Почему визит Помпео в Центральную Азию встревожил Москву

И еще больше — Пекин.

Внимание к визиту госсекретаря США Майка Помпео в Центральную Азию оказалось несравненно выше, чем к его посещению Украины и Беларуси, с которых он начал поездку по главным окружающим Россию постсоветским государствам. Возможно, это связано с тем, что риторика и обещания господина Помпео в Киеве или Минске могли волновать только одного из главных геополитических соперников США — Россию, а сказанное им в Нур-Султане и Ташкенте вызывало раздражение еще и в Китае.

В необычайно эмоциональном заявлении посольство Китая в Ташкенте сообщило, что объявленное Майком Помпео на встрече с узбекским коллегой намерение обсудить внутренние дела Китая с министрами иностранных дел государств Центральной Азии «вызывает у них крайнее отвращение к поведениям (так в тексте) и шантажу Помпео». Его турне по евразийским странам, сказано в заявлении, «насыщено злонамеренным подстрекательством и клеветами (так в тексте), полностью разоблачило его личную враждебность и предубеждение в отношении Китая». А сам Помпео назван «зачинщиком проблем в мире».

Можно предположить, что в Китае сейчас, когда весь мир с тревогой следит за распространением коронавируса, чрезвычайно остро относятся к любой критике в свой адрес. Особенно из США, где, по мнению китайских властей, чрезмерно раздувают панику по этому поводу. Каких-либо утечек об обсуждении китайской либо «вирусной» темы на встрече Помпео с министрами иностранных дел пяти государств Центральной Азии — Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана — в формате С5+1 нет.

С другой стороны, вполне логично думать, что Помпео мог интересоваться тем, какие меры принимают власти стран «пятерки» для предотвращения вирусной угрозы и предложить помощь Штатов, как и самому Пекину. Впрочем, не получив ответа.

Вся остальная повестка дня встречи «на шестерых» могла бы выразиться в нескольких предложениях. Америка:

— приветствует и поддерживает консолидацию и сотрудничество стран постсоветской Центральной Азии, готова помогать ей чем может и даже больше — инвестициями, инновациями, развитием торговли и участием в инфраструктурных проектах;

— предлагает помощь в укреплении границ;

— готова делиться опытом в противодействии терроризму, наркотрафику и торговле людьми;

— поможет укреплять гражданское общество;

— поддержит стремление стран «пятерки», принимающих участие в поствоенном восстановлении Афганистана, сделать эту страну частью Большой Центральной Азии.

Формат встречи С5+1 придумали первыми в Вашингтоне еще при президенте Обаме, его инициатором был госсекретарь Джон Керри, он же и провел первые переговоры в этом формате в 2015 году в американской столице. Надо заметить, что подобный формат в отношениях с Центральной Азией практикуют и в Евросоюзе, и в Японии, а с недавних пор и в России. Однако, именно нынешняя встреча в Ташкенте получила значительный резонанс и в регионе, и за его пределами.

Во-первых, она закончилась подписанием внушительного итогового заявления. Во-вторых, она состоялась в период транзита власти в двух главных государствах региона, Казахстане и Узбекистане, лидеры которых провозгласили курс на модернизацию. В-третьих, она произошла в преддверии готовности достичь важнейших соглашений о сокращении военного присутствия США в Афганистане. В-четвертых, встреча была еще одним важным совместным мероприятием пяти стран региона после ноябрьского консультативного саммита лидеров стран Центральной Азии в том же Ташкенте, но теперь уже совместно с важным заокеанским гостем. В-пятых, встреча проходила на фоне широкой дискуссии, развернувшейся в СМИ и соцсетях, а также среди правящих элит стран СНГ, по поводу решения Узбекистана повременить со вступлением в Евразийский экономический союз (ЕАЭС), членами которого являются Россия, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан и Армения.

Последнее обстоятельство вызвало нескрываемую настороженность, в первую очередь, в Москве, где визит Помпео восприняли чуть ли не как стремление США увести Узбекистан в сторону от серьезно наметившегося сближения между Москвой и Ташкентом после прихода к власти второго президента страны Шавката Мирзиеева. Отчасти этот «московский невроз» обязан был своим происхождением самим «москвичам», точнее спикеру сената Валентине Матвиенко, поспешившей анонсировать осенью прошлого года после встречи с Мирзиеевым предстоящее вступление Узбекистана в ЕЭАС. Это неловкое заявление, в свою очередь, не могло не быть воспринято и в Ташкенте, и за его пределами как демонстрация неуместного давления Кремля на своего партнера.

Узбекистан ныне обладает значительной большей свободой выбора своих внешнеполитических трендов, нежели Армения, для которой предложение вступить в ЕАЭС в 2014 году было из разряда тех, от которых отказаться было невозможно. Разумеется, официально присоединение к Евразийскому союзу было инициативой самого Еревана, хотя еще незадолго до этого этот шаг казался невозможным: каким может быть единое таможенное пространство с Россией, если Армения не имеет с ней общих границ.

