«Пуля проходила насквозь через шинель, а ко мне не прикоснулась»

Настоящие истории белорусских фронтовиков, о которых не рассказывает пропаганда.

Многие герои Второй мировой войны, к сожалению, покинули этот мир. Но журналисты euroradio.fm нашли настоящих воинов-ветеранов и спросили, как они собирались на войну и как встречали победу.

Владимир Яковлевич Игнатович, 94 года

Родился на Гомельщине. В июле 41-го восемнадцатилетний Володя пошел на войну. Был пулеметчиком.

"Сначала отца моего забрали. А через неделю, я как раз деревню патрулировал, едет председатель колхоза, увидел меня, и кричит:" Иди, Володя, матери скажи, пусть печет коржики, завтра идешь на войну". Пришел, сказал, мать заплакала, стала готовить меня в дорогу, напекла коржей. Я был, как и сейчас, маленький такой, низенький. Пришла соседка, мать потом рассказывала, Улита, спрашивает: "Марьечка, чего ты плачешь, по мужу, по Якову?". "Нет, ― говорит, ― по Володьке". "Ты не плачь по Володьке. Он придет целенький. Я, говорит, как увидела, какой он маленький ушел с рюкзачком, то "лечила и лечила" его, пока видно было"... И рюкзак мне срывало, и пуля проходила насквозь через шинель, а ко мне не прикоснулась. Может, и правда "налечила", до сих пор, вот, живу!

А 9 мая встретил в лесу в Латвии. Воюем-воюем, а потом все стихло. Я как раз у края леса был. И тут из-за того леса два немца с белым флагом выскочили. Думаем, что-то будет. Наши пошли к ним, поговорили. Те пошли себе, а наши вернулись, и говорят: "Война закончилась, мы победили". Довольные были, танцевали. Но случилась неприятность. Погуляли, погуляли, время обедать. А у одного солдата пистолет заряженный в кармане оказался. Он пришел за обедом, а тот пистолет выстрелил".

После войны Владимир Яковлевич вернулся на родину в деревню Радков Октябрьского района, работал пастухом. Сейчас живет у дочери в Вилейке.

Борис Иванович Попков, 90 лет

Родился в Пензенской области России. В 44-м году семнадцатилетний Борис призвался на службу. Был пограничником.

"Меня брали дважды. Сначала в Морфлот ― направили в Архангельск. Но прибыли мы на пересыльный пункт в Пензе, пять дней "клопов покормили", и нас отправили обратно домой. Побыли дома, и снова повестка, только уже в пограничные войска. Так я и оказался в Беларуси, в Брузгах. Страшно было сразу, когда из дома провожали, потому что знали, куда еду. Нас, 17-летних, в ад этот, на границу отправляли. Все время страшно было, только когда передышка какая, отпускало. А что скажешь?

В 45-м вернулись с ночной разведки. Пришли, ждем завтрака. Расселись по углам, кто винтовку чистит, кто что. Вдруг стрельба. Кругом стрельба. Мы подорвались, что такое ― граница рядом, может, прорыв?! Выбежали ― стреляют все, кому не лень, стреляют в небо. А дневальный по роте кричит: "Победа, ребята, победа!". Стреляет и начальство, и часовой, забыв про устав ― оружие же у всех было. Ликовали, кто жив остался. Стрельба долго не останавливалась, пока сверху не приказали".

После войны Борис Иванович служил в армии, получил юридическое образование. Некоторое время работал судьей Минского района. Живет в Заславле.

Любовь Ивановна Дубина, 92 года

Родилась в Украине, с двух лет жила в Москве. В 1942-м, пятнадцатилетняя, пошла на войну. Была связисткой.

"В газете "Правда" прочитали о Зое Космодемьянской и рванули в военкомат. Со мной были две подруги, десятиклассницы, а я закончила только седьмой класс. В военкомате были большие очереди, и несколько дверей. Выстояли очередь, заходим к военруку. Он посмотрел на девушек, тех кто старше, а мне: "А вы куда?" Говорю, что на фронт. Выгнал он нас. Мы же пошли в другую очередь, в другую дверь. Предложили нам в итоге пойти в медико-санитарную роту в Москве. Как раз немец подходил к Москве, было столько раненых! Нас мать воспитывала пятерых, отец умер. А поскольку рота эта была в Москве, она спокойно отреагировала, когда я пришла в военной форме. Однако мы хотели только на фронт, писали рапорт за рапортом. В результате попала в связисты в артиллерийский полк. Было очень страшно. Я прошла всю Беларусь от начала до конца, все время на передовой, в тылу никогда не была.

