Непримиримый

Как потомок повстанцев 1831 года бросил вызов властям СССР.

Писатель Юрий Домбровский называл организацию, которая его преследовала, Госужасом. Впервые Домбровского арестовали в 1933 году, когда ему было 24 года, и выслали в Алма-Ату, сообщает «Радио Свобода».

Второй арест – в 1936 году, третий – в 1939-м, срок отбывал на Колыме, в 1943 году освобожден досрочно по инвалидности. В 1949 году, в разгар кампании по борьбе с "космополитизмом", Домбровского арестовывают вновь, и еще шесть лет он проводит в сталинских лагерях.

Главная книга Юрия Домбровского – роман "Факультет ненужных вещей", – о бесчеловечном государстве, истребляющем всё живое, и его жрецах, чекистах. Домбровский даже не изменил фамилии следователей, фабриковавших его дело, и при составлении электронной базы данных "Кадровый состав органов государственной безопасности СССР" "Мемориал" пользовался в том числе и его романом.

В СССР о публикации такой книги нельзя было и мечтать, но в 1978 году "Факультет ненужных вещей" был издан на русском языке во Франции. КГБ знал о том, что Юрий Домбровский передал рукопись за границу. За ним следили, ему угрожали, и на него было совершено несколько нападений в общественном транспорте, а затем в вестибюле Дома литераторов, где 69-летнего писателя неизвестные били ногами. Через полтора месяца после этого избиения Юрий Домбровский умер.

В 1976 году был при загадочных обстоятельствах убит переводчик-диссидент Константин Богатырев. Многие считают, что убийство Богатырева, нападения на Домбровского и другие подобные акции устрашения были спланированы на Лубянке.

Литературовед Игорь Дуардович завершает работу над книгой о Юрии Домбровском. Он хочет назвать ее "Непримиримый" – так чекисты озаглавили одну из папок с материалами, которые они собирали на писателя. В 1999 году друг Юрия Домбровского Александр Жовтис смог получить доступ к части страниц из дела 1949 года, и они были опубликованы. Теперь Игорю Дуардовичу удалось скопировать дополнительные материалы уголовных дел, хранящихся в архивах МВД Казахстана. О своих находках он рассказал Радио Свобода.

– Сложно ли было получить доступ к делам, хранящимся в Казахстане? Вам показали всё, что у них есть?

– Чуть более полугода ушло только на то, чтобы установить контакт с архивистами в казахской полиции. Я шесть раз посылал запросы, но ответы не приходили. Потом оказалось, что все это время они получали мои письма и каждый раз отвечали, однако все эти конверты до меня странным образом не доходили. Признаюсь, я даже подумал, а не перехватывают ли их? Эти ответы я уже получил там, в казахском архиве; правда, сначала меня разочаровали, строго предупредив, что ничего, кроме анкет, постановлений, списков конфискованного и обложки дел я не увижу, то есть допросы и кассационные жалобы, все самое интересное и важное, так и останется "погребенным". Дело в том, что в Казахстане законы другие, а недавно они стали еще строже. Суть в том, что они оберегают детей агентов и память этих людей от компрометирующей информации. В казахской полиции мне рассказали про случай, когда кто-то получил полный доступ к архивному делу, а затем опубликовал его с фотографиями, это увидели родственники, чей прадед был сексотом, семья оказалась влиятельной, богатой, и в итоге они подали в суд в связи с оскорблением памяти, причем и на архив, и на того исследователя. Нет, конечно, мне не показали всего, и часть материалов еще остается засекреченной, но я увидел достаточно...

