Коронавирус: управление Россией потеряно?

Бюрократическая машина неумело и с опозданием разворачивается навстречу пандемии.

Число зараженных ежедневно растет по экспоненте. Москва, на которую приходится уже 70% выявленных случаев, безо всяких оговорок стала очагом эпидемии. Несколько других регионов, возможно, тоже, — но госстатистика, опровергать которую запрещено под страхом тюрьмы, этого пока не замечает.

Для автократии с ее несменяемым правителем вроде бы пробил час совершить то, чем она всегда оправдывала свое существование — повернуться к бедствию диктаторским лицом и железной рукой его остановить.

Вместо этого мы присутствуем при равнодушном многонедельном молчании вождя, а потом при его кратком обращении к нации, странном не только по содержанию, но и по форме. Путин держался как утомленный учитель, неохотно выступающий перед надоевшими учениками.

Его «антикоронавирусный» пакет сочиняли явно на скорую руку, перемешав разумные, случайные, а то и просто абсурдные вещи. Вроде обложения налогом процентов по вкладам. Мера, которая не столько обчистит, сколько унизит несколько миллионов человек (то, что их 1% — выдумка), даже и не относящихся к особо зажиточным.

Квартира-двушка в городе-миллионнике стоит гораздо дороже миллиона рублей. То есть сейчас ни с того ни с сего оскорбили именно тех людей, которые больше прочих доверяли государству и отдали ему свои накопления. Это многое говорит об атмосфере суеты и безответственности, в которой собирался «пакет» от президента.

Не удивят поэтому и объявленные девятидневные каникулы. Если они имеют какой-то смысл, так только в форме строгого общенационального карантина. Но вождь просто уклонился от того, чтобы огорчить широкие массы. Он предоставил введение запретов и неудобств сначала главам столиц, а теперь уже и премьеру Мишустину, который сегодня «потребовал распространить введенные в Москве ограничения на все регионы страны».

Тот, кто не знает наших порядков, спросит: не все ли равно, откуда исходит приказ? Нечто, напоминающее карантин, так или иначе вводится. А уж чьим именем — мэра, губернатора или премьера — так ли важно?

Это правильно где угодно, но только не у нас. Вертикаль выдрессирована ловить лишь те приказы, которые поступают с самого верха. Если первое лицо молчит и вместо него распоряжаются начальники рангом ниже, усердие исполнителей падает в разы. Да и сами эти распоряжающиеся начальники должны постоянно взвешивать каждое свое слово — а не окажется ли оно наказуемой инициативой?

Именно поэтому карантины вводятся у нас в этаком либеральном, неполном виде. Хотя если такие меры и действуют, то именно в жестком исполнении и притом на ранних стадиях эпидемии. Запоздалые спохватывания работают плохо, а может быть и совсем бесполезны.

Случайно ли московские и петербургские церковники сообщили, что, вопреки просьбам и даже, кажется, предписаниям глав обеих столиц, не отменят публичные богослужения? РПЦ — жестко централизованная структура. Значит, патриарх не получил ясных указаний от Путина. Другие наши бюрократические системы, особенно самые мощные из них, тоже с этаким скептическим либерализмом выслушивают приказы, не осененные ореолом вождя.

Российская госмашина бывает либеральна только в одной ситуации — когда не уверена в нацеленности первого лица на полную непреклонность. И вот сейчас, когда эта непреклонность впервые за двадцать лет может принести общественную пользу, ее нет.

Почему? Безусловно, потому что Путин, как обычно, не хочет связывать свое имя с трудностями, неудачами и несчастьями. Уже несколько лет как везение ему изменило, но он до сих пор не привык быть невезучим. Однако беда не только в этом.

Подготовка к плебисциту об увековечении власти Путина стала раздражающим массы фактором еще до того, как страх перед эпидемией по-настоящему овладел народом.

По опросу «Левада-центра», одобряющие и не одобряющие обнуление разделились пополам (48% и 47%), причем доля категорически не приемлющих обнуление (32%) отчетливо превосходит число тех, кто без оговорок поддерживает продление власти Путина (23%). Две трети опрошенных встретили так называемую поправку Терешковой с «безразличием», «недоумением», «усталостью» и даже с «возмущением».

Ставка была на легкую и эффектную победу, а оказалось, что плебисцит — это малоприятная борьба, требующая больших денежных раздач и других пронародных жестов. И тут еще эту борьбу приходится на полном скаку останавливать, переключаясь на какую-то непредусмотренную пандемию.

Отсюда и такое долгое нежелание понять масштабы угрозы, бессмысленное топтание на месте, отказ расходовать и без того ограниченный капитал популярности. Запоздалое антикоронавирусное обращение вождя к нации перестает выглядеть странным, если увидеть в нем продолжение поправочно-обнулительной агиткампании — с приятными каникулами (за счет нанимателей), новыми раздачами денег (за счет случайно попавших под руку людей) и категорическим уклонением от чего-либо, способного огорчить народ.

Впрочем, народ все равно огорчен. В сегодняшнем выпуске еженедельного бюллетеня фонда «Общественное мнение» фиксируется спад индикаторов Путина (которые вернулись к чрезвычайно посредственным уровням середины января), правительства (неодобрение работы которого сейчас выше, чем даже при Медведеве) и особенно «Единой России» (всего за неделю остальные партии, вместе взятые, перестали от нее отставать и далеко ее обогнали, а на второе место стремительно вышла абстрактная «другая партия»).

Перечисляя взволновавшие их события недели, большинство опрошенных называют эпидемию. О плебисците и обнулении упоминают гораздо реже и с раздражением. Заговорили также о падении рубля, удешевлении нефти и предстоящем росте цен.

Народ испуган и недоволен. Его потребность в том, чтобы начальство занялось эпидемией и оставило прочие свои малопонятные занятия, совершенно очевидна. Именно сейчас люди определенно хотят, чтобы наверху не суетились, а управляли. Но суеты сколько угодно, а с управлением сбой.

Сергей Шелин, «Росбалт»