«Витебск нужно было закрывать, как Ухань в Китае, а то развезли вирус по всей стране»
Репортаж из пограничной белорусской деревни во время эпидемии коронавируса.
Томашовка — уникальное место по многим причинам. В 5 километрах от нее стыкуются границы трех государств, здесь работает единственный в стране музей космонавтики, в местной школе учились первый белорусский космонавт Петр Климук и печально известный экс-глава Нацбанка Петр Прокопович. До эпидемии через деревню активно курсировали автобусы, здесь работали приграничные магазины, а жители Томашовки и украинской деревни Пулемец ходили друг к другу на свадьбы и юбилеи. Но вот уже больше месяца границы закрыты. Как переживают это местные обитатели?
Аккуратная и с виду очень зажиточная деревня притаилась на самой окраине Брестского района и всей страны. Томашовка — это самый юго-западный населенный пункт Беларуси — дальше только поля, леса и Украина с Польшей, пишет onliner.by.
Буквально в 2 километрах от Томашовки находится польский городок Влодава (на нашей стороне есть одноименная станция). Правда, населенные пункты разделяет река, через которую нет моста. Поэтому, чтобы попасть туда, местным жителям нужно ехать за 25 километров в пункт пропуска «Домачево», а уже оттуда — во Влодаву. Весь путь составляет около 57 километров. Однако сейчас польские магазины только дразнятся.
— Куда поедешь, если все закрыто? Я постоянно мотался в Польшу. Все стройматериалы, все покупал там: цены ниже плюс «ваты» можно вернуть, — вздыхает Леонид. Брестчанин, он приехал в Томашовку самоизолироваться или, как говорит сам мужчина, «в резервацию». В городе у него осталась жена, которая работает медиком и уйти на самоизоляцию не может.
— Ну как сейчас выкручиваюсь — белорусское покупаю по более высокой цене, а что делать? — объясняет Леонид.
Если до польской границы томашовцам далековато, то украинская — вот она, под боком, прямо на краю деревни. Хочешь — иди пешком, хочешь — поезжай на велосипеде или на машине. Правда, и тут незадача: движение в пункте пропуска остановлено совсем.
— Люди постоянно ездили в Украину на рынок, — рассказывает молодая мама Юлия. — Там цены гораздо ниже на одежду, обувь, бытовые товары. Теперь вот никуда не попадешь, приходится закупаться здесь по другим ценам. Сейчас вот праздники, но ни украинские родственники сюда не приедут, ни мы в Украину.
Украина закрыла свою границу в ночь с 16 на 17 марта, но какое-никакое движение было. С 7 апреля оно прекратилось полностью: украинцы остановили работу пункта пропуска «Пулемец» до особого распоряжения. Когда будет то распоряжение, никто не знает. Но пункт пропуска не работает до сих пор.
— До конца апреля уж точно в Украине жесткий карантин, поэтому все ездят через «Мокраны», — говорит начальник пункта пропуска Максим Веремейко. — Мы продолжаем нести службу. Как только украинская сторона разрешит въезд и выезд, сразу же начнем пропускать людей.
Как раз в эти праздничные дни, на Пасху и Радуницу, в пункте пропуска начинался самый «движ»: жители приграничья ездили друг к другу в гости. Затем на майские праздники первые группы людей выбирались отдыхать на украинские Шацкие озера. А с июня трафик разворачивался на полную — постоянно курсировали автобусы с отдыхающими. В день могли проезжать 600—800 человек. Сейчас, если будет все хорошо, сезон сместится, если нет, продолжится тишина.
Активное пограничное движение давало местным жителям возможность подработать. Так, кто-то оформлял страховки, кто-то торговал в магазине дьюти-фри. Сейчас все здесь закрыто. Когда откроется, неизвестно. Переживают и на заправке «Белоруснефть», ведь после того, как границу закрыли на замок, резко упали продажи, а за ними исчезли и различные премии и бонусы для работников.
— Когда Украина перестала ездить, считай, наполовину продажи топлива упали. И неизвестно, когда все обратно вернется, как минимум до апреля границы будут закрыты, — грустят работники.
«Кризис, граница закрыта — вот и решили, что я им больше не нужен»
Казалось бы, уж кто-кто, а предприниматели, которые торгуют в Томашовке, должны радоваться закрытым границам. Местные в Украину не ездят, конкуренция снизилась — торгуй не хочу. Но на такие замечания брестские «ипэшники» только вздыхают.
— Что-то 2020 год не очень начался, как-то совсем, — говорит Ольга; у нее типичная рыночная полосатая палатка — вместе с мужем она торгует куртками, джинсами, кофточками и обувью. — Десять лет назад вообще отлично все было, лет пять назад — еще более-менее, а дальше становилось все хуже и хуже — сейчас уже просто никто ничего не покупает. Люди все в панике, все боятся. Держат копейку на всякий случай, торговля никак не идет.
