Дарига уходит в даль

Трансфер власти при деспотии или автократии - дело тонкое, событие непредсказуемое, процесс сложный.

Относительно простым до недавних пор представлялся разве что вариант династический, по мужской линии, вот как в Северной Корее, где Кима-отца, ушедшего в мир иной, сменяет Ким-сын. Но и там на фоне слухов о смерти молодого диктатора вдруг обнаружилось, что у него есть честолюбивая сестренка, и хотя слухи вроде не подтвердились, грядущий триумф феминизма в КНДР уже не кажется чем-то совершенно невозможным.

Главное, трансфер власти при деспотии или автократии - это задачка со многими неизвестными. Непонятно, до какой степени богдыхан контролирует свои элиты при жизни и как скоро они договариваются между собой или вступают в междоусобные войны, когда бессмертный вождь приобщается к вечности. Не всегда ясно, что означают серьезные кадровые решения в его стране, если он устает и уходит, но всего лишь в тень. Формально и неформально удерживая за собой важнейшие государственные посты.

В этом смысле нелегко постичь, что сейчас происходит в Казахстане, где при живом национальном лидере президент Токаев освобождает от должности дочку елбасы - Даригу Назарбаеву, спикера Сената. Действует ли преемник на свой страх и риск, быстро сговорившись с элитами за спиной престарелого первого президента и решив, что Нурсултан Абишевич возразить ему уже не сможет. Значит ли это, что 79-летний политик, сохранивший позиции председателя правящей партии и Совета безопасности, изолирован и тяжело болен. Следует ли ожидать, что дочь Назарбаева, если не смирится с поражением, разделит печальную судьбу дочери президента Каримова Гульнары, которую папа, впрочем, усадил под домашний арест, еще будучи верховным правителем Узбекистана. Или, наоборот, в Астане по-прежнему все спокойно, а указ о прекращении полномочий спикера согласован с Назарбаевым и она сама не противится неизбежному. Или, наконец, Токаев является промежуточной фигурой и со временем мы узнаем имя истинного наследника славных дел елбасы - и это, как знать, все-таки будет его дочь Дарига. Ныне отправленная в отставку, чтобы вернуться, когда отец, окончательно выстроив истеблишмент, призовет ее во власть.

Что же касается России, то уникальность выстроенной здесь государственной системы основана на выбранном способе правления. Ведь это, пожалуй, первая за всю человеческую историю империя, которой руководят шпионы. Оттого, угнездившись на разных этажах власти начиная с верхнего, они довольно успешно используют во внутренней и внешней политике соответствующие шпионские средства - то есть убийства, запугивание и вербовку, в том числе коллективную. Характерной чертой этих людей, среди них и президента, является склонность к подлогам и инсценировкам, почему трансфер власти в РФ даже по азиатским понятиям выглядит весьма причудливо. Случалось и так, что царем в Кремле работал законно избранный шут, тогда как настоящий царь находился в командировке под прикрытием должности премьер-министра, терпеливо дожидаясь своего часа.

Вообразить себе, что Путин где-нибудь появится публично в сопровождении дочерей, немыслимо. Ибо дети и вообще семья шпиона, его близкие - это слабое звено, пята ахиллесова, которую надо прятать от враждебных взоров. Правда, дочки государя прекрасно в этой жизни устроены и осваивают многомиллиардные бюджеты, занимаясь кто инновациями, а кто и "редактированием генетических поломок российского этноса", разные у них увлечения, у дочерей. И только скандалы с судебной перспективой, громыхающие вслед каким-нибудь слишком уж сенсационным расследованиям, заставляют предположить, что Владимиру Владимировичу не чужды родственные чувства. Тем не менее императрицу Екатерину или Марию мы едва ли когда-нибудь увидим на российском троне - такие спецоперации не предусмотрены правилами внутреннего распорядка в ФСБ. Скорее уж при трансфере власти нам предъявят кого-нибудь из ближайших сослуживцев Путина либо бывшего охранника из ФСО, постепенно набирающегося государственного ума-разума на губернаторском посту.

Но это лишь гипотезы. На деле догадаться о том, кто в итоге сменит Владимира Владимировича, еще трудней, чем сориентироваться в хитросплетениях северокорейской, узбекской, казахской или белорусской политики. Небывалая же у нас система, которую общим аршином не измеришь и в научные рамки не введешь, предполагая, что она функционирует по законам классической деспотии или автократии. Тут все в первый раз, что сближает путинскую Россию с коммунистической, в которой трансфер власти осуществлялся по-всякому. И пулей в тюремном подвале, и заговорами на олимпе, и мирными гонками на лафетах, увенчавшимися великими реформами и великим развалом обанкротившейся великой страны. Прямо глаза разбегаются, как подумаешь о завтрашнем дне. Потому ни на одной из версий предстоящей неминуемой смены власти в Кремле сосредоточиться не удается.

Илья Мильштейн, «Грани»