Узбекистан тоже не имеет общих границ с Россией, но теперь это уже неважно. И в Москве почему-то надеются, что Ташкент уже очень скоро, чуть ли не к летнему визиту в Россию президента Мирзиеева продемонстрирует лояльную гибкость в этом вопросе. На чем основаны такие надежды, сказать трудно. История двусторонних отношений России с Узбекистаном последней четверти века показывает, что российские интересы чаще выигрывают тогда, когда они не обременены чересчур трудными обязательствами для Ташкента. И если одним из главных интересов Майка Помпео в переговорах с узбекским руководством было поддержать определяющую роль Ташкента в усилиях Центральной Азии по мирному урегулированию в Афганистане, то Москве вряд ли будет комфортнее координировать свою «афганскую» политику с тем же Ташкентом в роли младшего партнера по ЕАЭС. Скорее, напротив.

Точно так же, если Россия искренне стремится к скорейшему установлению мира в Афганистане, она должна быть заинтересована в усилиях США по оказанию содействия Узбекистану в том же направлении. Но столь простые взаимосвязи в нынешней геополитике, особенно в свете усиливающегося американо-российского противостояния, не работают. Афганистан остается одной из площадок этого противостояния. Еще более это справедливо в отношении Центральной Азии. Поэтому, когда в итоговом заявлении ташкентской встречи С5+1 постулируется партнерство Америки с Центральной Азией в целях ее «становления как сильного, сплоченного, независимого и процветающего региона», в Москве, причем не без оснований, могут счесть такое целеполагание центробежным трендом в сторону от России.

Кстати, именно в этом Кремль был готов заподозрить лидеров Центральной Азии, проводивших свои консультативные региональные саммиты — в Астане 2018 и в Ташкенте в 2019 годах и готовящихся провести третий такой саммит этой весной в Бишкеке. Однако, считать, что регион может куда-нибудь геополитически далеко «убежать» от России, можно только обладая сильно развитым конспирологическим мышлением. Ну, хотя бы вспомнив 8 тысяч километров казахстано-российской границы. Или вычленив из подобных построений несколько миллионов трудовых мигрантов из Центральной Азии, работающих в России и ежегодно вкладывающих в экономику своих стран около $10 млрд.

Считать, что Центральная Азия может геополитически далеко «убежать» от России, можно только обладая конспирологическим мышлением

Другое дело, что только две страны региона, Казахстан и Киргизия, входят в патронируемый Россией военно-политический блок ОДКБ, а Узбекистан и Туркмения последовательно дистанцируются от него, ссылаясь на нейтральный статус либо на свою конституцию. Но и американских или натовских военных баз в регионе никоим образом не предвидится. А если учесть подписанное в 2018 году соглашении о статусе Каспия между Россией, Ираном, Азербайджаном, Казахстаном и Туркмениcтана, то даже и каких-либо военных инфраструктур «третьих стран», точнее, западных, там не будет. И нынешнее турне госсекретаря США ничего в этом отношении ничего не изменило.

Однако Китаю обнаружить что-то столь же умиротворяющее в итогах переговоров Помпео с коллегами в Ташкенте и в Нур-Султане было бы трудно. Риторика главы Госдепа в адрес Пекина, особенно в казахстанской столице, носила подчеркнуто конфронтационный характер, что, похоже, ставило его высокопоставленных собеседников в Нур-Султане в трудное положение. Они вынуждены избегать любых демонстраций болезненных проблем в отношениях с могущественным соседом. Так же выглядело публичное одобрение американским визитером действий властей Казахстана, отказавшихся депортировать этнических казахов с китайским гражданством, бежавших из Поднебесной, где они были помещены в так называемые «лагеря для перевоспитания». Майк Помпео даже встретился с некоторыми из них во время визита в Казахстан.

Конечно, «отбросить» Китай от Центральной Азии или хотя бы приуменьшить его доминирование в регионе даже такому брутальному политику, как нынешний госсекретарь США, не под силу. Поднебесная остается главным финансовым спонсором и логистическим партнером стран «пятерки» в рамках китайского проекта «Один пояс — один путь». Однако именно такое доминирование Пекина, уже превратившее ряд стран региона в стратегических должников, если не сказать фактических вассалов Китая, вынуждает их искать балансирующие это состояние гарантии в опоре на Запад и в первую очередь, на США.

И трудно избавиться от искушения считать поиски подобного баланса выгодными для России. Ведь с точки зрения той же геополитики усиливающийся в Центральной Азии Китай в действительности гораздо более нервно воспринимается в Кремле, нежели демонстративно наращивающие свое влияние, но по существу чужие и далекие региону Соединенные Штаты. Впрочем, в Москве прекрасно отдают себе в этом отчет.

Аркадий Дубнов, The Insider