Лебедь, рак и щука

Как укрепление гривни влияет на экономику Украины.

Начало 2020 года поставило перед украинскими политиками много вопросов — причем прежде всего в экономической сфере (не зря именно с ними связан недавний конфликт между президентом и премьером)

Мне кажется, что возникающие трудности требуют максимально более тесного сотрудничества между различными регуляторами и формирования единой выверенной хозяйственной политики.

В двух словах о самом текущем вызове: на протяжении 2019 года правительство считало главной угрозой большой и дорогой в обслуживании госдолг — и потому основной задачей виделось его удешевление и увеличение дюрации. Победа Владимира Зеленского на президентских и парламентских выборах, успешная стратегия министра финансов Оксаны Маркаровой, повышение доверия инвесторов к Украине, провал российской попытки лишить страну газового транзита — все это обеспечило резкое снижение доходностей займов (с 9,75 до 3,75% годовых по долларовым еврооблигациям и с 20,2% по двухлетним до 9,8% по семилетним ОВГЗ).

Украина прожила прошлый год без привлечения средств от международных финансовых организаций и снизила отношение внешнего долга к ВВП до менее чем 50% впервые с 2005 года. Однако параллельно все те же причины вызвали серьезное укрепление гривни к доллару (на 14,5% за 2019 год), замедление экспорта и падение промышленного производства более чем на 7,5% в ноябре по сравнению с аналогичным периодом 2018 года.

В чем причина? На мой взгляд, есть как минимум две проблемы.

С одной стороны, НБУ оказался не готов к быстрому изменению ситуации. Только в последних числах января учетная ставка Национального банка была снижена с 13,5 до 11% годовых при средней доходности 3-летних ОВГЗ в 9,9%. Для сравнения — в России в начале года ключевая ставка ЦБР составляла 6,25%, а текущая доходность двухлетних рублевых бумаг — 6,41%; в Турции соответствующие показатели находились на уровне 11,25% и 11,65%. Превышение ставкой национального банка цены правительственных заимствований более чем на 1% годовых (я не говорю о почти 4%, которые составлял этот показатель до конца января) — нонсенс. Добавлю, что при ставках в 6,25 и 11,25% годовых инфляция в России и Турции по итогам прошлого года составила 3,05 и 11,8%. То есть реальная ставка не превышала 3,2% годовых, в то время как в Украине достигала 9% (исходя из инфляции в 4,1% и ставки НБУ на конец года в 13,5%). Поэтому, на мой взгляд, было бы намного правильнее куда быстрее снижать ставку НБУ, что дало бы возможность препятствовать укреплению гривни и увеличило возможности кредитования украинской экономики.

С другой стороны, нельзя не обратить внимания на желательность проведения более прорыночной политики со стороны Министерства экономики. В условиях, когда открывается возможность роста инвестиций, и при этом государство может привлекать средства на выгодных условиях, преступно пытаться взвинчивать налоги, понимая что это замедлит и без того анемичный рост. В таком контексте очень странными выглядят попытки увеличить налог на самозанятых и попытаться собирать мзду с переводов, отправляемых украинскими работниками в страну из-за рубежа.

Сегодня все традиционно рассуждают о том, что в Украине коррупция является главным фактором, препятствующим экономическому росту — но это может быть не совсем так: доля налогов в ВВП (около 41,5%) превышает показатели центральноевропейских государств типа Венгрии и Польши (40,3 и 40,7%), хотя качество государственных услуг выглядит несравнимым. Снижение налогов и «небольшое государство» — второй важнейший, но недоиспользуемый, инструмент оживления роста.

При этом следует отметить, что общее состояние экономической дискуссии в Украине в последнее время определяется отношением оппонентов к «большим темам» — той же борьбе с коррупцией и реформированию системы государственной службы, с одной стороны, или к отмене моратория на продажу земли, с другой. На мой взгляд, обе темы имеют несомненное политическое звучание, и поэтому вряд ли можно предположить, что они будут скоро разрешены, а сам процесс их обсуждения поспособствует миру и взаимопониманию различных частей политической элиты.

Именно поэтому мне кажется, что сегодня следовало бы максимально уйти от перепалок по этим темам, сосредоточившись на трех более «приземленных» вопросах: фискальной политике и снижении налогов (в некотором смысле сюда же относится и сокращение повседневного бюрократического давления на бизнес); регулировании учетной ставки и через нее курса гривни и показателей инфляции; и на понижении доходностей государственных заимствований, реструктурировании долга через выкуп прежних выпусков «дорогих» облигаций и максимально оперативной выработке новой концепции работы с международными донорами.

Налаживание этой работы не имеет никакой связи с экономическими познаниями президента или отношениями между ним и главой правительства. По сути, нужен своего рода ответственный за макроэкономическую политику (возможно, в ранге первого вице-премьера, пост которого можно было бы предложить той же Оксане Маркаровой), кто мог бы координировать действия Министерства финансов, Министерства экономики и отчасти Национального банка, а также — что не менее значимо — формировать согласованную позицию доминирующей в Верховной Раде фракции по наиболее значимым вопросам налоговой политики, развития банковского сектора и мероприятиям, направленным на дебюрократизацию экономики и развитие предпринимательства.

Именно состояние правительства как союза лебедя, рака и щуки — а такое впечатление создается в последнее время от практически каждого его шага — должно быть преодолено, так как только в этом случае можно надеяться на то, что восстановительный рост, столь заметный в Украине с 2016 года, сменится фазой устойчивого поступательного развития экономики, к которой сейчас есть все предпосылки.

Владислав Иноземцев, «Новое время»