Девушка Эдуарда Бабарико: Виктор Дмитриевич воспитал сильного и смелого сына

Александра Зверева рассказала об обысках, знакомстве с семьей кандидата и аполитичной молодежи.

Пока Виктор Бабарико с сыном Эдуардом находятся в СИЗО КГБ, его команда подала документы в ЦИК для регистрации Виктора кандидатом в президенты. Вчера по всей стране прошла волна протестов против задержания Бабарико — белорусы выстраивались в живые цепи, скандировали «отпускай» и отбивали людей от ОМОНа.

Девушка Эдуарда Александра Зверева, которая занимается краудфандинговой платформой Ulej, ответила на наши вопросы о семье Бабарико, обысках и аполитичной молодежи, пишет The Village.

— Как ты познакомилась с Эдуардом? Когда он представил тебя Виктору, при каких обстоятельствах? Сразу ли вы нашли общий язык?

— С Эдиком мы познакомились в далеком 2012 году. Мы впервые встретились 1 декабря, и потом не расставались ни на один день. Звучит сладковато, но как есть. 31 декабря мы праздновали Новый Год с его семьей. Тогда я впервые увидела его маму, папу и сестру. Я сомневалась, хорошая ли это идея: ехать праздновать Новый Год, который я считаю семейным праздником, к людям, которых впервые увижу. Моя подруга озвучила очень веский аргумент: если у вас с Эдиком все сложится хорошо, то знакомиться все равно придется и делать это в праздник самая крутая идея. Все веселые, празднуют, и никто не будет уделять тебе много внимания. Это был сильный довод.

Мне запомнился маленький уютный розовый дом (это был последний Новый год, который семья Эдика праздновала в доме в Цне). Первый человек, которого я встретила, войдя в дом, была мама Эдика. Меня она абсолютно сразила, потому что она была в каком-то красивенном летящем платье и очень много улыбалась искренней, счастливой улыбкой. Думаю, чтобы понять, какой Виктор Дмитриевич человек, нужно было оказаться у них дома в любой день недели и посмотреть на то, как улыбается его жена. Если мне кто-то скажет, что это ничего не говорит о мужчине, я, пожалуй, развернусь и уйду. Потому что это говорит чуть ли не всё. Чем Виктор Дмитриевич занимался, я тогда не знала. Вернее, возможно Эдик упоминал, что он работает в банке, но едва ли я придала этому значения. Еще больше я бы удивилась, если бы кто-то сказал мне, что Виктор Дмитриевич пойдет по пути наибольшего сопротивления и выдвинет свою кандидатуру на выборы. Потому что он выглядел как человек, который своей жизнью абсолютно доволен.

У Эдика действительно замечательная семья. Для меня она была и остается примером того, чего в будущем хотелось бы мне. Я всегда говорила Эдику, что это единственное, в чем я ему завидую: что в любой момент он может приехать в место, где его ждут два безусловно любящих и принимающих его человека.

Сестра Эдика на момент нашего знакомства жила в Лондоне, а потом переехала в Сидней. С Виктором Дмитриевичем я регулярно встречалась у них дома, мы вместе ездили на отдых, сидели за столом, но я не могу назвать это близким общением. Близко я общалась с мамой Эдика. С ней мы могли созваниваться, сидеть вечером на кухне, несколько раз я делилась с ней очень личными вещами. Она была удивительной. Виктор Дмитриевич один из самых (если не самый) умных и интересных людей, кого я встречала. Он невероятно харизматичный, и когда он дома рассказывает какие-то истории, его можно слушать часами. Он очень порядочный, очень искренний, и он невероятно добрый.

— Как ты отреагировала на решение Виктора пойти в кандидаты и решение Эдуарда ему помогать?

— Когда Эдик сказал мне, что Виктор Дмитриевич собирается выдвигать свою кандидатуру на выборах, я спросила, как он (Эдик) дал ему это сделать. Классическая фраза «ну вы же понимаете» трансформируется в данном случае в «вы знаете, в какой стране мы живем». Отец Эдика сделал очень мужественный шаг. Он отказался от своей хорошей и спокойной жизни, потому что он искренне верит в белорусов, в себя и в свои идеалы. И это действительно все, что им движет. И я понимаю, что для большинства людей поверить в такое положение вещей намного сложнее, чем в любую теорию заговора, которую будет транслировать в массы.

Я сказала, что если бы это был мой отец, я забаррикадировала бы дверь, съела ключ, и сделала бы все, чтобы его от этого шага отговорить. Но Виктор Дмитриевич — не мой отец. Он отец Эдика. И он воспитал сильного и смелого сына, который поддержал решение отца и с начала принятия этого решения пахал по 16 часов в сутки. Если вопрос в том, как я отнеслась к решению Эдика помогать отцу, то я даже не знаю, что ответить. Это само собой. Никто даже не рассматривал других вариантов.

— Что ты думаешь по поводу обвинений? Ты ожидала такого развития событий? Если да, то в какой момент ты начала к нему готовиться?

