«Врач пришла без маски»: минчанин утверждает, что его жену в роддоме заразили COVID-19

Женщине делали кесарево в 6-й столичной больнице.

В начале апреля Катерине делали кесарево в роддоме 6-й столичной больницы. Спустя несколько дней после выписки у минчанки появился сухой кашель и поднялась температура. Через неделю эпидемиолог сообщил ей, что у медсестры, которая присутствовала на операции, обнаружили коронавирус. Тест показал, что у молодой мамы COVID-19. В роддоме уже провели эпидемиологическое расследование и заявляют, что минчанка однозначно не могла заразиться у них, пишет onliner.by.

Юрию 37 лет, его жене Катерине 34, они занимаются бизнесом по продаже зоотоваров. У них двое детей: старшей Амелии 6 лет, младшей Оливии сегодня исполняется ровно месяц. Сейчас они на самоизоляции, поэтому общаемся с семьей по телефону и фотографируем с большого расстояния.

— Здравомыслящие люди начали готовиться к приходу пандемии уже с начала марта, когда в стране стали регистрироваться первые случаи коронавируса. То же самое делал и я, так как у меня жена должна была рожать в начале апреля, — объясняет Юрий. — В марте мы максимально разбрасывали работников на удаленку. На офисе остается только один человек. Тогда же максимально защищаемся. Используем маски, хоть их поначалу и не было, пришлось искать по знакомым, антисептики, которые нам сначала присылали из России, и перчатки. А также мы с женой с этого момента сразу же ограничили все контакты. Ни к родственникам, ни к друзьям, ни в кино, ни в кафе — в общем, никакой «социалки». Максимальная защита, чтобы не приносить заразу в дом. Родителей-пенсионеров мы попросили уехать «на хутора» для безопасности, они взяли с собой и старшую дочку.

«Врачи заверяли, что роддом отдельно, рожайте, там все защищено»

Катерина должна была рожать в родильном отделении 6-й городской клинической больницы Минска. «Шестерка» — одна из первых столичных больниц, которая стала принимать пациентов с COVID-19.

— Отделения там перепрофилировали, конечно, это нас пугало, — говорит семья. — Но врачи заверяли, что роддом отдельно, все будет хорошо, рожайте, там все защищено.

2 апреля Юрий отвез жену в роддом. По словам пары, на все отделение было где-то 10 беременных, они лежали по две в палате.

— Врачи все были любезны, рассказывали, что ситуация сложная, все будет хорошо и нам ничего не угрожает. Сказали, что никого долго держать не будут, все будет быстро. Можете — рожайте сами, нет — будем делать кесарево, — вспоминает пара.

В итоге 6 апреля Катерине делают кесарево. На свет появляется малышка Оливия — крепкая, здоровая, 3700.

— Счастью не было предела, — вспоминает Юрий. — Жена написала, что все хорошо, присылала фотографии, врачи тоже говорили, что все хорошо. Но поехать к ней я не мог: из-за ситуации с коронавирусом там вся территория закрыта. Поэтому только возил передачи. А дома максимально дезинфицировал все вокруг и серьезно готовился ко встрече. Делал все, чтобы привезти их в чистый дом.

Выписывали Катерину 10 апреля. Никаких шариков, фотографов, родственников и торжества. Юрий приехал сам, забрал жену, малышку и сумки. По словам мужчины, они никуда не заходили, не выходили из машины, а направились прямиком в свой дом.

Первые дни дома было все хорошо. На следующий день после приезда из роддома навестить младенца пришла участковый врач-педиатр.

— Врач пришла без маски и собиралась так идти к ребенку, — говорит Юрий. — Я попросил ее снять верхнюю одежду, надеть маску и обработать руки антисептиком, на что она начала возмущаться и не захотела снимать пальто. Поэтому мы ее близко к ребенку не пустили. Показывали дочку на расстоянии в 2 метра. Она пометила, что все хорошо, и мы попрощались.

«Позвонили и сказали, что Катерина — контакт первого уровня, потому что медсестра оказалась больна коронавирусом»

Кашель и боль в горле у Катерины появились 13 апреля, а к вечеру температура поднялась до 37,6—37,8. Юрий говорит, все симптомы были очень похожи на COVID-19.

