Книги, яблоки и йога: белорус пять лет живет отшельником в лесу под Минском

Мужчина ушел в лес, чтобы поправить здоровье.

Дауншифтинг — человеческая философия “жизни ради себя”. Дауншифтеры — это люди, которые по разным причинам отрекаются от привычной жизни и добровольно уходят в лес, в джунгли — куда угодно, лишь бы больше не жить так, как раньше, сообщает euroradio.fm.

Недалеко от Минской кольцевой дороги есть лес, в котором уже пять лет живет белорусский дауншифтер Дима. Кто такие дауншифтеры, он понятия не имеет, но история его жизни — это почти полное соответствие формулировке дауншифтинга. За одним исключением: отшельничает Дима по большей части из-за проблем со здоровьем.

— Родился я в деревне Октябрево, в Гомельской области. Детский сад, школа — все как у всех. До седьмого класса учился хорошо, на 4-5, а потом скатился на тройки. Поступить не получилось. В детстве получил травму — на праздник “Купала” переехало меня телегой. Правая сторона почти вся не двигалась, чуть не атрофировалась. Я и сейчас не понимаю, каким чудом вывернулся и жив остался.

— В военкомате спросили : “Здоров?” Ну а что мне ответить? Ходить могу, даже бегать могу. Забрали служить в Слоним. Служил в 90-е, время, конечно, так себе было. После армии приехал в Минск к другу, он тут как-то зацепился, возил начальника железной дороги. Ну вот я и подумал, чего мне дома сидеть? Сопьюсь просто-напросто в деревне. Пожил у друга, работу нашел, квартиру начал снимать. Дешевую, но было бы где жить. На квартире обокрали, в те времена такое часто бывало.

Чуть позже друг уволился с работы, мы открыли фирму на мое имя. Работали на “Экспобеле”, торговали бытовой техникой, косметикой. Даже машину купили, хоть и в кредит, но все же. Два павильона торговых было, кое-как крутились.

Но травма о себе напоминала постоянно. С виду ты вроде бы и обычный человек, ничем не отличаешься, а правая сторона тела как будто замороженная. С каждым днем становилось все хуже и хуже. Начали возникать проблемы не только с работой, но даже и в общении с людьми.

Потом попал в аварию на машине. В общем, жизнь окончательно полетела в тартарары. Настолько плохо было, что, просто пройдя пару километров, чувствовал себя разбитым. А ведь для нормального здорового парня это, считай, только разминка. Надо было восстанавливаться, возникло много проблем, которые нужно было решать. А где ты будешь их решать? На работе, в семье? Это нереально.

К врачам я уже ходить перестал — разводили руками и помочь не могли. Узнал про йогу, начал заниматься йогой. Потом появилась идея о том, что надо уходить в лес и восстанавливаться. Начались к тому же проблемы с деньгами, и я наконец ушел. Вот уже пять лет в лесу. Утром встаю, завтракаю, занимаюсь йогой — от царской до хатхи. Воду ношу с колонки, еду собираю.

Когда денег нет, что нашел — то и съел.

Сейчас не работаю, перебиваюсь случайными заработками. Грузчиком работал раньше, курьером. Приходилось много ходить, к вечеру приходил абсолютно разбитым. День походил — два дня надо отлеживаться, а ходить на работу нужно каждый день. Одним словом, каторга.

Бывало, что вандалы заходили, пока меня не было. Клеенку с крыши рвали, в костер гадили. Если человек зимой в лесу жил, он никогда в костер гадить не будет. Он не понимает, что костер зимой — это единственное спасение. Спальный мешок вот нашел, повезло.

Документы сгорели: водительское, паспорт, аттестат. Вещи сгорели, одна куртка зимняя осталась. Сразу пошел в милицию, попросил, чтобы хоть какую-то справку дали. Там говорят — иди в паспортный стол. А прописка-то у меня гомельская. Дома отец остался и две сестры, мать умерла. Денег ехать обратно нет, да и смысла особого не вижу — быть обузой? Я понимаю, что сейчас нужно здесь восстановиться, стать здоровым, нормальным человеком и жить дальше.

За это время три “лесных дома” сгорело. Радио было, часы были — сгорели. Нашел вот женские, но и они не работают.

Хоть радио у Димы и нет, но о коронавирусе он слышал — к нему частенько заходят гости и рассказывают новости.

— Я думаю, что заболевают те люди, которые не следят за своим здоровьем. Если здоров, то вирус и не тронет. Трудно, кстати, объяснить здоровому человеку, что у него, по сути, в жизни все хорошо. Когда, бывает, нету вещи какой-то — это терпимо, а вот когда ты нездоров, то это просто беда. Мне иногда приходилось сутками заниматься своим здоровьем, чтобы восстановиться. Сейчас у меня самочувствие нормальное, ну уж получше стало точно.

По мнению Димы, людей убивает не коронавирус, а “ежедневный бег в колесе”.

— Основа — это ты, а не твоя работа. Любой бизнесмен, который вырвался из этого колеса, много времени уделяет своей семье, себе, благотворительности. Такие люди перестают загонять себя. А если ты живешь от отпуска до отпуска, то это равносильно инвестированию в свою смерть.

Свободного времени у Димы хватает. Заполняет он его йогой, книгами и полезными делами.

— Конечно, книги читаю. Иногда не совсем те, которые хотелось бы, но все же. Вот если вашу статью кто-то прочитает и захочет поделиться книгой, то с удовольствием почитал бы “Жнеца” Павла Корнева — уж очень мне ее нахваливали.

Мусора в лесу хоть отбавляй. Я его выношу частенько, в грязи жить неприятно. Пару раз вдоль дороги пройдусь — и вот уже два огромных пакета насобирал.

Вокруг Диминого “лесного дома” все уставлено инсталляциями из детских игрушек и ярких вещей. Что-то напоминает ему о людях и беззаботном детстве, а что-то просто радует глаз.

— Просто понравились вещи, увидел, забрал и расставил. Я не парюсь насчет того, серьезно это или несерьезно. Просто смотришь на это — и тебе чуть светлее на душе становится.

На дереве высечена языческая руна, на пне рядом аккуратно разложены камни. Дима рассказывать о своей вере не хочет. Говорит, слишком все запутано, да и не поймем мы.

— Верю ли я в Бога? Верю, но если разбираться в этом вопросе — это огромные пласты знания, даже науки, сложной для понимания. Тут четкой позиции быть не может, как принято у нас в народе. Есть даже фраза такая: слепая вера хуже недоверия. А девиз мой жизненный таков: жить, и все. Утверждать жизнь.

Если полностью выздоровею, то отправлюсь отсюда, уйду из леса. Но лес для меня, можно сказать, дом родной. Это тот участок жизни, который меня восстановил.