Страна двух господ

Как это было в Казахстане.

Желание Владимира Путина изменить Конституцию, чтобы изящно решить проблему-2024, уйдя с президентской должности, но оставшись центром принятия решений, имеет свежую историческую аналогию. Совсем недалеко от России, в Казахстане, почти год действует почти что двоевластие: ушедший 19 марта 2019 года в отставку первый президент страны Нурсултан Назарбаев остался курировать действия нового президента Касым-Жомарта Токаева.

Для этого Назарбаев тоже заранее изменил Конституцию, создав себе множество возможностей для политического маневра и чуть меньше чем полностью заблокировав такие возможности для своего ставленника.

Насколько такая система работоспособна? На короткой дистанции — да, но в дальнейшем она неизбежно создаст хаос и большое количество конфликтных точек, уверен казахстанский политолог, автор книги о казахстанском транзите власти «Деформация вертикали» Досым Сатпаев. В интервью спецкору «Новой» он объяснил, с чем предстоит столкнуться российской политической системе, если она будет точь-в-точь копировать казахстанский вариант транзита власти.

Досым Сатпаев — казахстанский политолог, кандидат политических наук, публицист, меценат. Автор нескольких книг о политике Казахстана, в том числе книги «Деформация вертикали», в которой Сатпаев разбирает особенности транзита власти в авторитарной республике. Является директором консалтинговой неправительственной организации «Группа оценки рисков» и соучредителем «Альянса аналитических организаций Казахстана».

— Сейчас много сравнивают Казахстан и Россию, поскольку транзит власти в обеих странах проходит похоже. И там и там объявляется конституционная реформа; как минимум формально усиливается роль парламента; реанимируется какой-либо госорган, куда может с новыми полномочиями уйти предыдущий лидер, чтобы в итоге остаться у власти. Все и вправду делается по одним лекалам — что в Москве, что в Нур-Султане, — или истории все-таки принципиально различны?

— Думаю, что, глядя на события в Казахстане в прошлом году, Путин определенно воодушевился. Казахстанская модель не транзита, а полутранзита привлекательна тем, что президент ушел, но остался в качестве центра власти. При этом я бы не стал употреблять термин «двоевластие», поскольку это предполагает наличие двух равноценных политических лидеров. В Казахстане такого пока нет. Есть Библиотека (Библиотека первого президента Казахстана — здание в Нур-Султане, где теперь находится резиденция Нурсултана Назарбаева. — В. П.), которая концентрирует у себя большее количество полномочий, пока Назарбаев живой и дееспособный. А есть Касым-Жомарт Токаев и Акорда (аналог Кремля — В. П.): у нынешнего президента есть формально тоже свои полномочия, но понятно, что не он на самом деле все контролирует. В этом и заключается полутранзит, настоящая смена власти наступит тогда, когда первый президент уйдет из власти полностью.

И этот полутранзитный вариант как раз Путина и заинтересовал. Действительно, не обязательно быть президентом.

Можно быть надсистемным лидером, как Ли Куан Ю, как Дэн Сяопин, при этом обладая дополнительными полномочиями в рамках квазигосударственных структур. Тут еще надо отметить, что в Казахстане Назарбаев же не только пожизненный председатель Совета Безопасности, у него на самом деле семь должностей! И вообще-то есть еще восьмая и девятая должности: он — почетный председатель Евразийской экономической комиссии и с недавних пор еще и пожизненный почетный председатель Совета Сотрудничества тюркоязычных государств. Путин стоит перед подобным выбором: что сейчас сделать платформой для своего постпрезидентства — надо ли изменять статус Совета Безопасности, как это сделали в Казахстане, либо усиливать Госсовет (такой структуры, кстати, у нас нет). Или все-таки усилить Думу, о чем сейчас говорят: это будет путинская версия парламентской республики, при этом контролируемая им Дума может управлять любым преемником. В Казахстане, кстати, сейчас об этом тоже думают: консерваторы среди сторонников Назарбаева размышляют, не взять ли парламент под контроль, но не для демократизации, а чтобы противостоять любому следующему президенту, если он вдруг по примеру узбекского лидера Шавката Мирзиёева начнет зачищать элиту.

