Как донская казачка добивается от белорусских властей правды о смерти сына

Она готова даже выйти на улицу c протестом.

Минчанка Марина Богданова в седьмой раз добивалась расследования смерти ее сына, которая произошла в Жодинской тюрьме еще 4 года назад, пишет svaboda.org.

«Меня Божий суд не устраивает»

В начале 2016 года осужденный на 4 года лишения свободы за хулиганство и неподчинение милиции минчанин Олег Богданов ждал в Жодинской тюрьме рассмотрения апелляционной жалобы. Он сидел под стражей уже 5 месяцев. Тюремщики якобы знали, что у него больное сердце, ему нужны лекарства, но узник умер от сердечной недостаточности.

Мать Олега Богданова считает, что сына не просто недосмотрели врачи. Она считает, что тюремщики его избили и этим спровоцировали сердечный приступ.

Все это можно выяснить и наказать виновных, думает Марина Богданова, но правоохранители упорно этого не делают, так как «своих не сдают». Женщина 4 года ходит по кабинетам, пишет жалобы на постановления следователей и решения о прекращении дела.

В прошлом году Марина перенесла тяжелую операцию, которая могла бы не помочь, если бы она промедлила с обращением к медикам на полчаса. Говорит, что «спас» сын, который во сне предупредил об опасности. Женщина искренне признает, что в ее нынешней жизни полно мистики.

«Иначе бы не выдержала. Надо надеяться на чудо, верить в приметы. Это помогает, потому что иначе ложись и умирай. А я хочу их посадить - тех, кто убил моего сына. Меня будущий Божий суд не устраивает».

Перед смертью составил завещание и отправил судье

Сидим в небольшой квартире Богдановых неподалеку от части внутренних войск на улице Маяковского, занимающейся конвоированием арестантов. 20 лет назад в этой казарме служил муж Марины.

«Сын умер в одиночной камере для смертников. А мне говорят, что это обычная камера, что его туда поместили, так как в прежней ему не хватало свободного места».

При жизни Олег Богданов написал письмо судье, который его отправил на 4 года в колонию.

«Добиться правды я не могу, а мои доводы о плохом самочувствие считают симуляцией», - писал он. А в конце письма составил завещание:

«Завещал все имущество моим родителям. Желаю, чтобы после моей смерти мое тело сожгли, а пепел использовали по своему решению».

Письмо датировано 6 января 2016 года, его автор умрет через 23 дня. В суде уже была апелляционной жалоба от Богданова на вынесенный ему приговор, но день рассмотрения жалобы еще не был назначен. Рассмотрения жалобы так и не было. Через смерть осужденного дело против Богданова закрыли, но его не реабилитировали.

Согласно инструкции, нового заключенного следственного изолятора осматривает врач, на него заводят медицинскую карточку, в которую будут вносить все сведения о обзоры и лечение.

Олег Богданов был инвалидом 3-й группы. Марина Богданова говорит, что они с мужем сделали все, чтобы сына в Жодинским СИЗО и осматривали, и лечили. Предупредили тюремщиков о сердечной болезни, передали необходимые документы и лекарства.

У Олега был протез в сердце. Он должен был регулярно принимать специальный препарат варфарин для разбавления крови. Но для него была опасной как малая доза варфарина, так и большая. Чтобы определить нужную дозу, он должен был сдавать кровь на анализы. На воле это делал еженедельно, но в тюрьме график сломался.

По данным следствия, за 5 месяцев пребывания Богданова в Жодинским и Минском изоляторах и больнице Жодинской тюрьмы у него брали кровь на анализ только 5 раз, а должны были 20 раз. Мать считает, что это одно из нарушений, которые привели к смерти ее сына.

«У вашего сына все нормально»

Когда Олег Богданов начал сигнализировать в письмах, что чувствует себя все хуже, но достаточно лекарств не получает, родители подняли тревогу. 31 декабря за несколько часов до Нового года, Марина Богданова поехала в Жодино и пыталась прорваться к тюремному врачу-терапевту. Удалось только поговорить по телефону. Мать сказала в трубку, что с сыном плохо, теряет сознание. «У вашего сына все нормально», - услышала она в ответ. Врач к ней так и не вышла.

Та же врач осматривала Олега Богданова 27 января, за два дня до смерти, и не нашла признаков ухудшения состояния. А через два дня человек умер.

«Они все знали, но не выполняли и половины нужного, а только делали вид», - убеждена Марина Богданова.

Она показывает письмо, подписанное 11 января 2016 года начальником Жодинской тюрьмы. До смерти ее Олега оставалось уже 18 дней. В письме милиционер уверял Марину Богданову, что ее сын Олег, который имеет протез аортального клапан, «находится под наблюдением врачей, еженедельно проходит лабораторный обследование и получает необходимое лечение».