9 мая была под Кенигсбергом. Готовилось наступление на Берлин, и мы ожидали, что нас туда переведут. Вечером 8 мая легли спать. И вдруг ночью раздался солдатский крик. Связной выскочил из палатки и закричал: "Война закончилась, победа!" Пять утра было. Как открыли огонь! Крик, шум, объятия, слезы ― не плакали всю войну, когда теряли друзей, а теперь все плакали. Вон и сейчас дрожь по коже, когда вспоминаю".

На войне Любовь Ивановна встретила будущего мужа, с ним ездила на службу в Китай. Работала учителем истории в Гомеле. Сейчас живет в Жодино.

Иван Владимирович Батура, 89 лет

Родом из Смолевичского района. Был призван в 44-м, в 16 лет. Минер.

"При оккупации мы видели нечеловечность фашистов, виселицы, издевательства над людьми, поэтому у нас, подростков, была жестокость по отношению к ним. Ну как все было? Военкомат призвал, быстренько нас обучил, и пошли разминировать. Эта территория, Смолевичский регион, была очень заминирована. За один день, например, наши 34 бойца сняли 240 мин ― сколько жизней спасли! Лично я около 30 мин снял.

А 9 мая 45-го мы были расквартированы возле Жодино, в Высоких Лядах. Здесь был полевой аэродром, откуда немцы вылетали и бомбили деревни, прилегающие к партизанским зонам. Этих бомб тысячи осталось. И мы с самого утра обычно начинали работать, уничтожать это оружие. А тут к хозяйке прибегает председатель колхоза: "Давай быстренько флаг вешать". А какие тогда флаги!? Он: "Ну хоть платок какой красный, даже с цветами, доставай". Ну и повесила женщина платок с цветам, привязанный к черенку от печи. И во всех домах такие повесили. Люди праздновали и плакали. Женщины ждали мужчин и сыновей, пусть без ног, но живых. Но они мало приходили, больше похоронки".

После войны Иван Владимирович восстанавливал систему водоснабжения Минска, позже работал механникам. Живет в Жодино.

Иван Александрович Боровой, 94 года

Родился в деревне Боровые Вилейского района. В 20 лет, это был 1944-й год, ушел на фронт связным.

"Объявили мобилизацию, мол, от такого до такого года рождения все должны явиться в военкомат. Это уже было, как немец ушел. Страшно было. Это сейчас молодые ― шухерные, а мы сидели дома. У нас спецгруппа партизанская в доме квартировала. Один капитан говорит: "Ваня, а ты, может, не хочешь идти?" А кто же хочет идти? А неудобно же и сказать. А он: "Иди свой узелок бери, на подводах поедем". В партизанах я маленько побыл, ходили немцев на засаду ловить. Потом попал в пехоту, а все знали, что в пехоте плохо. А потом пригнали эшелон за нами, чтобы на фронт отправить. Пить хотелось, но нас же позакрывали, чтобы никто не разлетелся ― всякие же есть. Смотрим через щель, город ― Минск, видимо. Приехали "купцы", набрали солдат, меня в связисты отправили. Командиры были очень хорошие. Кормить стали лучше, потому что в пехоте кормили только сухой треской, картошкой сушеной и маслом. Привели в лагерь в лесу, приходит майор: "Прошу прощения, что завтрак не подготовили. Теперь сделаем". И так консерва в супе пахнет!

Мы очень боялись брать Берлин. Думали, немцы окажут серьезное сопротивление. Возле Берлина как раз строили летние лагеря. Тепло было в мае, красиво: дубы, буки, ясени, грабы. И было все как-то не по-фронтовому. И стреляли меньше, и машины на войне фары никогда ночью не включали, а здесь идут со светом. И командир полка говорит: "Ребята, готовьте свечку, приду ночью в карты играть". И вот, в субботу, мы как раз в городе были. Я дежурил. Приходит председатель Макаров: "Боровой, ты был на улице?" ― "Нет. А что такое?" ― "Оденься по форме, иди посмотри". А на нас же ни погон, ни ремней ― главное, что живы. Оделся, выхожу на улицу ― идут офицеры с белыми флагами или повязками на руках, бросают оружие и становятся в ряд. В глаза не смотрят, на волков похожи ― вон как позорно, такого натворили..! Хорошо служилось, меня любили офицеры, потому что я водку не пил, знали, что я их не подведу. Предлагали остаться, мол, там же голод на родине. А я домой хотел".

После войны Иван Александрович вернулся домой в Боровые. Работал пахарем.