Прямая демократия в Армении

Никол Пашинян снова призвал революционные массы решить вопрос о власти.

Конфликт власти Армении и Конституционного суда страны решится на референдуме. Так постановил парламент, большинство которого поддерживает премьер-министра Никола Пашиняна. Оппозиция и некоторые наблюдатели говорят о конституционном перевороте или как минимум о юридической коллизии. Обе стороны к осмотрительности призывает Венецианская комиссия. Председатель Центра поддержки гражданских инициатив «Свободный гражданин» Овсеп Хуршудян, напротив, уверен в том, что только так и должен практически реализовываться постулат о том, что источником власти является народ. Свою позицию он изложил в интервью для «Эхо Кавказа».

- Конфликт между новой властью и Конституционным судом в Армении продолжается практически с самого начала новой власти. Почему власть готова идти ва-банк для того, чтобы избавиться от этого Конституционного суда?

- Власть видит в этом органе бастион прежних властей, потому что Конституционный суд в своем большинстве был сформирован предыдущими властями и практически всеми предыдущими властями – начиная с Левона Тер-Петросяна, и до сих пор есть судьи, которые уже практически третий десяток лет там сидят. Это единственный крупный нелегитимный институт в Армении в качестве верхушки судебной власти. Нелегитимный и нелегальный – потому что он был сформирован властями, которые захватили власть, незаконно находились у власти, фальсифицировали, в том числе, Конституции (и последняя Конституция 2015 года также была сфальсифицирована).

И вот на основе всех этих незаконных нормативных актов и был создан и действовал этот Конституционный суд, который, в свою очередь, всегда легитимизировал все эти нарушения, фальсификации и захват власти, в том числе. Так что у новой власти есть серьезные опасения, что этот орган будет саботировать продвижение демократических реформ в стране, - будучи представителем и прежних властей, и оставаясь связанным тесными узами с представителями прежних властей.

Нелишне напомнить о том, что сегодняшний председатель Конституционного суда был одним из руководителей и одним из видных деятелей Республиканской партии, до своего назначения председателем этого органа.

- Конституционный суд мешал (Николу) Пашиняну в деле (Роберта) Кочаряна...

- Это один из тех вопросов...

- Какие еще помехи и проблемы создавал Конституционный суд для новой власти?

- Новая власть пошла на создание конституционного комитета по конституционным реформам. И, в принципе, общество и многие политические партии, которые участвовали в революции, но не стали частью власти, ждали, что власть пойдет на серьезные конституционные изменения, т.е. если не на новую Конституцию полностью, то на серьезные изменения, в том смысле, что эта Конституция еще и написана под одного человека, – там сверхцентрализация власти в руках премьер-министра, кто бы там ни сидел. После революции премьер-министром оказался демократически избранный лидер, но все-таки эти риски сохраняются, и когда власти создали этот конституционный комитет по изменению Конституции, во всех вселилась надежда, что это будут какие-то серьезные изменения. Но сразу после этого прошел ускоренными темпами вопрос именно одной статьи, для того чтобы поменять Конституционный суд.

Я думаю, что они так быстро на это пошли просто потому, что сегодняшние конституционные регулирования не позволяют полноценно поменять Конституцию, если это не санкционируется Конституционным судом.

- То есть, мы имеем дело с системной проблемой, таким даже системным парадоксом. С одной стороны, с политической точки зрения то, что вы сказали, понятно. Но с юридической точки зрения сложнее. Вы назвали тот же самый Конституционный суд нелегитимным. Но тогда если мы отказываем в легитимности всем институтам прошлой власти, то на каких правовых основаниях может работать нынешняя власть?

- Ну, нет, правовые основания заложены выборами в парламент, потому что в любом случае никто не оспаривает легитимность власти. Даже если мы считаем, что эти выборы прошли, в принципе, на основе Конституции 2015 года...

Ну да, есть там какой-то парадоксальный момент, но самое главное, что здесь мы говорим не о легальности, а о легитимности. С точки зрения легитимности эта власть полностью легитимна, даже если учитывать, что она была избрана на основе такой сфальсифицированной Конституции, потому что народ действительно избрал эту власть.

Референдум, как институт прямой демократии, очень хороший и проверенный инструмент. Чем больше будет таких инструментов применяться в прямой демократии, тем лучше

Источником власти является народ. С этой точки зрения, я думаю, даже легальность этой власти трудно оспорить, так что она, в принципе, может ставить какие-то вопросы и решать их от имени народа, в том числе, и формирование нового Конституционного суда. Другой вопрос, что, я опять говорю, и лично буду рад, если бы это произошло в контексте изменения всей Конституции, но если они находят, что без изменения этой статьи всю Конституцию изменить будет невозможно, ну, может быть, это как тактический шаг – объявление референдума.

Я думаю, что вообще референдум, как институт прямой демократии, очень хороший и проверенный инструмент, он показывает также и расклад политических сил, и общественные настроения. Так что чем больше будет таких инструментов применяться в прямой демократии, тем лучше – в этом ничего плохого нет.

- Тогда вопрос и политический, и юридический. Почему все же сейчас при такой поддержке, при такой легальности, почему Пашинян не пошел на изменение всей Конституции?