А вот что писал в письмах Олег.

«Кровь брали 2 раза, но результатов не говорят. Таблеток не дают. Наверное, врачей здесь нет и никто никого не лечит».

«Таких лекарств, которые мне нужны, здесь нет. Если не будет лекарств, я умру».

«Варфарин закончился, здесь его выдают раз в неделю по 6 таблеток, говорят, больше нет, а мне нужно 6 таблеток в день».

«Приступы стали более частыми. Пару раз терял сознание, не знаю, что делать».

«Врачей нет, только фельдшер, а у них аспирин и валидол».

И наконец - последнее письмо, написанное 28 января. Родители получат это письмо уже после смерти сына.

«Случаются какие-то приступы, становится дурно и теряю сознание, а ложиться на кровать не позволяют, пишут рапорты, у меня уже четыре замечания за лежания на кровати, вскоре поведут в карцер. На всякий случай я написал завещание. Если узнаете, куда меня переведут, напишите».

На следующий день Олег Богданов умер.

Согласно официальному диагнозу - вследствие порока сердца с «развитием дистрофических изменений в миокарде с ишемическими повреждениями».

Тюремщики пришли на помощь через 14 минут

Вся история началась с задержания Олега Богданова 22 августа 2015 года в Минске, но по документам он был доставлен в Жодинский СИЗО только через 3 дня, 25 августа.

«Где моего сына держали три дня?» - спрашивает мать. Она полагает, что в Ленинском РУВД. Вероятно, там и избивали, так как на свидании он был сильно избит.

«Сама видела у сына на голове травму, а еще он говорил о разбитых ногах и спине, говорил, что пороли дубинками».

В другой раз, по версии Марины Богдановой, ее сына избили в Жодинской тюрьме во время перевода в «одиночку» для пожизненно заключенных, где он умер. На теле покойного эксперты потом нашли много травм.

«След от удара на левой ноге от колена до щиколотки, след от удара на правой руке от плеча до локтя, участок подсыхания на ребрах с левой стороны».

Но милиционеры объясняют, что это не прижизненные травмы. Согласно показаниям, следы на ногах могли возникнуть от агонии, а следы на спине - от того, что тело с пола тянули на нары. Марина Богданова в такие объяснения не верит.

«На видео слежения за камерой видно, что тело сына поднимают на нары правой стороной, поэтому невозможно, чтобы ему повредили левую сторону».

В материалах предварительного расследования смерти Богдановой есть видео, на котором видно, как Олег Богданов умирает. Камера следила за всеми действиями заключенного, и охранник-контролер мог видеть их на своем мониторе.

Тюремщики, которые нашли тело Богданова в камере, утверждают, что пытались оказать ему помощь. В том числе трижды вводили атропин с адреналином. Но это не помогло. Между тем ни следов от инъекций на теле Богданова, ни упаковок препаратов потом не нашли, замечает Марина Богданова.

А вот как Марина описывает увиденное на видео.

«На часах 7:01. Олег в полусогнутом положении, шатаясь, идет к двери камеры, но падает между дверью и кроватью. А дальше время - 7:15. Только тогда тюремщика пытаются войти в камеру, отодвигают тела и заходят в открытую дверь. И то не сразу бросаются на помощь, а сначала почему-то берут и осматривают сумку Олега, в которой были медикаменты».

Экспертиза выявила нарушения в реанимационных действиях сотрудников тюрьмы в отношении Богданова, но ни одно из них, по словам экспертов, «к его смерти отношения не имеет». На этом основании следователь и отказывал в возбуждении уголовного дела о ненадлежащем исполнении профессиональных обязанностей.

По словам Марины Богдановой, ее сын накануне был избит деревянными молотками, которыми пользуются охранники, когда проверяют тюремные помещения. По данным женщины, в Жодинской тюрьме охранники часто применяют такие методы для воздействия на заключенных.

После смерти Олега Богданова в Жодинской тюрьме № 8 в департаменте исполнения наказаний МВД опровергали сведения о применении в этом учреждении незаконных методов. В самой тюрьме от комментариев до сих пор отказываются.

«Пошла на прием к Наталье Кочановой»

В марте 2019 года со Следственного комитета Марине Богдановой сообщили, что предварительное расследование дела о смерти ее сына снова прекращено.

«В шестой раз закрыли без всякого результата, но я опять не согласилась и пошла на прием к Наталье Кочановой (тогдашней правительницы администрации Лукашенко). А после нее была на приеме у заместителя генерального прокурора Дыско. Кто точно из них пошевелил пальцем, не знаю, но в начале февраля мне с Минской прокуратуры написали, что дело решено восстановить», - рассказала Марина Богданова.

