«Я готова заплатить, но прайсов для белорусов не существует»

Пациенты минского диспансера не знают, как лечиться.

Продолжают приходить тревожные сообщения от пациентов Минского городского клинического онкодиспансера. Радиологический корпус закрыли для лечения пациентов с коронавирусной инфекцией, поэтому людям с раком щитовидной железы стали массово звонить и отменять плановое лечение. Если коротко, все выглядит так: из-за онкологии человек перенес операцию по удалению щитовидки, и после этого ему требуется радиойодотерапия, которая убирает метастазы. Например, у минчанки Елены лечение назначено аж на сентябрь, но процедуры на такой срок пока отменяют. Когда возобновят, пациентам не сообщают. Белорусы, у которых есть деньги, готовы проходить терапию платно, но в нашей стране на это имеют право только иностранцы, пишет onliner.by.

Радиологический корпус столичного онкодиспансера выделили для лечения пациентов с коронавирусом еще в марте. Как раз в этом здании проводят радиойодотерапию и диагностику людям с онкологией щитовидной железы. Такие процедуры в стране выполняют только минский и гомельский онкоцентры. Но со вторым неувязочка: пациенты как один говорят, что гомельском центре принимают только местных, тяжелобольных и иностранцев, которые платят деньги. Мы поговорили с белорусами, которые временно остались один на один со своими проблемами.

«Я бы уже и платно пошла, будь такая возможность»

Три года назад во время обследования при первой беременности врачи РНПЦ «Мать и дитя» обнаружили у брестчанки Екатерины узлы в щитовидной железе. Сказали после родов провериться по месту жительства.

— Приехала домой, показала заключение. Мне сказали, что такое у каждого второго, типа, не парьтесь. Но когда я родила второго, в Минске спросили, почему не сделала биопсию. Я все объяснила. Прошлым летом пришли результаты диагностики, оказались нехорошими — меня отправили в онкодиспансер в Минск. Приехала туда на обследование в декабре, а уже в январе врачи провели операцию: удалили щитовидку и сказали, что там уже был метастаз. После операции я пролежала на реабилитации в РНПЦ в Городище (под Брестом), и меня поставили на очередь на радиойододиагностику на август, — вспоминает женщина.

Радиойододиагностика, по словам Екатерины, проходит так: пациент приезжает в радиологическое отделение, ему приносят таблетку радиофармацевтического препарата, человек изолируется в палате. На третий день его вызывают на компьютерную томографию — она показывает, где скопился йод, есть ли еще метастазы. Если их нет, человека отпускают домой, а если остались, то назначают радиойодо- или химиотерапию — в зависимости от результата КТ.

— Гомельские пациенты, которым проводили операции вместе со мной, прошли йодотесты еще в феврале, а мне поставили на август. Я ездила на обследование в диспансер в марте, там сказали, что тест, скорее всего, отложат: радиологическое отделение закрывают для «ковидных» больных. 6 мая позвонили и отменили процедуру. Сказали, что предупредят за месяц, когда ее назначат снова. Ответили, что тест еще можно пройти в Гомеле, Польше и Литве. Но сейчас за границу ты не уедешь и ничего не сделаешь: никто не выпустит. Позвонила в Гомель, ответили, что берут только местных и в тяжелом состоянии. Попросила пройти тест платно — отказали. А ты сидишь в подвешенном состоянии и не знаешь, что делать и куда идти, — рассказывает брестчанка.

Екатерина узнала, что в соседних европейских странах такой тест обойдется примерно в $1500, а в Беларуси для своих граждан его делают бесплатно. Варианты женщина начала искать еще в марте, когда узнала о возможном переносе.

— Я бы уже и платно пошла, будь такая возможность. Если затянуть, разрастутся метастазы (если они есть). Даже при маленьких метастазах чем раньше его сделаешь, тем лучше, — говорит Екатерина. — Я была рада, что йодотест назначили на август, ведь после процедуры надо выбрасывать всю одежду. Шорты и майку выкинуть не жалко, а если переносить на зиму, придется выбрасывать куртку — получится немного накладно. Если Польша и Литва откроют границы до августа, я сначала позвоню в наш онкодиспансер и спрошу, есть ли сдвиги по моей очереди. Если нет, скорее всего, поеду за границу. В Россию пробовать даже не буду: мне рассказывали, что оттуда, наоборот, к нам едут. В Беларуси россиянам это обходится дешевле. Интересно, что в Гомеле мне отказали в платном йодотесте, а знакомая пациентка оттуда говорила, что с ней лежала женщина из России — процедуру проходила платно.