— Поэтому пока распродаем остатки, а там непонятно. Зубы на полку… Надеемся, что-то стабилизируется, и мы выйдем из этой ситуации. Китай же как-то вышел, значит, и мы выйдем, — рассуждает предпринимательница и добавляет, что ее семья уже пострадала от закрытия границы. Муж Ольги, кроме предпринимательства, работал в магазине дьюти-фри в одном из пунктов пропуска. Контракт у него заканчивается 2 мая, и работодатель решил его не продлевать.
— Кризис, закрыты границы — вот и решили, что я им больше не нужен, — объясняет мужчина. — А сейчас у всех так, никого не сокращают. Либо контракт не продлевают, либо за свой счет: никому не хочется компенсацию работникам платить. Что буду делать? Да вот не знаю. Буду искать работу, но где ее сейчас найти, непонятно.
За палаткой брестчан — длинные столы с обувью, джинсами, шторами и мелочовкой вроде скотча, батареек, веников и пластиковых цветов к Радунице. Торгует здесь пакистанец Анвар вместе со своими зятьями. Все трое из Малориты. Говорят, первое, на что повлияли закрытые границы, — это цены.
— В России закрылись рынки, за товаром теперь в Москву никак не попасть, да и заказать не у кого, — говорит один из зятьев Анвара Сергей. — Так вот приходится на оптовые базы в Минск и Гродно ездить, а там дороже. Поэтому и цены поднять пришлось, а что делать?
— Также из-за закрытых границ многие мои знакомые работу потеряли или были отправлены за свой счет, — продолжает Сергей. — Вот, к примеру, в «Томашовке» таможенников отправили за свой счет, в «Домачево» мужа знакомой — тоже. В «Мокранах» с мая многим не продлевают контракт в магазине дьюти-фри. Строители из Польши вернулись, а назад попасть уже проблематично. Аналогичная ситуация и у водителей.
— Так вот я водитель, а выехать на работу в Евросоюз пока не могу, — вступает в разговор второй зять Анвара, пока пакистанец рассчитывается с покупателями. — В Польше сейчас закрыты администрации. Документы раньше делались две недели, а сейчас — два месяца. Чтобы продлить рабочую визу, нужно раза в три дольше ждать. Понятно, что за свой счет.
— Опять же теперь в Малорите на работу не смогли приехать украинцы. Они в больницах наших местных работали — кто санитарками, кто медсестрами, — так вот все, теперь у них ни там работы нет, ни тут, — рассказывает Сергей.
«Витебск нужно было закрывать, когда там вспышка обнаружилась»
К разговору подключается Анвар. Он рассказывает, что с утра к ним подходил заведующий местной амбулаторией и говорил, чтобы свернули торговлю, правда, на каком основании, Анвар не знает.
— У нас же нет карантина — вот мы и работаем. Был бы карантин, сидели бы дома, — пожимает плечами он. — В Пакистане, хоть и считается, что это страна третьего мира, ввели карантин, потому что государство сказало: больше 50 тыс. человек спасти не сможет. Но там настоящий карантин, из района в район попасть нельзя, из деревни в деревню — тоже. Местные сами патрули создали и никого в деревни не пускают. Я так думаю, Витебск тоже нужно было закрывать, когда там вспышка обнаружилась, как Ухань в Китае, а то развезли уже вирус по всей стране.
При этом все предприниматели наперебой говорят, что работать страшно, как и читать новости про коронавирус, который добрался не только до Лунинца и Пинска, но и до Малоритского района.
— В Малорите работницу детского сада положили в больницу, ее дочка, которая приехала из Витебска, заразила, в Лунинце вон вспышка, — рассказывает Сергей. — Да что говорить, у меня родственники живут в Орехово. Так они рассказывали, что одна женщина из деревни была на конференции в Минске, и через 14 дней у нее начались симптомы. Скорая приехала полностью в защите и забрала.
Вот это ожидание — оно страшнее, чем сама болезнь, боишься куда-то пойти, боишься с кем-то общаться. Вот я люблю ходить в бассейн — сейчас ходить туда можно, пожалуйста, бассейн работает, но как-то страшновато. И в бассейне никого нет. Знаете, я думаю, мы так устали бояться, что лучший способ сейчас — это пойти в очаг заражения, заразиться, переболеть, а потом спокойно ходить.
Анвар только качает головой, слушая крамольные мысли зятя, и добавляет, что никто не знает, как вирус повлияет на конкретный организм.
— Вот эта неизвестность и пугает, — строго говорит он. — Непонятно, сколько вообще все будет продолжаться. Год? Два? Месяц? Никто не скажет. Я думаю, как минимум до сентября-октября будет. Украина может и до нового года не открыться.
Предприниматели вздыхают, грустнеют и замолкают, но через минуту Анвар снова улыбается.
— Мы скорее выживем, чем вы там в Минске, — подчеркивает он выгоду сельской жизни. — У нас тут больше простора, меньше людей. Поэтому всем вам нужно уезжать в деревню, тут вируса поменьше.
Новости и события в Беларуси и мире.
Пресс-центр [email protected]