Как популярная блогер переживает рак и COVID-19, которые свалились на ее семью

В начале года у нее обнаружили онкологию, а недавно у мужа - коронавирус.

«2020-й нас испытывает. Сначала рак, потом коронавирус», — написала у себя в Instagram Надежда Мелешко. До 8 января в ее жизни, казалось, было все хорошо: рядом — муж-спортсмен, двое сыновей и большая белая собака. Но неожиданно в ее дом постучалась болезнь: рак молочной железы третьей степени с метастазами. А затем еще одна: у мужа Дмитрия обнаружили коронавирус, пишет tut.by.

Все это время Надежда ведет Instagram (у нее 150 тысяч подписчиков), в котором спокойно и с достоинством делится тем, что сейчас переживает она сама и ее семья. «Самое сложно — это принять. Когда тебе назначают лечение, становится легче». О том, каково это — принять болезнь и бороться с ней, как удержаться, когда на тебя одна за другой валятся неприятности, что помогает выстоять в трудные периоды и откуда пришло решение говорить о раке открыто и без страхов, Надежда Мелешко рассказала в интервью.

«Мне не верилось, что это происходит со мной. Ведь раньше в моей жизни все было ровно по плану»

Надежда Мелешко — Instagram-блогер, фотограф и маркетолог, жена хоккеиста Дмитрия Мелешко, который еще в недавнем прошлом выступал за сборную Беларуси и минское «Динамо». Вместе они воспитывают двоих сыновей — Илью и Влада. Надежде 32 года.

— 2020-й проходит не сильно удачно у многих. Но на вас серьезные проблемы стали валиться еще в начале года. Как вы узнали о диагнозе? Вы писали, что за три месяца до этого проходили обследование, и вряд ли могли предполагать или ожидать чего-то подобного.

— Это было 30 декабря, прямо перед Новым годом. Я принимала душ и в тот день зачем-то решила ощупать грудь. Хотя теперь понимаю, что это нужно делать каждый день, а не раз от раза. Может быть, в таком случае рак нашли бы на более ранней стадии, которую было бы легче лечить.

Тогда я подумала, что, может, это воспалившийся лимфоузел или жировик. Мысли были разные, но ни одной — о раке. Я подождала, пока пройдут новогодние праздники, и 8 января пошла к доктору.

Сначала, к слову, сходила в частный медцентр — там мне поставили диагноз «фиброаденома». Затем обратилась в онкоцентр в Боровлянах. УЗИ показало, что это все-таки рак.

— Как вам сказали о диагнозе? И как вы отреагировали?

— У меня был ужас и шок, с которыми я прожила примерно неделю. Когда вышла из кабинета, расплакалась прямо в коридоре, долго не могла остановиться. До последнего хотелось верить, что это ошибка.

Период ожидания результатов гистологии был очень сложным. Во-первых, нужно было свыкнуться, что это все-таки рак. Во-вторых, мучил вопрос: какая степень? А вдруг последняя? Что тогда? А вдруг уже весь организм в метастазах? Неделю я не спала. Каждую ночь хотелось закрыть глаза, проснуться и почувствовать облегчение, что это все было страшным сном.

Мне не верилось, что это происходит со мной. Ведь раньше в моей жизни все было ровно по плану. Прекрасная семья, работа, путешествия — почти как в сказке.

Первое время, рассказывает Надежда, она сильно терзала себя вопросом: «За что это мне?»

— Начинаешь вспоминать, что же такого плохого я сделала в этом мире. Вроде помогала всем, кому могла, друзьям на помощь приходила, занималась благотворительностью. Никаких жестких грехов за мной тоже не числилось. Но копаться в себе — это тупиковый путь. Просто нужно понять, что от этого никто не застрахован — ни святой, ни преступник.

В моем случае свою роль сыграла генетика. У моей мамы много лет назад была онкология. У меня тоже нашли ген BRCA.

Только потом я начала по-другому задавать себе вопрос: не почему, а для чего мне эта болезнь? Что мне нужно изменить в своей жизни, мыслях, окружении? Или, возможно, в рационе питания?

Этот долгий путь лечения мне дан для чего-то. Я уже начинаю видеть свое предназначение. В том же Instagram мне часто пишут девушки и женщины, которые только-только узнали о своем диагнозе. В их словах я слышу тот ужас, через который прошла сама. Поэтому я оставляю им свой номер телефона, мы общаемся. Самое сложное — это принять. И пережить то время, пока ты ждешь результаты. Легче становится, когда тебе назначают лечение, и ты делаешь первую химиотерапию. Тогда мозг программируется, что ты начала борьбу со своей болезнью, и все будет хорошо, ты на пути к выздоровлению. Да, химия — это очень тяжелое испытание для организма, но психологически становится легче.

