В бункер насовсем?

В отличие от северокорейского коллеги, у другого диктатора ситуация намного сложнее.

Прогнозировать развитие событий в России — дело настолько же неблагодарное, как прогнозировать развитие эпидемии коронавируса. И в том, и в другом случае логика развития событий слишком многофакторна и до конца не понятна, как и непонятно, существует ли там логика вообще.

Тем не менее, в последнее время внимание мирового сообщества занимают два, возможно, однотипных факта — исчезновение из публичного пространства Ким Чен Ына и глубокая самоизоляция Владимира Путина.

На днях была озвучена версия исчезновения северокорейского лидера, представлявшаяся вероятной с самого начала — он просто боится коронавируса. И глубоко самоизолировался. А сообщения северокорейских СМИ, что он работает с документами — возможно, чистая правда: эти медиа ведь не говорили, где именно и в каком режиме он работает.

Герой испугался — не существует более разрушительной ситуации для путинского имиджа

Рассмотрим эту версию.

Да, Северная Корея официально заявляет, что коронавируса в стране нет — ну, как в СССР не было секса. Но его может «не быть» для мирового сообщества и простых северокорейцев — вот поэтому Ким и мог исчезнуть: публично признать его самоизоляцию означало бы признать наличие угрозы заражения коронавирусом. Другого выхода не было — оставалось только удалиться от мира под лозунгом «вона працює».

И, кстати, да. Суперзакрытые страны вроде Северной Кореи только кажутся неуязвимыми для мировых пандемий. На самом деле внешние контакты все равно существуют, они не нулевые — и если вирус преодолеет границу, то внутри подобных стран он уже будет делать все, что захочет: адекватных методов борьбы с вирусом и одновременного сокрытия факта этой борьбы до сих пор не придумано.

Есть в нашей истории еще один аспект: Северная Корея — не только суперзакрытая, но еще и суперсословная, суперкастовая страна, где внешние контакты вероятны только для узкого круга высшего руководства. А оно в повседневной жизни никак не пересекается с основной массой граждан — просто физически не бывает с ними в одном пространстве. Так что самой уязвимой для коронавируса категорией северокорейцев является именно ее правящий класс. (И не будем забывать, что Китай, откуда и пошла пандемия, не только граничит с Северной Кореей, но и является ее «самым большим другом».)

Повлияет ли исчезновение Ким Чен Ына — если оно вызвано именно этой причиной — на дальнейшие события в этой стране? Очень и очень вряд ли. Тамошнее общество — под полным контролем вплоть до мельчайших аспектов личной жизни, а более чем семидесятилетняя массированная пропаганда, похоже, воспитала нацию людей, абсолютно послушных.

Более того, пропаганда Северной Кореи успешно подменила реальную личность каждого из Кимов мифами о них — до такой степени, что реальное поведение и поступки Ким Чен Ына в глазах северокорейского общества просто не имеют значения. Он — живое божество, и ему позволено все. Северокорейцы просто не станут анализировать его поведение: вождь решил — вождь сделал, так надо.

И еще пропаганда внушила гражданам этой страны, что Ким Чен Ын — это и есть главное сокровище, главное достояние Северной Кореи. И ничто и никого другого нельзя оберегать больше и надежнее, чем его. Пусть хоть небо угрожает упасть на землю, главное — спасти дорогого и любимого Кима. Ну и нельзя забывать о «вражеских агентах», которые могут заразить дорогого Ким Чен Ына — вот вам еще одно традиционное объяснение для северокорейцев, которое их вполне удовлетворило бы.

В отличие от северокорейского коллеги, у Путина ситуация намного сложнее. Какого бы размаха ни достигала путиномания, а в качестве божества россияне его не воспринимают. Пусть хоть все поголовно заразятся, лишь бы дорогой Путин был здоров — нет, такая позиция совсем не для россиян.

И даже больше. Долгих двадцать лет Путин выстраивал себе имидж не бога, но героя. То есть, земного человека. Всемогущего, но земного. Предводитель стерхов и повелитель греческих амфор, поднимавшийся в небо в кабине самолета и ходивший по морю в рубке капитана, он навязывал свой образ защитника от всех бед. Того, кто заслонит россиян своей мощной фигурой, возьмет из всех к себе под юбку, сразится в поединке с любым врагом и победит, всегда и при любых обстоятельствах будет на переднем крае. «Мы за Путиным, как за каменной стеной», — вот именно так воспринимают россияне своего вечного президента. Любящая мать, заботливый отец и муж-защитник в одном лице — вот этот набор «скрепных» стереотипов и составлял до недавних пор имидж Путина.

И вот эта «каменная стена» испугалась и ушла в глубокое подполье — судя по телевизионным кадрам, глубокое в совершенно буквальном смысле. И какими бы ни были телевизионные кадры оттуда — а сама ситуация россиян уже не убеждает. Слишком не похоже на передний край. Слишком не похоже на «Сталин на посту».

Герой испугался — не существует более разрушительной ситуации для путинского имиджа. Герой спрятался, оставив защищаемый народ один на один с опасностью. Герой оказался вовсе не всесильным — вот как все это воспринимается россиянами.

Какой бы сильной ни была в России путиномания, но воспринимать Путина как главное достояние и главное сокровище России россияне не готовы.

А еще Путин передал большую долю своих полномочий местным царькам. Герой, защитник отдает функцию защиты в другие руки — нет, такого не может быть. Значит, что же — герой ненастоящий?

А предположим, Путин просто болел. В любой другой стране эта ситуация легко разрешалась бы простым признанием в этом. Но супермены ведь не болеют, вот же в чем дело!

Собственно, самоизолироваться Путин мог бы в обычном здании с окнами и мебелью!

И если бы камера показывала его именно в такой — обычной — обстановке, впечатление было бы совсем другим. Нет, путинский «бункер» совсем не добавляет ощущение чрезвычайности ситуации, совсем не добавляет российской аудитории бдительности и осторожности, даже совсем не навевает мысль о подлых вражеских агентах, от которых можно укрыться только под землей. Он воспринимается вполне однозначно: спрятался, сбежал, дезертировал, бросил в трудную минуту. Тем более что российская пропаганда на полную мощность эксплуатирует фронтовую лексику.

Миф о том, что Россия — это Путин, а Путин — это и есть Россия — рухнул, и его уже не отремонтировать. Если местные царьки худо-бедно, но справились сами, то… может, никакой супергерой и не нужен?

А местные царьки тем временем вошли во вкус. И тут вспоминается другая аналогия — 1991 год, ГКЧП. Михаил Горбачев, вернувшись из заточения в Форосе, с удивлением обнаружил, что все места уже заняты. Нет, никто не покушался на его должности генерального секретаря ЦК КПСС и президента СССР. Просто сами должности превратились в сугубо декоративные, у них не осталось функций и полномочий. Все управленческие ниши были заполнены и без Горбачева.

Именно в тот момент де-факто рухнул Советский Союз. А последовавшие одно за другим провозглашения независимости союзными республиками были уже всего лишь юридическим оформлением свершившегося факта.

Борис Бахтеев, «Новое время»