— Насколько созданная за последний год Назарбаевым система двух центров власти, пусть один из них и с усеченными полномочиями, политически стабильна? Не возникает ли между Назарбаевым и Токаевым каких-то конфликтов, явных или скрытых?

— Назарбаев создавал систему, исходя из того, как он сам понимает стабильность.

Для него стабильность — это когда он контролирует все.

По сути, так оно и есть: кадровые вопросы Назарбаев курирует до сих пор, внешняя политика по-прежнему находится в сфере его интересов, ключевые внутриполитические вопросы тоже с ним согласовываются — сам Токаев постоянно об этом говорит. С тактической точки зрения система работает, но мы видим, что амбиции у Токаева растут. Это политическая психология: человек, который получил хотя бы небольшой кусок власти в свои руки, рано или поздно захочет получить больше. Токаев постепенно привыкает к своему статусу президента, и естественным образом его все меньше устраивают имеющиеся ограничители. Разумеется, он не будет в открытую выступать против Назарбаева, но уже прикидывает, что станет делать после полного ухода первого президента. Ему хочется и дальше оставаться у власти, пусть для этого и придется бороться с представителями элиты в окружении Назарбаева. Иными словами, со стратегической точки зрения система перестает быть устойчивой. Мы уже видим эффект от того, что в стране есть формальный президент и неформальный куратор всей системы: бюрократический аппарат пребывает в постоянном напряжении.

— Чиновники не знают, кому подчиняться?

— Есть определенные формальные процедуры, и при наличии официального центра принятия решений в лице Токаева их выполнять необходимо, потому что он все-таки президент. Но у всех тут же возникает вопрос, насколько решения президента были согласованы с Назарбаевым. Проблема казахстанского бюрократического аппарата в том, что он базируется на нежелании брать на себя хоть какую-либо ответственность. Это и при одном Назарбаеве было проблемой, а теперь нежелание только усилилось: можно ведь выполнить не согласованное с первым президентом указание, и определенные последствия могут наступить уже для тебя лично.

— Насколько Назарбаев может теперь контролировать публичное поле? Я смотрю по новостям последних нескольких месяцев, Токаев повестку у него, кажется, перехватывает.

— Для Назарбаева тоже выгодно, чтобы Токаев повысил свою легитимность. Она была очень низкой, да и сейчас не очень высокая. Токаеву дали определенный карт-бланш на занятие популизмом, он им и занимается — что в политическом, что в социально-экономическом сегменте, — раздавая большое количество пожеланий и обещаний и заявляя о необходимости глубоких системных реформ.

— Как решается вопрос с представительством Казахстана на внешнем уровне при наличии двух лидеров? Есть история, когда в конце декабря на саммит глав стран ЕАЭС поехал не Токаев, а Назарбаев.

— Токаев в качестве президента нанес визиты к стратегическим партнерам — в Москву, Пекин и Бишкек. Но Назарбаев всячески пытается показать, что сфера внешней политики — его прерогатива. Еще раз: у него есть должность почетного председателя Евразийской экономической комиссии и пожизненного председателя Совета Сотрудничества тюркоязычных государств. Понятно, что это был реверанс со стороны стран-участниц этих объединений. Но, с другой стороны, и сам Назарбаев таким образом хотел демонстративно показать, что не только он, но и часть международного сообщества считает: именно Назарбаев должен продолжать играть важную роль во внешней политике Казахстана.

Первый президент хочет заставить всех свыкнуться с мыслью, что Токаев решает внутриполитические проблемы, а он занимается своими любимыми глобальными инициативами.

— Назарбаев всему миру хочет показать этот новый статус-кво?