– В частности, сообщения сексотов, доносивших на Домбровского…

– Да, в той сводке, которую мне удалось скопировать, 16 доносов, и она охватывает период с 19 августа 1934 года – как раз началась его ссылка в Алма-Ате, по 25 мая 1939 года – это перед очередным арестом. Домбровский будет арестован в августе, в Москве, и его этапируют обратно в Алма-Ату. По сути, история третьей посадки – это все целиком и есть история Хранителя из двух его главных романов. Даже фамилия следователя в романе настоящая – Хрипушин. Читаем оперативные клички осведомителей: Цицикарец, Лермонтов, Иванов, Нероид, Рикминский, Розов, Гарин, Рахманов, Шалом, Искра. С некоторыми из этих людей Домбровский тесно общался, дружил, судя по доносам, они вместе выпивали, гуляли по ночам, он изливал им душу, делился творческими планами. Я испытал большое волнение, когда увидел эти документы, как будто прочел недостающую часть романов, а затем было чувство благодарности сексотам, что прозвучит, наверное, странно, однако это благодарность исследователя, биографа: они позволили мне подглядеть за Домбровским, совсем не так, когда читаешь обычные воспоминания...

На его участь доносы влияли самым прямым образом. Поговорим о двух осведомителях: о Розове и об Искре. Скоро выйдет статья с доносом Розова – довольно анекдотичная история. Сексот не скрывал от Домбровского, что он агент, и пытался шантажировать писателя. Розов был артистом, играл в Русском театре драмы им. М.Ю. Лермонтова и хотел жениться на вдове одного общего знакомого. Вдова пришла за советом к Домбровскому (быть может, испытывала к нему чувства? Писатель пользовался успехом у женщин, как говорят) и после разговора с ним отказала артисту. Тогда Розов пришел к Домбровскому поздно вечером пьяный и стал угрожать ему, что если тот не повлияет на вдову и она не изменит решения, то он его посадит. Домбровский послал его, и тот ушел, однако вернулся ночью, еще пьянее. Он стал хвастаться, что ему доверяют играть роль Ленина в известной пьесе Погодина "Человек с ружьем". И тут Домбровский ему говорит: "Иди на х**, кого бы ты ни играл". Розов кричит на все общежитие: "Он Ленина на х** послал!" Так родился один из доносов, но почему-то без "х**": в сводке с доносами написано, что Домбровский послал Ленина к черту. Неужели артист постеснялся? Или что-то там напутали? Во всяком случае, так было по словам самого Домбровского, он вспоминает этот эпизод в своей жалобе Генеральному прокурору СССР много лет спустя, когда пытается освободиться из тайшетского Озерлага. Это будет уже середина 50-х. Домбровский тогда будет думать, что это именно Розов его и посадил, однако на самом деле это была Искра. Именно вокруг ее доноса и показаний вертится третье дело – это та самая массовичка из музея, с которой в романе ссорится главный герой Зыбин.

В реальности, не считая нюансов, все так и было. Эта история действительно относится ко времени работы писателя в Центральном музее Казахстана, и ссора с тамошней массовичкой не выдуманная. Почитайте этот донос, он впервые видит свет: Источник "ИСКРА" 25/V-39 г. На вопрос источника ДОМБРОВСКОМУ, почему не хотите назвать общего предка человека – человекообразную обезьяну, как это говорит ЭНГЕЛЬС. ДОМБРОВСКИЙ ответил, что человек произошел не от обезьяны, а от предка, который еще не выяснен. "Мало ли что говорит ЭНГЕЛЬС, он жил в одну эпоху, а мы в другую и его учение устарело".

Домбровский проводил экскурсию: приехали студенты-безбожники, Домбровский должен был заменить сотрудника музея, провести экскурсию сам. Зашел разговор о том, что труд сделал человека из обезьяны, а Домбровский стал вдаваться в научные теории. Массовичка это всё услышала, говорит: "Как же Энгельс говорил, что труд сделал из обезьяны человека?" У них на этой почве произошла перепалка. Потом было собрание профсоюза при музее, где обсуждалось, что Домбровский выхолащивает учение Энгельса. Массовичка пошла и сделала донос в НКВД. Она носила следователю Хрипушину и вырезки из газет, которые Домбровский приносил в музей, чтобы включить в экспозицию. Например, там вырезка из дореволюционной газеты о приезде какого-то министра с проверкой в Туркестан, для инспекции того, как там образовывают местных туземцев. Она Хрипушину принесла эту вырезку, говорит: "Вот Домбровский хотел приобщить к выставке об образовании. Но мы же знаем, что в царской России угнетали подчиненные народы и никак их не образовывали".

