Родина цинизма

Упырь всегда — бывший человек, ставший ночным волком.

Гуляет по сетям цитата из автора, мне неизвестного. Скорее всего, это отрывок задушевного разговора между старослужащим и новобранцем, только что прибывшим в часть. Слова пронзительные, достают сразу и разят наповал: "Родина бросит тебя, предаст и убьет. Всегда. Помни об этом, сынок!" Понятно, что это относится не к любой родине. Есть и такие, которые готовы обменять тысячу пленных врагов на одного своего еще живого, и полтысячи дают в придачу за побелевшие кости павшего. Но речь здесь идет о той особой родине, которая предает с запредельно циничной ухмылочкой.

Горькие слова трудно не вспомнить, когда слышишь вопли прокремлевских журналистов по случаю установки стелы в пражском районе Ржепорые в память о власовцах, погибших при освобождении чешской столицы. Официальные лица России называют пражских муниципальных руководителей гитлеровскими недобитками, гауляйтерами и в любом случае русофобами. У этой желчной братии как-то всегда так получается, что настоящим патриотом и большим любителем всего русского оказывался "богобиец и мужикоборец" Иосиф Сталин, а русофобом непременно Александр Солженицын, впервые поведавший читателям о трагической судьбе власовцев. Но если и был кто-то в этой истории архетипическим русским человеком, брошенным под каток истории, то это был власовец. Не какой-нибудь высокобровый столичный интеллигент из тех, кого Владимир Ильич в письме Максиму Горькому называл "говном нации", а самый простой – проще не бывает – темный и затюканный деревенский мужичонка, безответный смерд. Скорее всего, похожий на того персонажа из фильма "Чапаев", который горестно разводил руками: "Как же так: белые придут – грабят, красные придут – грабят... И куда бедному крестьянину податься?"

Именно по отношению к такому нелитературному власовцу совершила его суровая Родина все три преступления. Она бросила его в самое пекло войны, в ее котлы и мешки, необученным и практически безоружным, с пулеметами заградотрядов, целящих ему в спину, с бездарными командирами, знающими только приказ "Вперед!". Она охотно предала его в плену, когда верховный генералиссимус всех племен и народов надменно ответил эмиссарам Красного Креста: "У Советского Союза пленных нет, есть только предатели", и оставила как собаку пухнуть с голоду, в то время когда пленные из соседних бараков – французики, британцы, зуавы и сипаи из их колоний, даже "оккупированные" сербы – жевали копченую ветчину из домашних передач и международных посылок. У всех, у всех были свои пленные, только у Советского Союза их не было. В третий раз кровожадная родина просто убила своих незадачливых сынов контрольными выстрелами в голову в пражских госпиталях или на глазах у пораженных пражан, приютивших раненых "русских братушек" в своих домах. Кому повезло, тот был расстрелян на родине или отправлен в лагеря.

В Чехии не было и нет никакого культа власовцев. Нет его и в сухих словах мемориальной доски, открытой в Ржепорые, где в начале мая 45-го бывший советский полковник Сергей Буняченко собирал свою рать в поход на помощь восставшей Праге. Чехи всегда сознавали, что побудительные мотивы нежданных помощников достаточно сложны: есть в них, наряду со славянофильскими пережитками, и алибистическое стремление заработать очки, прежде чем сдаться западным союзникам. Но ведь речь идет о павших, о мертвых, которые сраму не имут! И если в братской могиле на Ольшанском кладбище в Праге, под крестом с табличкой РОА, погребены останки 350 бойцов Русской освободительной армии, погибших в Праге, то это значит, что своими телами они защитили немалое количество чехов и скончались от немецких пуль.

В сотне шагов от братской могилы безымянных предателей на том же Ольшанском кладбище стройными рядами высятся усеченные пирамидки памятников над захоронениями красноармейцев. На них кириллицей выбиты фамилии героев. Сюда по памятным датам приносят красные гвоздики делегации российского посольства, те самые, которые обеспокоены ростом неонацистских настроений в Чехии и в нотах протеста упорно именуют местных руководителей "чиновниками". Сюда же по весне прикатывают грозные патриоты из мотоциклетной стаи "Ночные волки", объезжающие места боевой славы. Они тоже отдают дань чему-то. Думаете, памяти павших за нашу и вашу свободу? Как бы не так – слова "свобода" ночной волк не знает, нет таких звуков в его завывании, он пускает слезу при мысли об утраченном величии империи, ему за державу обидно. И если благодарность покажется ему недостаточной, а любовь – неискренней, он может и "повторить". Нет лучшего места для осознания всей лживости и фальши этого якобы священного чувства, всей извращенной сусальности этого якобы сыновнего почитания предков, чем военное захоронение в пражских Ольшанах. Говоря так, циником оказываюсь не я – сын недобровольного солдата, прошедшего войну от звонка до звонка, и не в дальних тыловых штабах, а на передовой, и, судя по выписке из списка участников Великой Отечественной войны на странице сайта Министерства обороны России, демобилизованного лишь в начале 1946-го в Берлине в том же гордом звании ефрейтора, в котором он был призван 22 июня 1941-го. Запредельными циниками оказываются те, кто выступают на этом кладбище без поминальных молитв и должного смирения, зато с державными угрозами наказать своих и чужих граждан, которые позволяют себе понимать ход и исход той войны иначе, чем это утверждено последним указом Кремля.