— Сейчас я жду. В основном новостей. Немного, где-то в глубине души — чуда. Параллельно скроллю новости, отвечаю на миллион сообщений, стараюсь писать о происходящем в свой инстаграм и фейсбук. Когда я узнала о том, что Эдик с отцом задержаны, и есть шанс, что следующей буду я, я взяла телефон и начала писать пост в инстаграм. В фейсбуке было много информации, а в инстаграме — мало. Я хотела, чтобы как можно больше людей знали, что происходит. В тот момент это было единственным, чем я могла помочь Эдику.

Про ожидания — сказать сложно. Такого страха со стороны власти и вызванного этим страхом масштаба действий не ждал, думаю, никто. Даже сам Виктор Дмитриевич. Он ведь уже цитировал один из их с Эдиком разговоров, когда Эдик спросил «все грехи свои знаешь?», а Виктор Дмитриевич ответил «все, наверное, нет» (подчеркну: это шутка, и речь в данном случае шла не о нарушении законодательства). Вы видите, что сейчас происходит. И это при условии, что Виктор Дмитриевич абсолютно чист перед законом. Если бы было иначе, он бы просто не поступил так, как поступил. Что сейчас ему предъявляют? «Давление на свидетелей»? Это шоу происходит при условии, что накопать нечего. А представьте, если бы было?

Тем не менее свое задержание как крайнюю меру для препятствования его выдвижению в кандидаты в президенты Виктор Дмитриевич рассматривал, то есть предполагал, что такое развитие событий возможно. Особенно после того, как начали задерживать сотрудников банка и его друзей. Эдик до последнего был уверен, что его это не коснется. Говорил, что перед законом он чист, и его задержание станет верхом цинизма. Ну вот. Мы на этом самом верху. Вчера, когда мой друг просил меня уехать из дома, а я это делать отказывалась, аргументируя это тем, что меня задерживать не за что, он спросил «а Эдика было за что?». Я понимаю: нет, не было. Друг добавил «ну так вот не добавляй ему лишних переживаний, на свободе от нас всех больше пользы». Я понимаю, что он прав.

— Ждешь ли ты обыск? Готовилась ли как-то специально к нему?

Эдик самый близкий и дорогой для меня человек. Мы вместе семь лет. Сейчас он находится под арестом. Есть какой-то вариант, при котором я расслаблюсь? безусловно, только один: когда он выйдет на свободу и весь этот кошмар закончится.

Готовиться к обыскам мне не нужно. Золотых слитков и полотен за пару сотен тысяч долларов в квартире нет. Нет даже сейфа. Меня возле подъезда «словила» журналистка tut.by, начала задавать вопросы, пошел дождь, она спросила про квартиру и я предложила ей подняться. Она поднялась и говорит «это здесь живет сын бывшего банкира?». Я ей ответила, что как только Эдика увижу, я ему непременно ее замечание передам. Потом фотографии дома опубликовали на tut.by, кто-то в комментариях написал «а дом изнутри постеснялись показать?». Подозреваю, что при необходимости не постеснялись бы. В доме тоже нет мрамора, лепнины, и золотых унитазов. Им занималась Марина Юрьевна, а у нее был неплохой вкус. Дом в Цне и вовсе был довольно скромным. Поверьте, у некоторых моих ровесников квартиры выглядят в разы «богаче». Еще один момент: в семье до последнего было две машины — два старых лэнд крузера. Не бентли, не мазератти, не даже мерседес. Две тойоты. Это не к тому, что люди жили плохо, а к тому, что у родителей Эдика были совсем другие ценности. Был фонд «Шанс», были другие проекты. Марина Юрьевна помогала брошенным животным и тем, кто их приютил.

— Вы с Эдуардом не женаты. По законодательству ты не сможешь видеться с ним, пока он находится в заключении. Вы думали об этом заранее, обсуждали?

— Забавно, что это первое в жизни обстоятельство, когда я понимаю, что брак дает тебе определенные привилегии. До этого момента никакого практического смысла от штампа в паспорте я не видела. Нет, не обсуждали. В любом случае, для меня это не самое страшное. Если бы я сейчас не видела Эдика, но знала, что он серфит на Бали, это одно. Но он сейчас в камере. Конечно, мне бы хотелось это дерьмо с ним разделить: обнять, и сказать, что я рядом, и как-то мы прорвемся. Но еще больше мне хочется не играть в жену декабриста и постараться сделать все, чтобы он скорее оказался дома.

— Как тебя поддерживают люди? Есть ли давление со стороны органов?

— Вчера, когда я позвонила своим друзьям с просьбой приехать, они все бросили свои дела и через 20 минут были у меня. Сидели с двух часов, в 8 не выдержали, заказали еду. Я уснула тогда, когда мой друг отобрал у меня компьютер и ждал, когда я закроюсь в комнате, чтобы я поспала. Его девушка утром настойчиво пыталась кормить меня омлетом, другой друг привез мои любимые сырники. Мне с людьми везет невероятно. И им очень сильно благодарна. Я уже не говорю о всех тех людях, которые пишут мне в социальных сетях, в том числе те, которых я даже не знаю, слова поддержки, предлагают любую помощь. Пока прошу об одном: распространяйте информацию и подавайте в УИК. Бросаю ссылку на платформу «честные люди». Это пока единственное, чем можно помочь Эдику и Виктору Дмитриевичу.