– Принято считать, что в 1949 году он был вновь арестован по вине писательницы Ирины Стрелковой, которая дала против него показания. Это так?

– Тут все не так однозначно. Помимо Стрелковой, был поэт Титов, который, когда Домбровский вышел из лагеря, застрелился из ружья. Многие считают, что он покончил с собой, потому что его замучили угрызения совести. Был и еще один писатель, Иван Шухов. Важную роль сыграл Дмитрий Снегин, написавший в газете "Казахстанская правда" в 1949 году статью "Выше бдительность на идеологическом фронте", он там описывает Домбровского как космополита. А роль Стрелковой в этом аресте сильно раздута. Следователь задает ей вопрос: "Охаивал ли Домбровский советских писателей?" Стрелкова говорит: "Он высказывал критические взгляды, но не помню, чтобы он их как-то сильно охаивал". Следователь говорит: "Хорошо, так и записываем – охаивал советских писателей". Стрелкова говорит: "Нет, я не это имела в виду, вы неправильно записываете". Он говорит: "Я все записал". Вот так проходил допрос. Домбровский пишет в кассационной жалобе, что на свидетелей осуществлялось давление, их показания записывались в измененном виде, так, как было выгодно следствию.

Формально посадили его за "американские симпатии". В деле 1949 года я нашел кусочки его утерянного романа "Дрогнувшая ночь" и опубликовал в "Огоньке". Этот роман Домбровский очень не любил, считал, что это была одна из его ошибок. Но в то время он просто хотел как-то выжить. Ему же надо было как-то зарабатывать, он хотел публиковаться. А что публикуют? Они публикуют только вот это, а другое они публиковать не будут. Доносчики пишут, что он постоянно жалуется, как перекрывают воздух, как любое творчество пресекается, что писать можно только по указке ЦК, по-другому никак.

– В Москве в 70-е годы, когда он готовил за границей публикацию романа, за ним пристально наблюдал КГБ. Кто тогда на него стучал?

– Домбровский был известен своей дружелюбностью, он легко сходился с людьми, мог домой привести случайного прохожего. Они только познакомились в пивной – и уже братаются. Дома у них постоянно были люди. Среди знакомых был какой-то молодой парень, который ничего не пил и не курил, молчал, всегда слушал, а это уже подозрительно в такой компании. Как-то друзья Домбровского вместе с этим парнем вышли после такой гулянки, просто шли, и у парня вываливается катушка или диктофон. Знакомые потом Домбровскому об этом рассказали. С тех пор этого парня дома у него не видели.

– Были ли попытки что-то найти в архивах КГБ в Москве?

– Я делал запросы, просил дать мне доступ к оперативным разработкам, которые могли вестись в 70-х годах. Наивно думал, что что-то дадут. Мне дали только доступ к первому уголовному делу 1932 года. Мне показалось, что это дело как-то почикали, оно отфильтровано, отжато, всего 20 листочков. К счастью, совсем другая ситуация в Казахстане. Эти дела пухлые, больше ста страниц. Что-то архивный работник закрывает, говорит, что это смотреть нельзя, но большую часть я проглядел и скопировал.

– 10 лет назад неожиданно вышел неизвестный роман Домбровского "Рождение мыши". В прошлом году появилась ваша публикация – отрывки из романа "Дрогнувшая ночь". Вы нашли еще что-то неизданное?

– Я нашел сценарий о Гражданской войне, который он писал в 40-х годах. Нашел стихотворение "К Ганке", Ганка – это герой его второго романа "Обезьяна приходит за своим черепом". Пока еще не готовил его к публикации. А рукопись романа "Дрогнувшая ночь" Домбровский хотел уничтожить, но рука не поднялась, и он подарил ее коллекционеру рукописей. То есть у какого-то коллекционера с середины 70-х годов может храниться незаконченный роман Домбровского.

– Домбровский планировал после "Факультета ненужных вещей" написать продолжение?

– Да, хотел написать как раз про Ирину Стрелкову.

– У них был роман?

