Россия со спичками

Размышления накануне Рождества.

"Девочка со спичками" - принцесса рождественских сказок, хотя от самого Рождества там только елка. Андерсен как нарочно меняет знаки. Иисус рождается, а Девочка умирает. Мария рождает Бога в мир, а Девочка рождается из мира к Богу. Марию жалеют, а Девочку не жалеют. К Иисусу приходят пастухи, к девочке ковыляет гусь "с вилкой и ножом в спине" (чувство юмора у Андерсена мрачноватое, но социальная несправедливость куда мрачнее). Пастухи остаются, а гусь исчезает, не дав отрезать от себя ни кусочка.

Сходство же в одном: Девочка, как и Мария, Иосиф и Христос - в дороге. Кошмар Рождества в том, что людям пришлось сорваться из Назарета в Вифлеем, чтобы угодить бюрократической махине. Не помогло: пришлось бежать в Египет. Классические люди "без определенного места жительства". Бомжами не рождаются, бомжами становятся. У многих бомжей и собственные дома, и свои квартиры есть, только их туда не пускают. По разным обстоятельствам, но не пускают. О чем говорить, их даже в метро не пускают погреться. Конечно, есть бездомные совсем, но даже у таких место жительства есть. Пока человек жив, он занимает место, и это место жительства, не жизни, не жития, не существования. Проблема в определении этого места как "неопределенного". Надо бы определиться, хочется определиться, а не выходит.

Девочка со спичками в этом смысле классический бомж, хотя она и белокурая, и симпатичная (не настолько, чтобы купить у нее спички или просто так пустить погреться). Где-то есть дом, в котором самые большие щели заткнуты тряпками, но ведь это не ее место, а ее отца, да и место даже не жительство, а какой-то ужасной муки мученической, и девочка, как сказал один из первых христиан, "не имеет здесь пребывающего града, но грядущего взыскует". Кошмарно видеть бомжей, кошмарно их жалеть и не иметь возможности помочь - пустишь в дом, пускай на лестничную клетку, они же все зас..ут и засут.

Россия со спичками ни к какой бабушке не стремится, тут и так все не испытывают ни голода, ни холода, ни страха, все укутаны ватой по самое хочу, и это самое страшное

Только знаете? Это западный кошмар, и на Западе с ним успешно борются. Строят приюты, создают благотворительные кухни, убежища всякие… Кошмар России в том, что она целая страна-бомж. Во-первых, потому что жизнь в России не жизнь, а жительство. Во-вторых, потому что место жительства есть, но оно неопределенное абсолютно. Определенность места не пространственное понятие. Когда профессор Преображенский требовал окончательную бумажку, он требовал определенности не пространства, пять комнат или шесть, а определенность слова. Когда начинались коммунальные квартиры, начиналось не решение жилищного вопроса, произошла отмена слов. Люди из подвала попадали в хоромы, а из мира определенности попадали в мир неопределенности. Мир немоты.

Это, возможно, материально лучший мир. Да, в России не дадут умереть. Но и жить не позволят, как говорила Евфросиния Керсновская! Жизнь (человека, не скотины) включает в себя свободу слова, слова значимого, слова, которое определенно нельзя игнорировать. Сталинские или путинские приближенные живут во дворцах, но их слова так же ничего не значат, как бормотание бомжей. В любой момент каждый может быть - как там в анекдоте? "Легенда меняется, вы не миллионер на яхте, а бомж и живете на свалке".

Один православный создал "Ной": это не приюты для бомжей, это настоящие фаланстеры бомжей, где бомжи живут вполне по-человечески. Их автобусами отвозят на работу (поодиночке бомжам есть опасно, много желающих покуражиться над бродягами). Им помогают оформить документы (чего хотят немногие), да и вообще налаживают жизнь. Такова Россия, ковчег для всякой твари, и цена спасения от определенности, от жизни по своему, а не по чужому хотению - превращение человека а тварь. Можно быть безропотным, можно можно ропотать, можно быть богатым, можно бедным, одного нельзя - определять себя самому. Тебя и место местожительства твоего определяют другие, и в любой момент могут так переопределить, что ой.

Сказка Андерсена заканчивается тем, что умершая бабушка вводит девочку в мир, где - прямо словами православной панихиды - "нет ни голода, ни холода, ни страха". Россия со спичками ни к какой бабушке не стремится, тут и так все не испытывают ни голода, ни холода, ни страха, все укутаны ватой по самое хочу, и это самое страшное. Ведь спички-то и у этой девочки есть, да не простые, а атомные, и она мысленно только с ними и играет и думает, что в мире, озаренном вспышкой такой спички, ей будет определенно хорошо. Определенно-то будет, да только будет определенно нехорошо, причем не только вате.

Яков Кротов, «Радио Свобода»