорились с промышленностью — промышленность практически на 20% снизила стоимость летательных аппаратов и вооружения, — у нас появились возможности закупить гораздо больше боевых машин этого класса, этого, по сути, нового поколения. Договорились о том, что закупим за тот же период времени без увеличения стоимости 76 таких самолетов». Можно только догадываться, как снижение себестоимости каждого из 16 самолетов на 20% способно увеличить количество приобретаемых самолетов практически в 5 раз! Видимо, те, кто считал убытки от пожара на «Адмирале Кузнецове», пользовались теми же правилами путинской арифметики.

Сделав тайной всю содержательную информацию в области обороны и безопасности, Кремль парадоксальным образом стал утрачивать контроль над тем, как расходуются финансы. Освобожденные от любого контроля, кроме ведомственного, чиновники стали врать напропалую. Иногда Кремль и Министерство обороны попадают из-за этого в откровенно глупые ситуации. Традиционно итоги деятельности военного ведомства подводятся ежегодно в ходе коллегий Минобороны.

При этом руководителей военного ведомства ничуть стесняет то, что их отчеты о достигнутых успехах совершенно не совпадают с теми планами, которые озвучивались год назад. Так в конце 2018 года министр докладывал о выполнении и даже перевыполнении оборонного заказа. Однако стоит открыть выступление главы военного ведомства в конце 2017 года на такой же коллегии — и картина резко меняется. В 2018 году войска должны были получить 203 самолета и вертолета, получили же лишь 126. Дальняя авиация получила не шесть, как планировалось, а пять стратегических бомбардировщиков. В ВМФ должны были поступить 35 кораблей и судов обеспечения, поступили лишь 25. Планировалось принять на вооружение стратегический подводный ракетоносец «Князь Владимир», но его сдадут только в этом декабре. Получается, что оборонный заказ по важнейшим статьям был выполнен в лучшем случае процентов на 70. В 2017 году данные о военных расходах, которые Россия сообщила ООН, были на 1,7 трлн рублей меньше, чем те, что указаны в госбюджете.

В этих условиях контроль может осуществляться лишь на ведомственном уровне. Именно поэтому раз в полгода Владимир Путин устраивает многодневные совещания с руководителями Вооруженных сил и Оборонно-промышленного комплекса. Только таким образом ему удается сличать данные, поступающие из различных ведомств, каждое из которых корректирует их в собственных интересах, а потом еще специально искажает в пропагандистских целях.

Поразительно, но буквально заливаемые деньгами предприятия ОПК находятся при этом в весьма скверном экономическом состоянии. «Сейчас один из главных вопросов — это закредитованность предприятий ОПК. Не буду вас пугать и называть цифры, они значительные. Речь идет о сотнях миллиардов рублей. Правительство, Центральный банк, все участники этого процесса, включая сами оборонные предприятия и людей, которые в правительстве отвечают за это, сейчас активно работают над тем, как развязать этот узел», — поведал Владимир Путин в ходе недавней пресс-конференции. На предприятиях оборонно-промышленного комплекса сегодня висит около 2 трлн рублей долга, сообщил в июле курирующий оборонку вице-премьер Юрий Борисов, признав, что расплатиться по этим кредитам предприятия не в состоянии. Это делает ОПК четвертой по закредитованности (после финансовых услуг, оптовой торговли, операций с недвижимостью) сферой экономики. Кредитный пузырь в военной промышленности особенно опасен, так как эти триллионы были розданы лишь несколькими уполномоченными правительством банками.

Главная беда даже не в размерах кредитов, а в том, что примерно треть от общего объема долгов не погашается, по ним только обслуживаются проценты. На выплату процентов оборонные предприятия расходуют, по словам Борисова, около 200 млрд рублей. При этом «основное тело кредита никогда уже не будет погашено», полагает вице-премьер. Из слов Путина следует, что в конечном счете долги оборонки будут списаны (как они уже были списаны однажды в 2016–2017 годах). В результате получится, что российские граждане дважды оплатят закупку вооружений. Сначала — когда из их налогов была профинансирована Программа вооружений, а потом — когда из тех же налогов уполномоченным банкам возместят долги ОПК. Можно не сомневаться любовницы глав госбанков еще долго будут обеспечены средствами, чтобы летать на собственных самолетах.

Секретность военного производства — отличная база для коррупции, с которой в России безнадежно борются более трех веков. Власти пытаются обуздать ее, плодя многочисленные контролирующие ведомства, призванные следить друг за другом. Заместитель министра обороны по финансам Татьяна Шевцова признавала, что «была ситуация, когда мы головным исполнителям авансы направляли, а они не передавали их дальше по кооперации. Они могли положить их на депозит, выдать с них кредит, но не отправлять по кооперации… Средства, предусмотренные на производство вооружения, могли по полгода оставаться на счетах предприятия, в то время как предприятие и кооперация ждали этих авансов для производства продукции».

Понятно, что деньги не просто лежали на депозитах — скорее всего, с небескорыстного согласия топ-менеджеров ОПК, эти средства прокручивались. Летом 2015 года был принят специальный закон, который обязывал предприятия хранить бюджетные средства исключительно в определенных правительством банках. Деньги должны были быть специальным образом «окрашены», что предупреждало бы их воровство и нецелевое расходование. Результат: внедрение этой системы практически заблокировало финансовую деятельность предприятий, но воровство не остановило. Неслучайно через два года Владимир Путин ужесточил уголовное наказание за преступления при реализации оборонного заказа.

По данным Главной военной прокуратуры, ущерб от военно-коррупционных преступлений за 2018 год превысил 7 млрд рублей, при этом к дисциплинарной ответственности были привлечены более 2800 должностных лиц, а 28 из них уволили в связи с утратой доверия. Благодаря СМИ стало известно о возбуждении в 2018 году уголовных дел в связи с коррупцией в департаменте аудита государственных контрактов Минобороны, Военной академии Генштаба и 46-м ЦНИИ Минобороны, объединенных завышением стоимости контрактов, использованием «мертвых душ» и фирм-однодневок. Утверждалось также, что на предприятиях космической отрасли и ОПК (включая корпорации «Ростех», «Алмаз-Антей», ОАК и другие) обнаружены хищения более чем на 1,6 млрд рублей, предназначенных для модернизации производственной базы и создания новейших перспективных разработок вооружений.

Таким образом, расходы на армию представляют собой гигантскую черную дыру размером в треть государственного бюджета.

Александр Гольц, The Insider