– Да, у них был роман. Она приносила Домбровскому книжки, у нее был допуск. Они беседовали о Хемингуэе, об американской литературе – это все потом попало в дело. Естественно, это было повернуто, как было нужно следствию. Писателю Антонову Домбровский сообщал о том, что даже какие-то наброски продолжения "Факультета" начал делать. Но друзья пишут в воспоминаниях, что силы его покинули, ему даже читать было тяжело, настолько он был слаб.

– И как раз в это время его избили в автобусе. Есть версия, что это были агенты КГБ. Вам удалось установить, что произошло?

– По его словам, он поздно вечером ехал из издательства, там были трое молодых людей, вдруг он чувствует жуткую резь, потом упал, потерял сознание. Ему помогли встать пассажиры, подняли его, вывели, посадили на скамейку. Он предполагает, что это сделали трое парней в финских куртках. Еще одно избиение произошло примерно спустя год. Точнее, Домбровский писал, что он просто выпал из трамвая.

Бывший подполковник госбезопасности Владимир Попов в 70-е годы работал в Пятом управлении КГБ и, в частности, наблюдал за советскими писателями. Сейчас он живет в Канаде и работает над книгой мемуаров «Заговор негодяев». Вот что он ответил на вопрос Радио Свобода о возможной причастности КГБ к избиению Юрия Домбровского.

Игорь Дуардович

Детали этого дела мне неизвестны. Но я помню, что Домбровским занимался 5-й отдел УКГБ по Москве и МО. Работали они всегда жестко. К тому же их деятельность находилась под постоянным контролем 1-го секретаря МГК партии Гришина, который стремился сделать Москву образцовым коммунистическим городом. Членом бюро МГК был многолетний начальник московского ГБ Алидин, получавший указания непосредственно от Гришина. ЦДЛ курировал указанный 5-й отдел, сотрудники которого чувствовали там себя хозяевами. Однажды там произошёл курьезный случай. Заместитель начальника 5 отдела Юрий Чернов, напившись в ресторане ЦДЛ, рухнул на пол, не мог подняться, и никто ему не хотел помочь. В праведном гневе он бросил перед собой служебное удостоверение и прокричал: "Ненавидите сволочи, но встать-то помогите". Повторюсь, "москвичи", как называли в центральном аппарате ГБ коллег из Московского управления, действовали всегда жестко, поэтому вполне допустимо предположить расправу с их стороны над Домбровским. В середине 70-х сотрудником данного подразделения Владимиром Зубковым был завербован секретарь московской писательской организации Феликс Кузнецов, посредством которого 5-й отдел мог осуществлять постоянный контроль за самым большим писательским объединением в стране.

– Принято считать его рассказ "Ручка, ножка, огуречик" пророческим: Домбровскому угрожали, и он предчувствовал, что с ним расправятся за роман. Вы согласны с такой трактовкой?

– Про "Ручку" и ее мифологизирующую силу я написал статью в журнале "Вопросы литературы". С того времени у меня появилась новая информация и кое-какие новые вопросы, например, о годе первого нападения: оно было в 1976-м или в 1977-м? Если в 1977-м – тогда "Ручка" написана, что называется, по следам, а если это 1976-й, то "Ручка" действительно пророческая, потому что, получается, он написал ее до первого нападения. Но если говорить вообще о состоянии Домбровского и об обстановке, то куда более достоверным мне кажется последнее (или одно из последних?) написанное им стихотворение:

Не знаю, кто меня доводит,

И отчего я занемог,

Но кто-то странный во мне ходит

Туда-сюда и поперек.

Я чувствую его под кожей

В сырой тоске грудных костей.

Но чей он – человечий, божий?

Бесовский или же – ничей?

Иль это я в иных пределах,

В иных отсеках бытия,

Средь лейкоцитов обалделых

В жару, в бреду – все я да я?