По данным сайта Гомельского областного клинического онкологического диспансера, радиойододиагностика стоит 1400 рублей. Сюда входят консультация врача, осмотр, пребывание в стационаре в течение двух-трех дней, трехразовое питание, капсула радиофармацевтического препарата, клиническая дозиметрия, сцинтиграфия всего тела.

Екатерина говорит, что рак щитовидной железы — это не самый страшный диагноз среди онкологических. Она вспоминает слова врачей: если суждено переболеть раком, то пусть это будет рак щитовидки. Это новообразование лучше остальных поддается лечению, и прогнозы по нему обычно самые благоприятные.

«Я кричала от отчаяния и страха потерять самого дорогого человека. Это такие же люди, как и все»

Матери Ольги удалили всю щитовидку и назначили йодотерапию на 19 марта. За месяц до назначенного лечения женщина активно готовилась к госпитализации, сдала все необходимые анализы — за часть из них пришлось заплатить, потому что из деревни надо было ездить в областную больницу: в районной часть анализов просто не делают.

— Но за день до госпитализации позвонили из Минска и сообщили: «В связи со сложившейся ситуацией из-за вируса госпитализация и проведение йодотерапии откладываются на неустановленное время. Приезжать не нужно. Живите полноценной жизнью, теперь вам можно все кушать и все делать. Звонить нам не нужно, мы сами свяжемся». Мы были в шоке, это просто ужас! Одним звонком нас просто лишили шанса на выздоровление, ведь если после удаления щитовидки вовремя не пройти йодотерапию, то метастазы могут пойти на другие органы, нельзя терять время. Какая полноценная жизнь? У моей матери скачет давление, часто болит голова, начались ужасные боли в суставах и костях. Пить обезболивающие нельзя, врачи сказали терпеть. Я очень боюсь за мать, это очень страшно, когда ты остаешься без помощи.

Ольга задается вопросом: почему и по какому принципу было принято решение не лечить уже прооперированных онкобольных? По ее мнению, эта категория пациентов нуждается в незамедлительной терапии.

— Я кричала от отчаяния и страха потерять самого дорогого человека. Это такие же люди, как и все. Эта болезнь так же страшна, как и вирус, — рассказывает женщина.

За последнюю неделю Ольге все-таки удалось добиться, чтобы процедуру йодотерапии провели в Гомеле. Ее маму записали туда на 1 июля.

— Ситуация очень непростая, ждать никак нельзя. Вот теперь молим бога, чтобы единственное в республике отделение не закрыли и мы успели. В гомельском диспансере всего 20 коек на всю республику, берут самых тяжелых. А в Минске нам ответили, что сами не знают, когда их отделение заработает по профилю, — говорит женщина.

«Врачи делали по 17 операций в день, когда я удаляла щитовидку. И сейчас весь этот конвейер стоит в очереди на радиойод»

Минчанка Елена узнала о раке щитовидки случайно. По месту ее работы включено обязательное страхование и обследование. Женщина пошла в медцентр провериться из-за головных болей — обнаружили небольшой зоб на 4 миллиметра.

— Направили к врачу в частный центр, там сказали, что ничего страшного нет: он маленький, поэтому бояться нечего. Чисто усилием воли я настояла на биопсии, да и то потому, что это оплачивается компанией по страховке. Сделала биопсию, а там рак. Это произошло в декабре прошлого года. Потом мне сделали операцию. Опухоль маленькая, поэтому медики думали, что все это на начальном этапе. После первой операции материал отправили на морфологию — выяснилось, что новообразованию уже лет семь и оно начало пускать метастазы. Затяни я с походом к врачу, все могло бы закончиться не очень хорошо.

В феврале Елене сделали вторую операцию: удалили щитовидную железу. Хотя опухоль не очень агрессивная и развивается довольно медленно, но она дала метастаз, поэтому назначается курс радиойодотерапии.

— Очередь на удаление была примерно два месяца, но я прекрасно понимаю, что опухоль была маленькая, поэтому врачи думали, что она только появилась, решили, что время терпит. Людям в более тяжелом состоянии ведь операции нужны побыстрее. Но моя ситуация могла подождать, судя по показаниям УЗИ, — вспоминает женщина. — Перед операцией обязательно нужно пить много кальция, чтобы его содержание в организме превышало норму. Когда удаляют щитовидку, кальций падает в ноль. Поэтому раньше, чем через месяц, такую операцию не назначают.

Курс радиойодотерапии, говорит минчанка, согласно европейским стандартам, начинается через месяц после операции. У нас из-за очередей Елене его назначили через полгода — на сентябрь. Но в начале мая позвонили и перенесли на неопределенный срок.

