«Мне говорили: 700 рублей зарплата — как можно увольняться с такой крутой работы?!»

Как белорусы перестали работать на «дядю» и открыли свой бизнес.

Дарья Дудко и Константин Михайлов — самые обычные жители Гомеля. Но к 30 годам, когда многие их сверстники только начинают по-настоящему отделяться от родителей, они уже открыли собственный бизнес, который приносит деньги. Сразу оговоримся: это история не про «успешный успех», а честный рассказ о том, как в 30 лет понять себя, изменить профессию и жизнь, пишет onliner.by.

«В Гомеле мне говорили: 700 рублей зарплата — как можно увольняться с такой крутой работы?!»

— В какой момент вы поняли, что пора открывать собственное дело?

Дарья Дудко: Я родилась и практически всю жизнь прожила в Гомеле. Окончила наш университет имени Франциска Скорины по специальности «Спортивная психология». Была уверена, что стану психологом, буду сидеть на кушетке и, вся такая клевая, консультировать людей. Но, когда выпустилась, работала в социальном центре с семьями из категории «социально опасное положение», с людьми, вышедшими из мест лишения свободы… Не самая приятная работа, которая кардинально отличалась от картинки в моей голове. Очень быстро наступило разочарование. Параллельно я отучилась в Институте повышения квалификации и переподготовки кадров, получила еще один диплом — «Экономика и управление на предприятии». Как знала, что пригодится!

Экономическое образование привело меня в большую частную сеть магазинов. Полтора года я проработала там. Можно сказать, «отбыла срок». Мой график был два через два по 14 часов. Как экономист, я отвечала за кучу документов, была третьим человеком после директора и замдиректора, через меня проходили все процессы. В восемь утра начинался мой рабочий день, в десять вечера заканчивался. От стресса я потолстела на 10 килограммов. Было очень сложно. Такие условия, где человека совершенно не ценят. Все не для людей. Например, нельзя было пойти в отпуск, когда тебе хочется, нельзя было поменяться сменами… Не знаю, на кого ориентирован такой бизнес — не на клиентов и не на работников, это уж точно. В тот момент было ощущение дна. Хуже быть просто не может!

Но зарплата была приличная. Все мое окружение говорило: «Ты что, сумасшедшая? Увольняешься с такой хорошей работы в никуда?!» Зарплата у меня была 600—700 рублей, и пять лет назад для Гомеля это было что-то на разрыв аорты. Я верила, что везде только хуже, и продолжала держаться за ненавистную работу. Когда стало совсем плохо, я приняла решение внезапно, в порыве эмоций. Пришла к Косте (мы тогда уже жили вместе) и говорю: «Все, буду увольняться!» Без плана, без ничего… Если бы мне в тот момент сказали, что через год мы будем открывать броу-бар, я бы громко рассмеялась.

В общем, я уволилась, сидела дома и думала: что я вообще умею? Что мне нравится? Смотрела YouTube: обзоры косметики, ролики визажистов тогда были на пике. Пошла на курсы по макияжу. Это было в 2016 году.

Когда ты живешь не с мамой и папой, нужно крутиться, что-то приносить в семейный бюджет. Поэтому вопрос, что делать дальше, был важным.

Фото: onliner.by

Константин Михайлов: Я тоже родился и всю жизнь прожил в Гомеле, окончил университет имени Скорины. Там мы с Дашей, кстати, и познакомились. Она младше меня на курс. Моя специальность — «Автоматизированные системы обработки информации». На четвертом курсе я устроился программистом и по сегодняшний день работаю в одной IT-компании. Расту внутри нее. Сейчас я тимлид. Надо понимать, что Гомель намного скоромнее в плане программистских зарплат, чем Минск. И есть такая тенденция, как релокация: многие переезжают из Гомеля в Минск за зарплатой, потому что разница может доходить до 30—40%. Да и выбор компаний в столице гораздо больше.