Как Богданов оказался в тюрьме?

«Он мне очень трудно достался, поэтому любила его больше чем кого на свете», - вспоминает сына Марина Богданова и тяжело вздыхает.

«Мой муж - подполковник запаса, старший сын окончил Военную академию, и младший, Олег, тоже не видел себя в будущем, иначе как военным. Поступил в Академию на отделение связи, и вдруг через год его комиссуют по состоянию здоровья - нашли врожденный порок сердца».

Мать не может объяснить, почему раньше этого не выяснилось. Сын занимался спортивным пятиборьем, даже был кандидатом в мастера спорта, да и медицинскую комиссию при поступлении в Военную академию прошел без проблем. А тут - признали непригодным к службе по причине здоровья.

«Вот тогда у него начались времена, когда как встретится с друзьями, то выпьет. Немного, но бывало. Переживал сильно!» - признает Марина Богданова. После отчисления из академии Олег Богданов закончил университет информатики и радиоэлектроники, работал соответственно специальности, но здоровье все ухудшалось.

«Врачи удивлялись - как он у вас дожил до 35 лет с таким сердцем!» - вспоминает мать Олега. В начале 2014 года, через 2 года «ожидания в очереди», Олегу Богданову сделали открытую операцию на сердце.

«Вы знаете, что такое открытая операция? - нервничает Марина. - Это останавливают сердце и режут. А потом запускают: оживет ли не оживет. Я 8 часов простояла в коридоре в ожидании. Ожил!»

После операции Олег уже нигде не работал, жил на пенсию по инвалидности, оставался с родителями. «Видела по нему, что снова переживает. Представляете, как в 36 лет молодому мужику сидеть все время дома с моими котами?».

22 августа 2015-го, вспоминает Марина Богданова, он пошел получать пенсию, но домой больше никогда не вернулся. Познакомился во дворе с компанией, заплатил за выпивку, причем щедро, так как из 200 рублей пенсии у него осталось только 70, подсчитала потом мать. Что сын был сильно под хмельком, она не верит, ссылается на данные экспертизы крови.

«Только 0,5 промилле алкоголя, это бутылка пива», - говорит она.

На суде потерпевшие, с которыми Олег выпивал, говорили, что он начал драку и бросался на них с разбитой бутылкой в ​​руке. Но мать больше верит объяснению сына, что он только защищался, иначе бы «его тело утром нашли холодным».

У милиционеров, которые остановили драку и забрали Олега в отделение, другие показания: наносил удары и «оказал сопротивление при задержании».

За это ему к хулиганству суд добавил 2 года, в совокупности получилось 4.

Марина Богданова полагает, что дело ее сына милиционеры сфальсифицировали, чтобы оправдать то, что незаконно избили его при задержании. Женщина до сих пор хранит дома свитер, в котором ее сын был задержан: на нем следы крови, натекшая с разбитой головы.

«Я - донская казачка, у нас народ искренний, не то что здесь»

Марина говорит, что до сих пор чувствует боль и пустоту, а еще злость.

«На двор выхожу только чтобы покормить кошек, даже с соседями нет желания говорить, как раньше. Да вообще нет жажды к жизни. Часами перевожу бумаги из дела сына, на два-три дня могу к ним не подходит, но потом возвращаюсь и снова читаю, пишу жалобы, иду в поход по кабинетам».

Борьба за расследование дела сына ее поддерживает и одновременно медленно убивает, признается Марина Богданова.

Более 30 лет она живет в Минске, но до сих пор про свою родину Новочеркасск говорит «у нас», а про Минск – «здесь».

«У нас на Дону люди искренние, и я такой осталась, а ваши скрытные. Говорят, что тебе нужно услышать, а правду в глаза никогда не скажут».

Она хотела получить российское гражданство, но в местном консульстве не дают, так как приехала в Беларусь до 1991 года. Но уезжать из Беларуси Марина не хочет: «Здесь у меня сына могила, от нее я не поеду. И дело еще не довела до конца».

Борьба за правду о гибели своего Олега Марина Богданова ведет мирно: через жалобы, разговоры с чиновниками и журналистами.

Но не исключает, что когда закончится терпение, выйдет на улицу с протестом.

«Таких, как я, пострадавших от беззакония в тюрьмах, много. Только в Жодинской тюрьме знаю несколько смертей, похожих на моего Олега. Поэтому если прижмите и снова развернет дело обратно, можем вместе собраться и выйти. Я донская казачка, от меня сразу не отобьешься».