— Мы начинаем писать в Viber врачу, который вел беременность Катерины. Говорим про свои опасения, что это похоже на коронавирус, — объясняет Юрий. — Нас успокаивают, что было кесарево, возможно, какие-то воспалительные процессы. Уговаривают не спешить с выводами насчет коронавируса. Мол, вы были в роддоме, вас было в палате двое, невозможно заразиться. На следующий день ситуация не меняется, симптомы те же, а к вечеру температура у жены поднялась до 38,5. Я ей даю парацетамол, чтобы как-то сбить. Ребенок тоже нервничает, плачет.

Назавтра, 15 апреля, пара принимает решение вызвать доктора на дом, так как ситуация не улучшается. По словам Юрия, пришла совсем молоденькая девушка.

— Ей года 22 максимум, — говорит мужчина. — В отличие от педиатра, она уже пришла в маске и перчатках, но обувь снимать категорически отказалась, так как бахил у нее не было. Шла и брызгала перед собой антисептиком. Жену доктор осматривала и опрашивала на расстоянии 3—4 метров. Она также предположила воспалительный процесс после кесарева. Предложила попить какой-то слабенький антибиотик, который продается без рецепта, витамины и парацетамол.

Юрий предложил жене все-таки вызвать скорую, но выяснилось, что в таком случае мать и ребенка разделят и могут положить не только в разные палаты, но и в разные отделения.

— Понятно, что для ребенка это огромный стресс, поэтому решаем заменить назначенный антибиотик тем, который остался после прошлых назначений, он более сильный, — говорит он. — Жене становится намного лучше уже к пятнице, 17 апреля: кашель меньше, состояние улучшается. Появилась надежда, что это не коронавирус, а просто инфекция. Но в субботу, 18 апреля, начинаю кашлять уже я. В воскресенье начинает болеть спина и грудь. Понятно, что мы заволновались.

В понедельник, 20 апреля, семью огорошил звонок из центра гигиены и эпидемиологии Партизанского района Минска.

— Нам сказали, что у медсестры роддома 6-й больницы выявили коронавирус. Именно эта медсестра присутствовала во время операции, а значит, моя жена — контакт первого уровня, — объясняет Юрий. — Сказать, что это был гром среди ясного неба, — это ничего не сказать. Жена — в истерику, в слезы. Я в душе понимал, что оно так и есть. Для меня это тоже оказался серьезный удар. Нам говорят, мол, ждите, к вам приедет бригада, чтобы взять анализ. У меня началась паника. Жена и ребенок, скорее всего, заражены, мне плохо. Звонит мой коллега, а я готов прощаться, так как у меня хронических заболеваний целая куча. Мысли были о том, что все, конец.

Получается, как я ни берегся весь март, что бы ни делал, а защитить свою семью от коронавируса не смог. Зараза попала там, где ее просто не могло и должно было быть.

Бригаду семья прождала до позднего вечера, но они приехали только 22 апреля. Причем мазок взяли только у Катерины.

— На вопрос, почему ни у меня, ни у дочки не брали анализ, ведь мы же одна семья и контактировали друг с другом, мне сказали: не положено, — рассказывает Юрий. — Мол, система работает так: если анализ Катерины окажется положительным, только тогда они приедут и возьмут анализы у нас.

«Важно, чтобы после этой статьи роддомы усилили защиту беременных женщин и новорожденных»

Во время ожидания результатов теста семья продолжила находиться в самоизоляции и лечилась как могла: много времени проводили на воздухе в закрытом дворе своего дома, пили чай на травах и витамины. Катерине стало лучше, состояние Юрия стабилизировалось, ребенок тоже перестал нервничать.

— Все это время я пытаюсь дозвониться на горячие линии, врачам в поликлинику, чтобы выяснить ситуацию, — это практически нереально, — объясняет минчанин. — Даже в скорую и то очень сложно дозвониться.

25 апреля поликлиника сообщила о том, что у Катерины положительный тест на COVID-19. Семья попросила письменное подтверждение, но им ответили, что результат пришел по Viber, а бумаги поступят только ближе к 29 апреля. Тогда же уточнили, нужна ли молодой маме госпитализация.

— Когда мы снова спросили, а как поступят в этом случае с новорожденным, нам опять ответили, что положить семью в одну палату по правилам нельзя. Разделят всех, и ребенка положат отдельно, — объясняет Юрий. — Разлучать ребенка с мамой в таком возрасте — это как? Нас это категорически не устраивало. Поэтому от госпитализации мы отказались, с нас взяли подписку об обязательной самоизоляции.