Д. Д.: После увольнения с ненавистной работы у меня началась мания собирательства: мне хотелось купить много косметики и просто смотреть на нее. Ну, такое… Я начала красить девочек, брать моделей домой — подружек, знакомых, как у всех это бывает. В какой-то момент одна из девочек говорит: «А ты брови не пробовала красить? Может, тебе поехать учиться этому?» Я такая: «Хм-м, не думала». Посмотрела все варианты, и, поскольку мы из Гомеля, проще всего оказалось поехать в Киев — там очень развитая индустрия красоты, на годы опережает все СНГ. И приятный ценник на обучение по сравнению с тем же Минском или Москвой. Я поехала в Киев, отучилась, вернулась и начала дома красить брови.

К. М.: В какой-то момент наша квартира заполнилась бесконечным количеством незнакомых людей. Все шли к Даше на брови. Это столпотворение дома — не самое приятное, если честно. Болеешь, например, а тебя выгоняют из любимого зала в спальню, потому что сейчас придут клиентки «на брови». Было понятно, что нужно искать какой-то угол, чтобы Даша могла работать.

Тогда мы поехали в Киев посмотреть, как там устроена «бровийная» сфера. Целенаправленно обошли несколько броу-баров.

Д. Д.: Такой формат, какой принят у нас — экспресс-броу-бары в торговом центре, — мне категорически не нравился. Я называю это «сходила за картошкой и заодно брови накрасила». Это было мне не по душе. Хотелось создать такое место, куда было бы приятно приходить. Мне очень понравилась одна сеть броу-баров в Киеве — с отдельными локациями, куда девочки приходят обсуждать свои женские темы. Атмосферно!

К. М.: Мы поехали туда, мне налили шампанского, кругом девушки… Я подумал: «Супер! Мне нравится этот бизнес!» (Смеется. — Прим. Onliner)

Д. Д.: Короче, мы вернулись в Гомель и сразу стали искать арендное помещение.

К. М.: По арендным ставкам стало ясно, что если снимать какое-то — пускай и маленькое — помещение и Даша будет там одна, то нам светит только самоокупаемость.

— Работать чтобы работать?

К. М.: Именно! Если салон не приносит денег, зачем вообще его открывать? Работа ради работы? Ну нет. Хотя мои родители так работают — и нормально.

Мы начали считать и поняли, что нужно брать персонал и сразу ориентироваться хотя бы на несколько кресел, чтобы это приносило деньги, а не было просто хобби.

Арендные расценки в Гомеле такие: в среднем €10—15 за квадратный метр помещении на первом этаже. Если на суперцентральных улицах — €20. В Минске дороже примерно на 20—30%.

«Я вообще за равноправие в семье»

— Как из ощущения тотального дна вы добрались до той точки, где ездите по городу в поисках помещения и уверенно просчитываете аренду?

К. М.: Хороший вопрос. В тот период, когда Даша сидела дома без работы, у нее было много сил и энергии. И, когда человек ничем не занимается, он…

Д. Д.: …начинает выносить мозг. Называй вещи своими именами!

К. М.: Да. Это сложно.

— Стало ясно, что нужно что-то менять, чтобы ваша пара, семейная система продолжила существовать?

К. М.: Именно. Я вообще за равноправие в семье. Это касается и заработка. Делить все на всех — и бытовые вещи, и работу. Кто сейчас в силах, у кого есть свободное время, тот и занимается.

Д. Д.: Есть какие-то вещи, которые мы уже поделили. Притерлись. Но вначале было непросто. Каждый ведь пришел в отношения со своей семейной историей. У Кости, например, оба родителя всегда работали равнозначно. А у меня мама — фрилансер, вяжет вещи на заказ. Она очень много времени находилась дома и уделяла мне внимание. Поэтому у меня была картина мира, где женщина не должна зарабатывать, а должна только иметь хобби. И ведь так, по сути, и начались мои брови — хобби и хобби. Для удовольствия. Нравится красить? Супер! Вот тебе комната, Даша. Но я все-таки другой человек, не моя мама. Мне стало скучно дома.