Почему-то многие представляют себе больных раком ходячими трупами, которые еле передвигаются и на ходу умирают. Я же живу обычной жизнью: работаю, гуляю с детьми. Если бы не вынужденная изоляция, я бы вела вполне обычный образ жизни. Думаю, это успокаивает тех, кто тоже проходит через подобное.

— А что конкретно вам помогает вот так держать себя? Чтобы быть опорой для других, нужно самой быть очень сильным человеком.

— Отношение к ситуации. Мы сами определяем, как будем относиться к тому или иному событию.

Мы либо изображаем из себя жертву, которую все будут жалеть, либо будем вставать, идти, бороться, наслаждаться жизнью и каждым моментом. Потому что в случае с онкологией все бывает очень непредсказуемо. И мне будет очень жаль, если врачи, к примеру, скажут, что жить осталось недолго, а я вчера лежала и страдала, а не жила полноценной жизнью, не наслаждалась общением с детьми, мужем, друзьями.

Нужно уметь любить каждый момент. Даже если ты больна, ты все равно живешь, дышишь. Это мой выбор: быть счастливой в моменте. Для себя я определила, что пройду это испытание таким образом. Главное, чтобы Дима поскорее выздоровел и вернулся домой.

— Когда и как вы сказали о своем диагнозе мужу и детям?

— Я ездила на обследование вместе с Димой. Вышла из кабинета, разревелась, и он все сам понял.

Перед тем как узнать о диагнозе, у нас в семье были разговоры о третьем ребенке. Возможно, дети их слышали. Потому что когда мы на целый день уехали в Боровляны, мальчики подбежали ко мне со словами: «Мама, ты беременна?»

Они думали, что мы пришли из больницы с хорошими новостями. В тот момент я не нашла в себе сил рассказать им — муж все объяснил. Мы не стали ничего скрывать, сказали, как есть.

Вообще, в нашей семье болели раком и Димина мама, и моя. Они сейчас живы и здоровы, у них все хорошо. Поэтому у нас перед глазами был и есть хороший пример. Мы просто знаем, что мне нужно лечиться, а этот период нужно пережить.

— Пример вашей мамы, которая поборола рак много назад, вас ободрял? Или, наоборот, воспоминания о том периоде пугали?

— Двоякое чувство. Хорошо помню, как плохо мама переносила химиотерапию. В процессе лечения я видела ее уставшей и изнеможенной. В то же время меня подбадривает, что все лечится. Мама уже 17 лет в ремиссии.

Меня саму ждет еще восемь капельниц с химиотерапией, которые должны уменьшить опухоль и убрать метастазы. Затем — операция, при которой мне удалят две груди, после этого — лучевая терапия. Со временем нужно будет удалить яичники. Соответственно, надежды на третьего ребенка сходят на нет.

— Вы всегда так спокойно об этом рассказывали?

— Да. Очень важно, чтобы человек принял ситуацию, которая с ним происходит. А когда ты находишься в непонятных ожиданиях и надеждах на волшебство, которого не произойдет, это только разрушает. Я знаю, что мне предстоит, и не боюсь говорить об этом прямо. Ведь я не одна такая в мире, к сожалению.

«Мы сбривались на позитиве, без слез. Это такой момент, от которого никуда не денешься»

— Самый сильный момент в вашем Instagram — когда муж помогал вам распутывать волосы, которые сбились. О чем еще, на что он способен, вы узнали за время болезни?

— Он всегда проявлял свою любовь и заботу, ухаживал за мной и до болезни. Когда это все произошло, Дима очень стойко воспринял болезнь.

Муж стал изучать, что мне есть, чтобы поднять показатели крови, разработал свою технологию питания. Сейчас без него сложно это повторить.

Когда волосы стали сильно выпадать, он сам предложил их сбрить.

— И что вы чувствовали при этом?

— Мы сбривались на позитиве, без слез. Это такой момент, от которого никуда не денешься. С волосами все равно пришлось бы расстаться рано или поздно. Можно сидеть и плакать по ним, а можно просто сказать, что я крутая, красивая, и мне это идет.

Я повторюсь: это выбор самого человека — быть печальным или счастливым. Если впадаешь в уныние, то заражаешь им всех вокруг. А я не хочу быть такой, нести негатив в семью и социум. Я стараюсь сильно не печалиться, не загонять себя и свою семью.

— О чем вы подумали, когда впервые увидели себя в отражении зеркала без волос?

— Какая я красотка! (Смеется.) А еще — какой у меня, оказывается, красивый череп и уши. Я наделала кучу селфи, отправила их подругам, но в Instagram запостила не сразу. Хотя после многочисленных комплиментов подруг и мужа поверила, что в принципе я ничего и в таком виде.