Юрию анализ сделали на следующий день, 26 апреля, а вот на тесте для новорожденной дочки пришлось настаивать, и его все-таки сделали 27-го числа.

— Второй мазок у Катерины взяли 29 апреля, и по нему до сих пор ничего не известно, — говорит Юрий. — 30 апреля пришли мои результаты, у меня тест отрицательный. Дочкин результат мы смогли узнать только вчера. Он тоже отрицательный. Но пока неизвестно, будут ли у нас брать мазки второй раз и какой все-таки результат у Катерины. Поэтому все равно мы находимся в напряженной ситуации и не расслабляемся.

Семья до сих пор находится на самоизоляции. Каждый день им звонят сотрудники милиции и проверяют, дома ли они.

— С этим тоже весело, — рассказывает пара. — Каждый день сотрудник милиции просит подойти к телефону Оливию. Мы уже устали объяснять, что это наша новорожденная дочка и она ни ходить, ни говорить не может.

Семья сходится во мнении, что Катерина подхватила коронавирус в роддоме, так как и до этого, и после они тщательно соблюдали все меры предосторожности: с марта ограничили контакты, ходили в масках, перчатках и пользовались антисептиками.

— Пока жена была в роддоме, я продезинфицировал весь дом, заранее закупился продуктами, купил все, что нужно для жены и ребенка на две недели вперед. Продезинфицировал машину. Приехал в роддом как ниндзя, в маске, перчатках, без цветов. Машину под самый порог подогнал, они сели вдвоем — и мы сразу помчались домой, никуда не заезжали и нигде не останавливались, — говорит Юрий. — Если бы Катерина заразилась дома, то первые симптомы у нее проявились бы минимум 17—18-го числа. А у нее на третий день после роддома все и началось. Как раз когда прошло восемь дней после кесарева.

Как только семья выздоровеет, они планируют обратиться за разъяснениями в Минздрав.

— Для нас важно, чтобы такое больше не повторилось, чтобы после этой статьи роддомы усилили защиту беременных женщин и новорожденных, — заключают они.

Позиция роддома: «Заражения у нас не могло быть в принципе»

За комментариями журналисты обратились к главврачу 6-й городской клинической больницы Игорю Юркевичу. Нужно сказать, что медики отреагировали на запрос достаточно быстро и попросили время, чтобы провести комиссионное эпидемиологическое расследование. После этого с нами связались заместитель главного врача по акушерско-гинекологической помощи Ирина Борис и эпидемиолог Татьяна Липницкая.

— Мы очень внимательно отнеслись к этому случаю и провели эпидемиологическое расследование, наш комиссионный разбор с председателем комиссии по профилактике внутрибольничных инфекций, — говорит Татьяна Липницкая. — Что мы установили согласно истории родов, согласно нашей документации и опросов сотрудников? Мы установили, что роды у данной пациентки были путем операции кесарева сечения 6 апреля.

У всех членов операционной бригады, которая участвовала при проведении операции, мазки на коронавирус отрицательные, за исключением операционной медсестры, которая присутствовала на операции.

У нее 17 апреля обнаружился COVID-19. Она сейчас находится на амбулаторном лечении, на листке нетрудоспособности.

Вся операционная бригада, включая эту медсестру, при проведении оперативного вмешательства находилась в операционной в спецодежде, в том числе с использованием средств индивидуальной защиты. Что сюда входит? Стерильный одноразовый халат, шапочка, маска, защитные очки, перчатки, бахилы. Вот так у нас экипирована вся операционная бригада, включая анестезиологов.

Что входит в функциональные обязанности операционной медсестры. Перед началом операции она накрывает стерильный операционный столик. Во время проведения операции она подает стерильные инструменты оператору — врачу-акушеру-гинекологу.

Медсестра во время операции не разговаривает и никаким образом не общается с пациентом и не дотрагивается до него. Никакого контакта абсолютно нет. Более того, операционная медсестра находится на расстоянии 1—1,5 метра от операционного стола, а от лица пациента — где-то на расстоянии 2 метров.

Находясь на таком расстоянии от пациента, будучи в средствах индивидуальной защиты, она никаким образом не может являться источником инфекции.