Фото: onliner.by

— Одним словом, в нашем поколении уже нет жестких традиций, которые обязывают женщину запекать утку на ужин, а мужчину— впахивать до зари? Можно договариваться.

Д. Д.: Абсолютно!

К. М.: Конечно, каждый из нас вначале пытался внедрить ту модель, что мы видели в наших родительских семьях. Но они не стыковались!

Д. Д.: Как я сейчас понимаю, я пошла учиться в магистратуру, чтобы оттянуть подольше момент выхода на работу. Но я начала встречаться с Костей, и он мне говорит: «Але! Ты нормальная? Работай давай!» (Смеется. — Прим. Onliner) А я такая: «Да ладно, зачем?» Вышла на работу — оказалось, это не страшно. Конечно, был разный опыт, и болезненный в том числе. Но сейчас я понимаю, что это для чего-то было нужно. Если бы я столько времени не проработала экономистом, то не разбиралась бы в торговых процессах, оформлении накладных и так далее. Все не зря.

Договариваться — основная тема нашей жизни. Бесконечная. Наверное, как-то так мы и вышли из этого эмоционального дна — вдвоем.

«Со стороны это может выглядеть „успешным успехом“, а по факту ты работаешь 24/7 и занимаешься всякой фигней»

— Итак, вы искали помещение для своего первого броу-бара. Все сразу пошло легко или начались сложности?

К. М.: Гомель — небольшой город. Помещений, в принципе, много, но объявлений мало. Здесь так не работает: зашел на какой-нибудь сайт — и смотришь, обзвонил — и готово.

Д. Д.: Нужно ездить по городу и фотографировать помещения, на которых написано «Аренда». Как мы выцепили свое помещение? Оставили арендодателю записку в двери: «Здравствуйте! Хотим снять ваше помещение. Позвоните». Это похоже на двухтысячные, честное слово!

К. М.: В общем, нашли помещение, а собственница говорит: «Я его вывожу из жилого фонда уже два года, осталось всего два-три месяца». Обнадежила нас. А в итоге оказалось, что только делала вид. Мы вместе с ней ездили повсюду, подавали документы. Нужно было согласовать каждую бумажку по всем инстанциям. Потому что нам не разрешали начинать ремонт, пока помещение не выведено из жилого фонда. Бегали по кабинетам, чтобы ускорить процесс. В итоге открытие затянулось на полгода.

Д. Д.: Ремонт нам делала дизайнер Яна Веснина. Она сейчас перебралась в Киев со своей командой. Да, оказывается, с Киевом у нас многое связано… Мы сначала думали, писать Яне или нет, потому что она сделала в Гомеле много клевых мест, казалась нам такой крутой, недосягаемой просто! А на самом деле она очень теплая и душевная.

— Сколько денег вы вложили, чтобы открыть броу-бар?

К. М.: Первый Tint открылся 8 октября 2017 года. Мы вложили порядка $15 тыс. — это расходы на аренду, ремонт, зарплаты сотрудникам.

Д. Д.: Друзья говорили: «Ой, такая сумма!» А мы отвечали: «Ребят, многие делают свадьбы за такие деньги. Или машину покупают. А мы вместо этого — вот». (Улыбается. — Прим. Onliner)

— Первые месяцы было страшно, что деньги улетят в трубу?

К. М.: А вот сразу получилось так, что люди пошли!

Д. Д.: Скажу конфликтогенную вещь: в Гомеле ничего не происходит. Там вообще ничего не надо делать, чтобы люди к вам пошли. Например, недавно открылся ресторан, у него еще даже вывески нет, а все мои знакомые уже сходили! Если что-то новое происходит, люди автоматически бегут. Это не Минск, где постоянно что-то открывается и закрывается.

К. М.: Мы сразу наняли трех девочек. Когда открывали броу-бар, хотели сделать что-то теплое, семейное. Подбирали команду. После опыта Дашиной предыдущей работы мы хотели действительно по-доброму относиться к сотрудникам — и ударились в другую крайность.