При коммунизме было официально велено считать, что тут похоронены красноармейцы, павшие при освобождении Праги. При ближайшем рассмотрении оказывается, что все не так. Владимир Поморцев, русский исследователь, живущий в Праге, провел дотошное изучение захоронений, сравнивая документы военных архивов и записей кладбищенской администрации. Реально погибших в боях за Прагу было не более двух дюжин. С большой натяжкой, засчитывая жертв "дружественного огня", несчастных случаев и дорожных происшествий – от силы 80 красноармейцев. Не мудрено – 9 мая, когда танки 2-го Украинского фронта под командованием маршала Ивана Конева вошли в Прагу, практически уже не было, кого и что подавлять. Отставшие от своих частей эсэсовцы, судетские старики из "фольксштурма", восьмиклассники из "Гитлерюгенда" – их и им подобных снайперов пришлось снимать с пражских крыш точечными выстрелами. Поэтому, когда походя говорят или пишут, что при освобождении Праги погибли десятки тысяч бойцов РККА, – это несуразица: цифра потерь относится ко всей территории Чехословакии, от Дуклы до линии "ялтинского размежевания у Бенешова", за которой уже стояли американцы. Их разведотряды на джипах заезжали на улицы чехословацкой столицы, но, соблюдая международные обязательства, покинули ее. На Ольшанское кладбище свезли погибших и умерших из дальних окрестностей, даже с севера Чехии, вот их и оказалось больше, чем власовцев.

Мифы остаются мифами даже тогда, когда в их основе лежат какие-то исторические факты и вполне правдивые героические истории. Правда становится большой ложью, будучи встроенной в контекст, смысл которого – создать превратную картину прошлого и объявить русофобской провокацией и ревизией результатов великой победы любые попытки трактовать факты по-своему. По тому же принципу в разряд русофобских провокаций была два года назад занесена попытка чехов почтить память тех наивных и безоружных юношей, убитых в Праге при попытке оказать сопротивление войскам вторжения в августе 1968 года. Задним числом в них велено видеть фашистских недобитков, отказавшихся признавать в национальном унижении "братскую помощь".

Смешными представляются потуги навязать бывшим вассалам картину мира, в котором якобы повсеместно расцветает идеология неонацизма, проявляющаяся в несогласии с официальной линией российской историографии. Таким проявлением нового фашизма предлагается считать и снос монументов, не имеющих самостоятельной художественной ценности и никак не попадающих в разряд "военных памятников". Не имеет никакого отношения к войне и снесенная в Праге статуя маршала Ивана Конева, воздвигнутая лишь в 1980 году по заказу репрессивного гусаковского режима. Только смесью невежества и высокомерия можно объяснить звучащие из Москвы обвинения городских руководителей Праги в пропаганде фашизма и русофобии. Люди это по большей части совсем молодые и с хорошей наследственностью. Фашисты – не они.

То же презрение к фактам сквозит и в других утверждениях российских официальных лиц – вроде того, что подавляющее большинство чехов во главе с президентом страны Милошем Земаном "гневно осуждает" и чего-то там "клеймит". Нынешняя чешская интерпретация освобождения Праги сложилась уже весной 1990 года, в первые же месяцы после падения коммунизма. 8 мая того года один из депутатов тогдашнего Федерального собрания Чехословакии выступил с предложением перенести празднование Дня Победы с 9 на 8 мая, как это принято во всех государствах Западной Европы. "Наш долг – искоренить ложь сталинской историографии, – сказал депутат. – Если бы не требование Сталина, наша столица могла быть освобождена уже 6 мая". И продолжал: "Каждый народ, каждое государство обязаны праздновать годовщину освобождения в тот день, когда оно на самом деле произошло. Так исторически сложилось, что столица Чехословакии была последней в Европе освобождена от фашизма. И произошло это 8 мая, когда командующий немецким гарнизоном подписал капитуляцию на переговорах с руководителями Чешского национального совета... Прага, таким образом, освободилась от оккупантов собственными силами восставших чехов. Для Сталина, однако, такое толкование было совершенно неприемлемо. Именно поэтому в 1950-е годы все военные командиры и политические представители Пражского восстания были расстреляны или приговорены к пожизненному заключению..." Вы уже догадались, что звали сообразительного депутата Милош Земан. Разумеется, он в последние годы сориентировался и продолжает свою ориентацию совершенствовать. Теперь он часто ездит в Китай, где учится, по его собственным словам, "как надо правильно нормализовать общество".

Спор с полупатриотами с центральных каналов московского телевидения – не такое простое дело, как может показаться. Запредельного циника вообще трудно поймать за руку. Он и сам знает, что лжет как дышит, но воспринимает это как хорошо оплачиваемый труд, как нервное, но хлебное дело. Потому циник и запредельный, что в случае крутого поворота темы всегда сможет сказать: "Позвольте, я честно и даже не без блеска отрабатывал своих тридцать сребреников, врал вдохновенно и безбожно, изображал поверх театрального грима негодование и административный восторг, всегда по звонку и по заказу. Но ведь это никогда и не скрывалось, лживость всей гаммы моих чувств была видна. Так кто же из нас дебил – я, который своим скоморошеством заработал несметные деньги, при этом с запасным нероссийским паспортом в боковом кармане пиджака? Или те, которые воспринимали меня всерьез и со своими фактами ломились в открытую дверь? Профессионального шулера пристыдить невозможно, а я в своем деле профессионал".

Упырь всегда бывший человек, ставший ночным волком.

Ефим Фиштейн, «Радио Свобода»