Со стороны органов давления на меня не оказывалось. Кстати, я до сих пор верю, что там тоже работают честные и порядочные люди. Может быть они тоже хотят этих перемен, и точно так же боятся.

— Есть ли хейтеры или ты получаешь только слова поддержки?

— Еще ни одного плохого сообщения не получила. Только слова поддержки. Очень искренние и добрые. Благодарна каждому, кто мне отправлял сообщения, даже если кому-то не ответила.

— Ожидала ли ты такого внимания к себе?

— Я не чувствую сейчас какого-то особенного к себе внимания. Да, люди пишут, поддерживают. Не воспринимаю это как какое-то особенное внимание. Да, было пару человек, по сообщениям которых становилось понятно, что у них эта история вызывает повышенный интерес. Но это, опять же, совсем не то что меня сейчас волнует.

— Интересовалась ли ты политикой до этого?

— Не могу сказать, что не интересовалась совсем: это было бы странно, все-таки это один из факторов, который так или иначе влияет на твою жизнь. Но не могу сказать, что вникала в какие-то тонкости. В целом политика, как и экономика, это такие вещи, в которых я не особенно разбираюсь, но что-то читать или слушать мне интересно. В этом смысле мне очень с Эдиком повезло, потому что он знает вообще всё. Например, мы впервые посмотрели «Игру на понижение», мне фильм очень понравился, но многие моменты остались мной до конца непонятыми: «быки», «медведи», трипл эй и трипл би. Я говорю — «расскажи, как работает биржа». И Эдик рассказывает. Очень интересно и доступным языком. Для меня это вообще показатель человека с интеллектом. Знаете, есть такие ребята, которые употребляют много сложных слов, а смысла в том, что они говорят — никакого. Для меня умный человек отличается тем, что он может объяснить сложные вещи простым языком. Это у Эдика от отца.

— Что думаешь по поводу молодежи, которая говорит, что она аполитична?

— Как я уже сказала, чтобы быть аполитичным, нужно жить в поселении хиппи и ходить голым по пляжу. Тогда политика остается от тебя максимально далеко. Если ты живешь в квартире, за которую платишь, ходишь на работу, где получаешь зарплату, и платишь налоги, и тебе хочется, чтобы эти налоги шли не на то, чтобы дворец построили, а на то, чтобы возле дома была воркаут-площадка, или нормальный паркинг, или чтобы в городе были маленькие уютные кафе — не только в центре, но и возле твоего дома, в спальном районе, чтобы ты с семьей туда мог спуститься и позавтракать — все это уже связано с политикой. Поэтому, когда человек говорит, что он аполитичен, мне в голову приходят два варианта: первый — ему лень думать. Второй — он живет в Беларуси, а значит не видит в этом особенного смысла. Окей, еще ты можешь быть очень молод и сильно увлечен чем-то или кем-то другим. Тогда все круто. Интересно, этот текст хоть один такой человек прочитает?

— Ты жалеешь о том, что Эдуард этим занялся?

— Это решение Эдика. Главное, чтобы о нем не пожалел он сам. Почти уверена, что он все еще не жалеет.

— Чем тебе можно помочь?

— Вот здесь я писала подробно.

— В какой исход ты веришь?

— Я верю в то, что как раньше уже не будет. Люди проснулись, у людей появилась надежда, люди представляют реальные цифры. Белорусы не хотят быть «народцем», не хотят быть «бедолагами», не хотят ненавидеть богатых. Они хотят иметь возможность спокойно работать и достойно зарабатывать. Деньги — это в первую очередь возможности. Для того, чтобы получать образование, путешествовать, иметь возможность на какое-то время уйти в неоплачиваемый отпуск, и не думать, как свести концы с концами. Деньги дают возможность быть полезным для общества и помогать другим. Человек так устроен, что сначала он должен удовлетворить свои амбиции и потребности. Когда эти потребности удовлетворены, он шагает на ступеньку выше. Нищий не может жертвовать деньги на благотворительность (хотя «бедолаги» беларусы в этом смысле удивительные — что бы у них ни происходило, все равно умудряются другим помогать), не может организовывать фестивали, дарить книги в библиотеки и возвращать на родину шедевры искусства. Именно богатые люди создают благотворительные фонды. Да, я на всю эту историю намекаю. Но я и до этого такого мнения придерживалась.

Мой дедушка мне говорил, еще когда я училась в школе, что в политику должны идти только богатые люди. Потому, что они уже чего-то добились, и потому что только при таком раскладе у них не будет цели что-то получить. Целью будет что-то сделать для людей, и что-то этим людям дать. По сей день я согласна с дедушкой.