Д. Д.: Когда слишком сильно начинаешь заботиться о персонале, стираются границы между начальником и подчиненным. Получается этакая «полудружба». Например, девочки смотрят глазами котика и говорят, что сегодня им очень нужно отпроситься. А ты понимаешь, что нельзя дать отгул или отпустить в отпуск всех троих одновременно. Пытаешься договариваться, но ведь у вас «дружба»… «Ты всегда разрешала, почему сегодня запрещаешь?» Я ввалилась в очень близкие отношения, когда путаются берега. Теперь я понимаю, что так работать нельзя.

— Вы оба были подчиненными, а тут стали начальниками. Что это за трансформация?

К. М.: Если честно, об этом некогда было думать. Приходишь с утра, чистишь снег, потом закончилась, например, хна — едешь закупаешь. Некогда думать о своем величии. (Смеется. — Прим. Onliner)

Д. Д.: Со стороны это, возможно, выглядит «успешным успехом», а по факту ты работаешь 24/7 и занимаешься всякой фигней. Например, я пришла и вижу, что все девочки заняты работой, а унитаз грязный. Естественно, я пойду и сама его почищу, не буду отвлекать от клиентов. Может быть, потом скажу: «А-та-та, вы не следите за чистотой!» Не знаю, как в крупном бизнесе, может быть, однажды мы дорастем и поймем, каково это…

К. М.: …на каждую операционную деятельность — специально обученный человек.

Д. Д.: Но в малом бизнесе ты реально занимаешься всякой фигней.

К. М.: Ты и грузчик, и кассир, и администратор, и закупщик, и уборщик…

Д. Д.: После года с момента открытия первого броу-бара ты опять в точке дна. Не хочется жить, не хочется ничего. Плачешь с утра до ночи. Панические атаки. Тревожные мысли. Любая мелочь выбивает из колеи. Наверное, я выгорела.

К. М.: Броу-бар приносил деньги. С первого месяца мы вышли на самоокупаемость, перестали вкладывать. Но в какой-то момент это стало похоже на день сурка. Мы первый раз открывали что-то свое, и организационные моменты не были выстроены. То кран, который течет, нужно починить, то еще что.

Фото: onliner.by

Д. Д.: Или, например, в «Гомельэнерго» не дошел счет, и на выходных выбило свет. А мы не можем оплатить. Такой бред! Здесь, в Минске, стоят счетчики, по которым ты оплачиваешь постфактум. А у «Гомельэнерго» собственное уникальное изобретение — карточки. Ты кладешь деньги на карту, засовываешь в счетчик, и киловатты зачисляются по предоплате. И если ты, например, занимаешься открытием второго броу-бара и не уследил за несчастным счетчиком, то в выходной день — что и случилось с нами — отрубается все электричество. Закончились деньги на карточке и счетчик пищит, мол, денег нет — света не будет, пока не пополните. А пополнить можно только в понедельник. А на выходных людей битком. Август, у всех отпуска, запись на неделю вперед, перенести некуда… Мы премся в ночь из Минска в Гомель, находим электрика, который взламывает счетчик, перекидывает деньги с другой карточки…

И вот такие штуки в какой-то момент, видимо, настолько надламывают, выбивают почву из-под ног, что уже ничего не хочется. Потому что слишком много неопределенности, неприятностей, которых ты даже не ждешь и не знаешь, где соломку подстелить.

«От бьюти-индустрии все ждут такую картинку: я вся в мехах и на Lexus прихожу, с ноги открываю дверь: „Ну здрасьте! Несите мне богатства!“ Это, конечно, не наш случай»

К. М.: Мы переживали момент застоя: никуда не растем, ничего не происходит. Можно и дальше в этом вариться, бояться делегировать ответственность… Но это не вариант. Потому мы задумались о том, чтобы открыть еще один броу-бар. Сначала подобрали помещение в Гомеле — почти 150 «квадратов», но сделка сорвалась. Решили: а почему бы не попробовать в самом большом городе Беларуси? Начали постепенно искать помещение в Минске.