- Единственное мое объяснение: без изменения этого пункта весь процесс изменения Конституции был бы под угрозой – это раз. Второе: была какая-то информация, и об этом говорилось, что возможен гибридный ползучий какой-то переворот или саботаж, о котором не раз говорил и сам премьер-министр, что в государственной системе существуют силы, которые саботируют реформы и т.д. Т.е. есть какая-то информация, которой не владеют общество и медиа, которая принуждает власть спешить с этим вопросом, конкретно по составу Конституционного суда, который не мог подождать год или 6-7 месяцев, если бы это был обычный процесс по изменению Конституции.

- И теперь мы имеем дело с новой коллизией. Власть пытается изменить Конституцию путем прямого обращения к народу, а оппозиция исходит из формального действия этой Конституции и требует такие изменения и обращения проверить обращением в сам Конституционный суд. С формальной точки зрения имеют основания?

- С формальной точки зрения, да, но это немного непонятная позиция, потому что если они апеллируют к правовым нормам, то, прежде всего, надо исходить из того, что источником власти в любой стране является его народ. Если на решение этого народного голосования не представляются такие вопросы, которые являются нарушением права жизни или смерти каких-то людей или групп, т.е. в рамках демократического процесса происходит этот референдум, то народ сам вправе решить, оставлять прежний Конституционный суд или создавать новый. Т.е. это лишь вопрос того, кого он хочет нанять на работу в этот орган, а не лишение каких-то жизненных прав каких-то людей.

Другое дело, что эти формальные пункты тоже не очень обоснованы, потому что сама Конституция недоработана или предполагает какие-то лазейки. Я эти два слова использую, потому что трудно сказать, эти лазейки специально были оставлены в Конституции, чтобы потом парламент мог менять Конституционный суд, когда он захочет, или это были какие-то недоработки, допущенные по непрофессионализму. Потому что власти тоже ссылаются на какие-то пункты закона и Конституции, которые позволяют им идти этим путем.

- Вы уже сказали о раскладе сил, который, собственно говоря, будет решать нынешнюю проблему: у власти абсолютное большинство в парламенте, оно может принять любой закон, но оно, кстати, не пошло на принятие закона в парламенте большинством, а переложило эту проблему на, как вы сказали, «прямую демократию»; неоднозначна позиция и Венецианской комиссии, – как здесь дальше могут развиваться события?

- Ну, посмотрите: Венецианская комиссия – хорошо, что вы упомянули о ней. Нельзя сказать, что Венецианская комиссия пользуется у общественности Армении большим авторитетом или даже, я бы сказал, легитимностью как эксперт или комментатор закона. Мы видели много раз, как Венецианская комиссия легитимизировала своими рекомендациями ту же последнюю Конституцию, которая практически абсолютно монархическая, даже эта Конституция не вызвала особых проблем для Венецианской комиссии. Здесь, знаете, появляются сомнения у людей, особенно в свете последнего скандала в Совете Европы, когда два парламентария были замешаны в «икорной дипломатии» – в другой стране, конечно, но все-таки... Если такое происходит, люди начинают сомневаться, что, может быть, прежние власти очень хорошо работали с Венецианской комиссией, и с тем же господином (Джанни) Букиккио. И в этом смысле я не думаю, что мнение господина Букиккио для народа Армении уж очень авторитетно, хотя, конечно, прислушиваться к Совету Европы и международным организациям было бы неплохо.

Здесь надо учитывать то, что прежние власти действительно, в том числе и Конституционный суд, в нынешнем составе имеют прямые контакты. Вы знаете, что представитель Конституционного суда Армении в Венецианской комиссии, один из авторов прежней Конституции Вардан Погосян, мог убедить односторонне Букиккио, что вот этот процесс имеет какие-то проблемы с легитимностью или легальностью. Но я думаю, что нынешняя власть тоже сама должна лучше работать с Венецианской комиссией, убеждать ее, если там нет других каких-то интересов, что процесс полностью легитимный.

- Почему Пашинян не воспользовался своим подавляющим преимуществом в парламенте?

- Ну, это принцип властей – в таких важных моментах апеллировать к народу. Они уверены, что народ поддержит их начинание. В принципе, я тоже не думаю, что будут какие-то проблемы с референдумом, тем более что там всего 25% от всего состава избирателей достаточно, чтобы он прошел, если, конечно, не будет большинство против. Т.е. даже участие меньше 50% – это не проблема, главное, чтобы 25% проголосовало «за».

Будет также важно видеть степень поддержки властей – во время референдума это будет видно, и это будет звоночек и для властей, потому что я уверен, что эта поддержка немного снизилась, чем это было раньше, и это будет также стимулом для них работать лучше и эффективнее, а не почивать на лаврах, как это часто бывает. Так что в этом смысле я всегда сторонник инструментов прямой демократии и их более частого применения, в отличие от того же (Эдмона) Марукяна, который говорит, что «это головная боль», что «опять вы народ тащите к избирательным урнам». Но это и есть демократия. Народ должен чаще выражать свое мнение и доказывать и показывать, что он и есть власть, что он и есть источник власти.