— Почему людей стали обзванивать сейчас? Потому что при выписке всем выдали памятку, там сказано, что за месяц до лечения нужно прекратить пить гормоны и соблюдать безйодовую диету, то есть нужно полностью очистить организм от йода. На терапию кладут в специальное отделение, там дают выпить определенную дозу радиоактивного йода, которая подходит под заболевание конкретного пациента. В отделение нельзя заходить даже персоналу, потому что четыре-пять дней человек излучает радиацию.

Каждый человек переносит такое лечение по-разному, но в любом случае его иммунитет ослабевает. Иногда пациентов тошнит или у них пропадает голос. Такая терапия хороша тем, что через шесть дней, выполнив свою задачу, этот йод выходит из организма.

— 95% людей, которые прошли радиойодолечение, забывают о раке на всю оставшуюся жизнь. Поэтому, конечно, процедуру надо пройти всем, у кого образовались метастазы, — считает Елена. — Я нашла клинику в Эстонии, написала им письмо и отправила все документы. Ответили, что меня примут, как только откроются границы. Я понимаю, что на йод есть очередь, и готова заплатить за лечение. Обращалась в нашу гомельскую клинику (там действительно очень хорошее отделение), платная радиойодотерапия там стоит 2,25 тыс. рублей. Я готова заплатить, но прайсов для белорусов не существует. На платное лечение они могут брать только иностранцев. Эта ситуация поразила меня больше всего.

Женщина уверена: в минском онкодиспансере курс радиойода она уже вряд ли пройдет в этом году. Переносить начали лечение пациентов, которые были записаны даже на конец марта, — пока все пройдут терапию, наступит в лучшем случае сентябрь, считает минчанка.

— Моя ситуация по анализам ждет. В принципе, я могла бы потерпеть, но анализы — это не стопроцентный показатель, что в организме все хорошо, и такую процедуру рекомендовано проводить как можно быстрее после удаления щитовидки. Я очень верю, что людей с худшими показаниями и множественными метастазами не заставляют ждать лечения по шесть месяцев, — говорит Елена.

Минчанка признается, что никогда не думала, что попадет в ряды раковых больных. По мнению женщины, под коронавирусных больных можно было переоборудовать другую клинику, но никак не онкодиспансер.

Попытки получить официальную информацию

Насчет ситуации с перепрофилированием части столичного онкодиспансера мы звонили в медучреждение еще 30 апреля. В приемной главврача ответили, что он занят и нужно звонить после выходных. 7 мая нам удалось связаться с ним.

— Информацию по нашему центру можно взять на сайте Минздрава — 296-й приказ. Я вам скажу, что онкологические больные как лечились, так и лечатся, в том числе и в нашей больнице. Все пациенты остаются досмотренными, — сказал главврач МГКОД Виктор Кондратович. Он пояснил, что не может подробно комментировать ситуацию, так как не уверен, что ему звонят журналисты. Сказал приходить в диспансер через неделю, когда у него будут приемные часы. 14 мая мы ожидали главврача в приемной. Виктор Кондратович вышел и отказался давать интервью без разрешения комитета по здравоохранению Мингорисполкома.

Кроме того, две недели назад редакция onliner направила официальный запрос в Министерство здравоохранения, чтобы узнать, какие отделения диспансера перепрофилируются под пациентов с коронавирусом, а также что будет с плановыми операциями пациентов с онкологией. Как только мы получим ответ, он появится здесь.

В приказе министра здравоохранения №296 от 16 марта были перечислены медучреждения, в которых оказывается помощь пациентам с инфекцией COVID-19 и контактам первого и второго уровней. Среди них оказался и Минский городской клинический онкологический диспансер. Согласно документу, в диспансере под коронавирус выделили радиологический корпус на 120 коек, в том числе 12 коек в отделении анестезиологии и реанимации. По данным сайта МГКОД, всего в учреждении три радиологических отделения. В стационаре диспансера насчитывается 644 койки, из них, например, 140 радиологических и 24 в отделении анестезиологии и реанимации.

Один из столичных врачей-онкологов рассказал onliner, что во всем мире плановые онкологические операции, если это не несет угрозы для пациента, сейчас откладываются, «потому что никто не даст гарантию, что ослабленный операцией пациент после выписки не заразится в быту и не получит тяжелую форму заболевания».

По данным Белстата, в I квартале текущего года новообразования привели к смерти 4877 человек. Это на 1,8% больше, чем в январе — марте прошлого года. Больше всего случаев зарегистрировано в Минске (933), а меньше всего — в Гродненской области (527). Новообразования являются второй после болезней системы кровообращения причиной смертности белорусов.