Д. Д.: Мы долго шерстили рынок. Была либо лютая цена, либо адовая лестница на входе, либо арендодатели из разряда «Да у меня завтра аптека заедет, какой ремонт, ребята?» Но в феврале 2019-го таки нашелся подходящий вариант. Ремонт делали несколько месяцев и открылись в июле 2019-го. Видите, у нас здесь Фрида? Она у нас и в Гомеле, и в Минске. И не только из-за бровей. А потому что у Фриды была очень тяжелая биография. Она много чего перенесла и выдержала. Это символ женской силы.

— Сколько денег у вас ушло на открытие минского салона?

К. М.: $25 тыс. К тому моменту мы уже отбили $15 тыс., которые потратили на открытие гомельского Tint, — на это ушел год с небольшим.

Осенью мы открыли в Гомеле школу бровистов, потому что у нас проблема с персоналом. Из рынка людей невозможно взять. Не хватает мастеров, их нужно создавать самим. В этом месяце открываем еще и кабинет перманента в Гомеле. Для этого отправляли двух сотрудниц на обучение перманентному макияжу — заплатили $3000.

Сейчас мы живем на два города, дня четыре проводим в Минске, дня четыре — в Гомеле. Вот сейчас закончим это интервью, сядем в машину и поедем в Гомель… Выходных у меня вообще нет.

Д. Д.: Не знаю, как Костя справляется, он ведь параллельно продолжает работать в IT. А я продолжаю работать мастером — делаю брови, потому что сотрудниц не хватает.

— Собственное дело только со стороны выглядит как «успешный успех», а в реальности за ним стоит тонна напряжения и огромное количество ежедневного труда?

Д. Д.: От бьюти-индустрии все ждут такую картинку: я вся в мехах и на Lexus прихожу, с ноги открываю дверь: «Ну здрасьте! Несите мне богатства! Давайте выручку!» Это, конечно, не наш случай. Lexus у нас нет — всего лишь Volkswagen 2005 года. Это вообще, мне кажется, история нашего поколения: лучше вложить не в машину, а в путешествия, не в недвижимость — а в развитие… Мы вкладываем деньги в расширение нашего дела, бизнес-тренинги, психотерапию, путешествия, комфорт. Часто едим в ресторанчиках и следим за сферой обслуживания.

— Как вы справляетесь с конкуренцией в Минске?

Д. Д.: Нам по-прежнему очень страшно. Иногда просто накрывает!

Минск заставил напрячь все шестеренки, потому что в Гомеле можно было не стараться. Там сарафанное радио работало само собой.

К. М.: В Гомеле было ощущение, что мы самые умные и разобрались во всем. Минск очень приземлил нас. «Успешного успеха» сразу не случилось, и это заставило задуматься.

Д. Д.: Главная дилемма здесь — как, условно говоря, взять человека на улице за руку и привести к нам в броу-бар. В Минске личные связи простроены не так, как в маленьком городе. Здесь все разрозненны и заняты своей жизнью. Больше думают про себя. Загоняются: «А что скажут люди?» И потому не так активно делятся. История с двадцатью подружками и сарафанным радио здесь не прокатывает.

В любом случае это было правильное решение — приехать в Минск. Теперь я считаю, что у меня два дома.

Фото: onliner.by

К. М.: Сначала мы смотрели на наш первый броу-бар и думали: это какая-то самозанятость. Потом дело пошло, и мы такие: «Да мы бизнесмены!» Теперь мы работаем в Минске в ноль и снова чувствуем себя самозанятыми.

Д. Д.: Слова «бизнесмен» и «бизнесвумен» для меня такие громкие. Нужно построить огромную империю, собственные заводы — тогда, пожалуй, да, ты будешь считаться бизнесменом. А пока что во мне сидит синдром самозванца. Хотя, если посмотреть на реальность, мы кормим семьи. Обслужили тысячи клиентов. По статистике все неплохо. Да, это ни разу не империя. Но мы же женщинам на самом деле не услуги продаем, а ощущение красоты. Мы из маленького уютного города, и мы заставим вас быть счастливыми! (Смеется. — Прим. Onliner).