Царек на отшибе

Эпидемия привела к правовому хаосу в российских регионах.

«Вам во въезде отказано», — такое можно услышать на границе зарубежной страны, если у тебя плохая визовая история. Моя «визовая история» показалась сомнительной чиновникам Печенгского района Мурманской области, в которой я родилась и живу. Специалист районной администрации запретил мне проход через КПП «Титовка», на котором погранслужба и полиция проверяет документы.

Поясню: Печенгский район — не ЗАТО и не погранзона (она начинается много дальше, и КПП там свой), больше того, сам район начинается задолго до «Титовки», так что, строго говоря, к моменту встречи с чиновником по фамилии Басов я уже находилась на искомой территории. Однако въезд в район и выезд ограничен губернатором на время пандемии коронавируса. Чтобы посетить поселки Никель и Печенга, а также город Заполярный, нужно испрашивать согласования у местных властей.

Само по себе такое требование не проблема: учитывая, что в области больше трех тысяч заболевших, а в Никеле и Заполярном непрерывно работают крупные предприятия (шахту и плавильный цех на удаленку не перевести), можно понять жесткие меры, установленные наверняка с благими намерениями. Въезд и выезд с временно закрытых территорий разрешается, а с командировочным удостоверением и подавно. С таковым я и приехала к шлагбауму, накануне выполнив требования, указанные на сайте местной администрации, и послав уведомление и скан командировочного в МФЦ. А еще заручившись любезными разъяснениями областного министерства по информполитике.

Накануне «Новая» рассказывала истории бессимптомных носителей COVID-19, которых пытались принудительно госпитализировать. Среди них была и никельчанка Алена Марчукова. После нашей публикации вопрос решился: Алене разрешили остаться дома под наблюдением медиков и не подвергаться риску в общей «ковидной» палате.

Но это случай частный, а проблема шире. Необходимость ехать в областной центр аргументировали отсутствием шансов на квалифицированную медпомощь непосредственно в Печенгском районе.

«Ни КТ, ни ИВЛ там нет», — сообщила женщине по телефону сотрудник надзорного ведомства (запись разговора — в распоряжении «Новой»).

Как нет? Ведь только недавно главврач ЦРБ рапортовал журналистам, что клиника оснащена всем необходимым и готова к возможному поступлению коронавирусных пациентов. «Норникель» направил на «антивирусное» оснащение Печенгской и Мончегорской ЦРБ суммарно более 300 млн рублей. Где, собственно, деньги?

Предположить, что 40-тысячный район, от которого до областной больницы 200 с лишним км, — да и то если дорогу не закрыли по погодным условиям, — обходится без единого аппарата ИВЛ и КТ, сложно. Кроме COVID-19, есть ведь другие неотложные состояния. Согласно исследованиям Северо-Западного научного центра гигиены и общественного здоровья, только за период с начала 90-х до середины 2000-х прирост общей заболеваемости в Печенгском районе, весьма неблагополучном с точки зрения экологии, составил 74 %, притом население сократилось почти вдвое.

Между тем на уровень медпомощи в районе жалобы поступают регулярно, среди них нехватка врачей, случаи, когда пациента не успевают довезти живым до областного центра, сложности с элементарными препаратами. Депутат облдумы от района Олег Черкашин рассказывает: недавно пришлось вмешаться, чтобы в поликлинике найти вакцину от бешенства для пострадавшего ребенка.

Депутат в этой поездке составил мне компанию — и ему тоже поначалу отказали во въезде. Дежуривший на КПП специалист районной администрации по фамилии Басов, поглядев на корочки, поинтересовался, а есть ли у Черкашина «указание руководителя», а глава администрации района Эдуард Затона принялся по телефону уточнять, получает ли он в облдуме зарплату. Видимо, решил, что за шлагбаум рвется депутат-любитель.

Мои документы г-на Басова смутили намного больше. Сначала потребовалось согласование МФЦ, потом не понравилось, что командировочное выдали в электронном виде, а не прислали голубиной почтой бумажное, а затем, поговорив по телефону с тем же Эдуардом Затоной, страж ворот потребовал «редакционное задание и аккредитацию». Отсутствие таких требований в федеральном законе «О СМИ», равно как и в различных антивирусных постановлениях областного уровня, на которые он сам ссылался, Басова не смутило: «Командировочного, я считаю, у вас нет, дайте мне его на бумаге, а то неизвестно, кто вам его сфотографировал и прислал».

На встречное предложение показать документ, где написано, что удостоверение должно быть на бумаге, а также письменно засвидетельствовать официальный отказ в проезде, «специалист 3-го класса администрации» мне отказал. «Не обязан», — говорит.

Хотя специалист ли он — тут пришлось верить на слово, ведь никакого документа в ответ на демонстрацию моей пресс-карты ответственный товарищ не показал. И тайной осталось, отчего это неизвестный мужчина в штатском дает полиции и пограничникам указания, перед кем нужно открыть, а перед кем закрыть шлагбаум. Полицейские в ответ просто пожали плечами.

Кому война, кому мать родна: эпидограничения создали тепличные условия для мелких чиновников. Делай что хочешь, закрыв район, город или поселок от чужих глаз. Главное, служаку поретивей поставить охранять шлагбаум.

Заявление о воспрепятствовании законной журналистской деятельности полицейские у меня приняли. В особенностях работы районной администрации я также попрошу разобраться прокуратуру. А то начинают терзать сомнения, не подумывает ли приграничный район отделиться как минимум от Мурманской области. Тем более что в региональном правительстве в ответ на мое обращение развели руками: главе района Затоне в течение дня якобы просто не смогли дозвониться.

Татьяна Брицкая, «Новая газета»