Написано оно было тогда же – в 1977 году. Так вот, оба эти произведения по-разному отражают то, что творилось с Домбровским. "Ручка" – это то, чего он ждал и что его высасывало, убивало, потому что это все чудовищное напряжение, это все-таки страх, хотя боялся он даже больше не за себя, а за молодую жену. Вспомните историю с повесившейся машинисткой Солженицына. В стихотворении тоже тревога, но оно не про гэбэшников, а про "черного человека" Домбровского, который на самом деле его и убил – это то, что было. А вообще очень хорошо про то, как надо читать и понимать "Ручку", сказал близкий друг семьи Домбровских, особенно тесно общавшийся с писателем в то время, режиссер Теодор Вульфович. Он писал, что этот рассказ не столько сообщает о фактах, сколько открывает психологическую и оперативную ситуацию. Но повторюсь насчет избиений и преследований: вполне возможно и, скорее всего, так и есть, что рассказ основан на реальных событиях, просто прошедших сквозь фильтр кошмаров Домбровского.

– Можно ли с уверенностью утверждать, что к смерти Домбровского причастны чекисты? Кто напал на него в фойе ЦДЛ?

– Именно эти вопросы поссорили меня с вдовой писателя Кларой Файзуллаевной Турумовой-Домбровской, которая однозначно утверждает, что это гэбэшники его убили. При этом об избиении она узнала только спустя год от знакомой, да и в Москве ее тогда не было, она даже не уверена, была ли прослушка, и никакой слежки никогда не замечала. Но давайте посмотрим на факты внимательнее. Избиение случилось в апреле 1978 года, а писатель умирает в конце мая. Некоторые пишут, якобы он умер в больнице после избиения, однако нет, это произошло дома, на глазах вдовы. Это переводчик Богатырев умер в больнице после избиения. Когда на Домбровского нападают в конце 1977 года, он действительно попадает в больницу, ему сломали руку и ключицу, а здесь ничего такого, и вел он себя как обычно, то есть занимался тем же, чем всегда: встречался с друзьями, выпивал и т. д., хотя и чувствовал себя, конечно, все хуже и хуже, и все это видели. В общем, все указывает на болезнь. Диагноз в свидетельстве о смерти: сильное внутреннее кровотечение, вызванное варикозом вен органов пищевода и желудка – типичный диагноз для людей, страдающих от алкоголизма, который прямо указывает на цирроз печени последней стадии. Домбровский, как известно, сильно злоупотреблял, и особенно в то время. Вдобавок он был эпилептиком, алкоголь эпилепсию только усиливает. Есть много свидетельств родственников, друзей и знакомых, когда Домбровский шел, шел и вдруг резко падал, терял сознание. Однажды в Алма-Ате он так попал в больницу: сначала пил целый день, а потом упал в доме Союза писателей. В другой раз Домбровский подрался с каким-то пьянчугой в очереди за водкой. Тот ему что-то сказал, потом отнял у него шапку, Домбровский стал выхватывать, слово за слово, и началось. Об этом случае мы знаем от литературоведа Валентина Непомнящего. Таким образом, на первый вопрос можно ответить точно, что чекисты не причастны, потому что там есть диагноз, потом прошло много времени. Если бы с таким диагнозом Домбровского так зверски били, как это описывают, он бы до больницы, скорее всего, не доехал, истек бы кровью прямо там. У людей с этим диагнозом кровотечения провоцируются даже простым кашлем, а тут целая толпа нападавших, да еще повалили и били старика, а писателю уже было под семьдесят, ногами в живот. Наконец, второй вопрос – было ли это нападение? Вполне могло быть, хотя информации об этом очень мало, свидетель только один – Софья Славина, жена писателя одесской когорты Льва Славина – это она рассказала вдове. Но я продолжаю поиски и уже наткнулся на одну дневниковую запись того времени, правда, сделанную не очевидцем, а это просто человек записал слухи. В общем, люди тогда действительно говорили об избиении в ЦДЛ. Но кто именно нападал на Домбровского? Это ведь могла быть и пьяная ссора, в Доме литераторов это было обычное дело. Несомненно одно – что Домбровский был под надзором, как и все те, кто не сгибался и не изменял себе, а особенно те, кто был в лагерях. Домбровский арестовывался четырежды и дважды получал крупные сроки, сначала его пыталась убить Колыма, затем Сибирь, но он оказался настоящим Дон Кихотом. Не просто так у него была там эта кличка. Таких людей литературоведы с Лубянки не забывали.