Ни воздушно-капельный, ни контактно-бытовой пути передачи инфекции здесь не могли быть реализованы.

После окончания операции операционные сестры обычно перекладывают пациентку на каталку, и пациентка переезжает в постоперационную палату. Но конкретно эта медсестра после операции не перекладывала пациентку на каталку, они в принципе больше не виделись. Операция длилась 40 минут, вот эта медсестра постояла, поподавала инструменты на расстоянии — и все, больше никакого контакта не было. Заражения не могло быть в принципе.

Учитывая, что наш стационар перепрофилирован в инфекционный, с начала апреля у нас организовано ежедневное медицинское наблюдение за всеми сотрудниками роддома. В чем оно заключается? Перед началом работы в каждом отделении проводится обязательная термометрия. Сотрудники измеряют температуру до и после работы. Обязательно проводится опрос о наличии жалоб на состояние здоровья, осматриваются слизистые верхних дыхательных путей. У нас ведутся специальные ежедневные журналы, и там это все фиксируется. Если появляются какие-то симптомы, то мы отстраняем человека от работы.

Таким образом, рассмотрев все эти документы по всем сотрудникам и учитывая, что у нас отсутствуют последовательные и одномоментные случаи заболевания с симптомами коронавирусной инфекции пациентов и сотрудников, мы пришли к выводу, что возможность внутрибольничного заражения коронавирусной инфекцией данной пациентки не установлена. Здесь какие-то другие пути передачи. Не исключено, что она после выписки 10 апреля могла где-то с кем-то еще контактировать.

— Как так получилось, что ей позвонили из центра гигиены и эпидемиологии и назвали контактом первого уровня?

— У нашей операционной медсестры COVID-19 обнаружили 17 апреля. Обычно нам звонит санитарная служба. В этот раз они позвонили старшей акушерке этого отделения и спросили, с кем из сотрудников и пациентов контактировала эта медсестра на протяжении последних 14 дней (учитывается максимальный срок инкубационного периода. — Прим. Onliner). Наша медсестра честно рассказала о том, что участвовала в операциях.

К слову, ни у одной из других пациенток, в операциях которых она участвовала за тот период, не было случая COVID-19.

Дальше центр гигиены и эпидемиологии обзванивал тех, кого назвала операционная медсестра. И почему-то эту пациентку отнесли к контактам первого уровня. Хотя это неправда, пациентка не являлась контактом первого уровня, так как медсестра с ней не контактировала никаким образом. По нашим документам, есть целый перечень тех лиц, кто относится к контактам первого уровня, так вот эта пациентка изначально не соответствует ему. Контакты первого уровня — это наши сотрудники, да, но у всех у них тесты на коронавирус отрицательные.

— Пациентка оперировалась 6 апреля, выписана 10-го. Роддом работает с COVID-пациентами с 13 апреля, то есть к нам инфицированные пациентки пошли после ее выписки, — отмечает заместитель главного врача по акушерско-гинекологической помощи Ирина Борис. — Все пациентки, с которыми она была до операции, и те пациентки, с которыми она была на другом этаже после, все здоровы. Все врачи, которые участвовали в оказании помощи, здоровы. Единственная, кто заболел, — это операционная медсестра, но заболела она 17-го числа, то есть через неделю после выписки пациентки из стационара. А пациентка по мазку заболела 20-го числа, то есть через 10 дней после выписки у нее выставлен диагноз. Десять дней — это очень много, и очень сомнительно связывать факт ее болезни с роддомом, где больше никто не заболел и ни у кого другого прямой связи нет.

Операционная сестра, как мы уже говорили, работает в операционной одежде и средствах индивидуальной защиты. Она напрямую никак не контактирует с пациенткой, не разговаривает с ней, инструменты и шовный материал она передает врачу. Непосредственно с раной контактирует только врач и ассистент. То есть этого контакта прямого у нее не было. Инфекция передается воздушно-капельным путем. Такой возможности для передачи нет, учитывая, что все одеты в маски, шапочки и спецодежду.

Я считаю, что это просто совпадение, что операционная сестра назвала ее и у нее диагностирован COVID-19. Факт случайный, так как никто больше не заболел.

Еще раз подчеркиваю: если бы она заразилась у нас, то заболели бы послеродовые пациентки. Да и в этот день было четыре операции подряд в одной и той же операционной и у одной и той же медсестры, и никто из других пациенток не заболел.