Сейчас мои подписчики подбадривают меня, придают уверенности. Недавно я ездила сдавать анализы и не надевала ни платок, ни капюшон. И так кайфовала от этого! Я не притворяюсь, я та, кто я есть. Это очень крутое состояние.

— Сейчас вы очень открыто пишете обо всем, что происходит с вами. Диагноз вам поставили 8 января, но о нем своим подписчикам в Instagram вы рассказали только 17 февраля. Вам было тяжело решиться на открытость и пройти весь этот путь с тысячами людей, которые на вас подписаны?

— Вначале я не собиралась рассказывать о раке. Первое время мне вообще было не до Instagram. Казалось, что соцсети — такая ерунда, все пустое. Я даже приложение удалила из телефона, а им я пользовалась с 2012 года. Мне хотелось абстрагироваться от всего.

Но после первой химии я поняла, что скучаю по Instagram, это все-таки часть меня. Зашла туда — а там куча сообщений, некоторые подписчики напридумывали мне кучу болезней.

Потом знакомые стали присылать сообщения с форумов, где люди начали задавать вопросы, жива ли я. Многие знали, что я болею, но чем конкретно — нет. Поэтому я решила написать, чтобы не было домыслов. А потом все завертелось и закрутилось. Так я почувствовала, что нужна людям, да и сама нуждаюсь в их поддержке.

— Публичность позволила найти поддержку там, где вы ее не ожидали найти?

— Абсолютно.

— Но у публичности есть две стороны, одна из которых — злость и незаслуженный негатив.

— Поверьте: когда человек заболел раком, ему настолько все равно, что о нем говорят другие. Это последнее, о чем ты думаешь. Мнение других людей не имеет ко мне никакого отношения. Оно принадлежит им — не мне.

«Такой образ жизни, который сейчас ведут многие, я начала вести задолго до коронавируса»

— У людей, которые проходят через химиотерапию, снижен иммунитет. 28 февраля в Беларуси зафиксировали первый случай коронавируса. У вас это вызвало тревогу?

— Я не боюсь коронавируса — я боюсь любой инфекции.

Куда бы я ни выходила по необходимости — а сейчас это поездки либо на химиотерапию, либо на анализы, всегда надеваю маску, перчатки, беру с собой антисептик. Такой образ жизни, который сейчас ведут многие, я начала вести задолго до коронавируса.

— На прошлой неделе у вашего мужа выявили коронавирус. Как вы эту ситуацию восприняли?

— Истерики не было, но я очень расстроилась. Коронавирус бьет по легким, а это не его сильная сторона: в прошлом году у мужа была двусторонняя пневмония. Где слабо, там и рвется… И вот этот вирус прицепился. Откуда — непонятно. Как только Дима почувствовал недомогание, он сразу же переехал в квартиру друзей, которая пустовала. Хотя в любом случае мы общались. К счастью, мы с детьми не заразились — уже пришли повторные анализы, которые показали отрицательный результат. И это, конечно, удивительно, учитывая мой слабый иммунитет.

— Из-за этого вам пришлось прервать химиотерапию, верно?

— Да, были переживания, что курс лечения прерывается. Это значит, что опухоль прекращает уменьшаться и убиваться. Но я себя убедила, что этот перерыв нужен был для того, чтобы организм немного передохнул.

Химиотерапевт сказала так: «Перерыв — это не очень хорошо, но и не критично». Было бы хуже, если бы я была заражена, и на мой ослабленный организм сделали бы «химию».

— Что вас отвлекает в те моменты, когда на вас все валится, и валится, и с этим нужно как-то справляться?

— Дети, потому что они находятся на домашнем обучении. С ними нужно заниматься, их нужно развлекать.

И, конечно, очень отвлекает моя работа. Сейчас я веду онлайн-консультации по ведению Instagram, записала онлайн-урок для личных брендов и готовлю курс по таргетированной рекламе, который выйдет вот-вот. Поэтому о болезни даже думать некогда.

— У вас нет ощущения, что через Instagram с вашего позволения проникают в вашу частную жизнь?

— Я так жила всегда. С 2012 года веду свой Instagram. В 2019-м году решила привести его в порядок, потому что поняла, что личный бренд важен для развития бизнеса. Много своих навыков вкладывала в то, чтобы количество подписчиков увеличивалось. Хотя они пришли в тот момент, когда совсем не ожидала. После того как я стала рассказывать о своей болезни, за три месяца на меня подписалась 51 тысяча человек.

— О чем вы никогда не стали бы делиться в своем Instagram?

— Естественно, каждый человек показывает лишь то, что хочет, чтобы оно было видимым. Наверное, я не буду показывать, как мне плохо. Если, например, мне плохо после химиотерапии, я буду отдыхать и лежать, а не снимать об этом сториз.