— Конечно. Это шаги не для восприятия внутренней аудиторией. Назарбаев сейчас занял очень хорошую позицию: внутри страны контролирует очень много, но фактически ни за что не отвечает. Все «косяки» будут переходить на голову Токаева. А на внешнем периметре Назарбаеву нравится играть роль свадебного генерала и выступать с эпохальными, как он считает, речами — поэтому он и разъезжает по тем местам, куда на самом деле по регламенту должен был ехать действующий президент. Всех это устраивает.

— Для Путина тоже важен такой мотив — свалить всю внутреннюю кухню на преемника, а самому заниматься внешнеполитическими делами?

— Думаю, что да. И Назарбаев, и Путин любят использовать тактику «хороший царь, плохие бояре».

Им удобнее позиционировать себя в качестве надсистемных игроков, которые якобы дали возможность проявить себя другим системным политикам, пусть они на себя берут ответственность за происходящее. Хотя согласовываться все будет по-прежнему напрямую с лидером. Что до внешней политики, то для Путина она даже важнее, чем для Назарбаева. Он ведь, по сути, создал за годы своего правления абсолютно новую, путинскую модель внешней политики: агрессивную, экспансионистскую, с элементами советской сверхдержавности. Путин не может не продолжать эту политику, ее же исполнения он будет требовать и от всех своих преемников.

— Возвращаясь к внутренним делам: ушел ли Назарбаев из сознания обычных людей в качестве человека, которому нужно, грубо говоря, поклоняться? Была ведь символическая вещь, когда в новогоднюю ночь перед жителями страны с обращением выступил Токаев, а не Назарбаев. Для большинства обывателей это точно означает конец эпохи, не так ли?

— Для молодых жителей Казахстана, которые родились в годы независимости и другого президента не знали, это был сигнал: не должен так долго сидеть один человек в кресле президента. Можно ли говорить о смене эпохи? Наверное, да, но время Назарбаева еще не закончилось, он по-прежнему доминирует над всеми. Однако все понимают — и в обществе, и в элите: сама система начинает играть против него. Когда Назарбаев уйдет, мы вступим в очень интересный период: тому же Токаеву нужно будет решать вопрос реальных, а не косметических реформ в политике, и перед обществом встанет задача не допустить снова того авторитаризма, который был внедрен при Назарбаеве.

По сути, происходящее сейчас ментально можно сравнить с распадом Советского Союза, когда часть людей боялась («А что теперь будет?»), а часть надеялась на перемены.

— Возможен ли в такой системе гипотетический вариант, при котором действующий президент совсем перестанет мириться с тем, что над ним существует еще один центр силы, и будет всячески конфликтовать с ним, выдавливая его на периферию? Или система изначально заточена таким образом, чтобы не допустить даже малейшего намека на внутреннюю оппозицию?

— Вопрос в уровне амбиций конкретного президента и в его возможности нарастить силы. Тот же Токаев по-прежнему для многих представителей элиты — темная лошадка. И опять же, без наличия своей, не зависящей от первого президента довольно большой команды, — без своих олигархов, без своих ставленников на ключевых постах в центральной и региональной власти — Токаеву очень тяжело бросить какой-то вызов.

Есть пример Кыргызстана, где Сооронбай Жээнбеков, будучи ставленником предыдущего президента Алмазбека Атамбаева, довольно легко разделался с ним.

Но у Атамбаева не было других должностей, кроме председателя Социал-демократической партии Кыргызстана, да и ту он потерял. Назарбаев пошел другим путем: он закрепил за собой законодательно все свои должности, при этом Совбез гипотетически вообще может серьезно ограничить полномочия Токаева. Парламент тоже полностью под его контролем.

— Ну и силовики.

— И силовики. Основные институты власти — в руках Назарбаева. И единственное, на что может рассчитывать нынешний президент, — и то не сейчас, а потом, — что после ухода Назарбаева значительная часть бизнес-элиты, выбирая между ним или кем-то из команды или семьи первого президента, предпочтет все-таки сделать ставку на Токаева. Пока же шансов нет: да, Назарбаев публично стал появляться реже, но он как Мориарти в «Шерлоке Холмсе» — держит в руках паутину, управляя тайно всей системой.

Вячеслав Половинко, «Новая газета»