Аня Зыкова: Белорусы — стойкий и небезразличный народ, который желает перемен

Белоруска, которая сдала ЦТ на 300 из 300, рассказала об отношении молодежи к происходящему в стране.

Такое случается редко, но четыре года назад три абитуриента сдали ЦТ на максимальные 300 баллов. Одна из них — Аня Зыкова. В июне девушка окончила факультет международных отношений БГУ. О том, легко ли в вузе отличникам, проблемах с правами женщин и отношении молодежи к тому, что сейчас происходит в стране, она рассказала tut.by.

В июле Аня официально выходит на работу, а пока — каникулы. Дела, говорит, у нее хорошо. Госы сдала, диплом защитила — и этому очень рада. Шутит, что ей до сих пор сложно понять, почему в глазах многих людей 300 баллов на ЦТ — это какое-то достижение.

— В 11-м классе я много занималась — ходила к двум репетиторам и на факультативы, — возвращается она к тем событиям. — Высокий результат на тестировании не стал для меня сюрпризом. Мне кажется, это логичный итог регулярной работы.

После школы у выпускницы было не только 300 баллов на ЦТ, но и золотая медаль, а сейчас — красный диплом.

— Это уже синдром отличницы, — смеется девушка. — Первый год в университете я очень старалась учиться, хотелось зарекомендовать себя, ведь всем известно, как работает «правило зачетки». На втором курсе начала участвовать в международных конкурсах по праву, и времени на учебу стало меньше. Тогда решила сделать так: на предметы, которые мне не нравились, закрывала глаза. А по тем, что были интересны, наоборот, читала много дополнительного — причем не только учебники, но и дела в оригинале. Уровень знаний у меня тут был высокий, и отметки выходили соответствующие. Но вообще, нельзя сказать, что оценки для меня были не важны. Во-первых, хорошие отметки — это один из способов выделиться из потока. А если у человека есть амбиции, ему это важно. Во-вторых, я никогда не исключала, что, возможно, буду поступать в магистратуру за рубеж, а для этого в дипломе нужен высокий средний балл.

— Все еще собираешься туда поступать?

— Ближайшие два года я хочу поработать, а там посмотрим.

По специальности Аня — юрист-международник со знанием двух иностранных языков — английского и шведского. Шведский, говорит, стала учить из любопытства. Если бы сейчас снова оказалась на первом курсе, подошла бы к вопросу более практично и выбрала испанский или французский. «Они более распространенные».

Работать выпускница будет в Центре по продвижению прав женщин «Ее права». Нестандартное, на первый взгляд, место выбрала сама. На вопрос, почему не старалась искать что-то в именитой юрфирме или, например, в посольстве, отвечает так:

— В фирмах ты помогаешь бизнесу, а это не совсем мое. Мне ближе обычные люди и их проблемы, — объясняет она свое решение. — Одно из направлений в работе нашей организации — информационная поддержка женщин. Мы объясняем, как правовым способом разрешать трудные ситуации, в которых они оказались. Мне интересно быть причастной к такому активизму. Делать какие-то конкретные дела, а не только говорить, что я не согласна с дискриминацией в отношении женщин.

— А как, кстати, ты попала в «Ее права»?

— Увидела информацию о них в соцсетях и стала следить за их работой, а затем подалась на стажировку, — объясняет Аня. — Проблемы, которые старается решить организация, мне не безразличны. Я сама сталкивалась с проявлением сексизма. Общаешься, например, с парнем, делишься беспокойством, что нужно подтянуть знания по каким-то предметам. А он в ответ: «Ну зато ты симпатичная». Мне кажется, ноги у всего этого растут из патриархальной системы, которая у нас сложилась, и с этим нужно что-то делать, — Аня на секунду отвлекается. — Ох, представляю, как сейчас меня начнут ругать в комментариях. Но патриархальная система негативно влияет не только на женщин, но и на мужчин. В нашем обществе, например, считается, что женщина должна воспитывать детей, а мужчина — зарабатывать и приносить деньги в семью. Но зачем эти ярлыки? Почему люди не могут делать то, что хотят? В этом же наша свобода.

— А с какими, как тебе кажется, основными проблемами сталкиваются белоруски?

— С домашним насилием и дискриминацией во время трудоустройства. Во втором случае, например, у девушки могут спросить, есть ли у нее парень, планирует ли она в ближайшее время выходить замуж или становиться мамой, и, исходя из этого, решат, брать ее или нет, — перечисляет Аня. — Кроме того, сейчас мы работаем над тем, чтобы сократить или отменить список запрещенных для женщин профессий. В Беларуси в нем 181 позиция. Там есть некоторые очень абсурдные моменты. Например, женщинам нельзя заниматься заготовкой плодов на высоте 1,3 метра. Это объясняют защитой ее репродуктивного здоровья. Я не хочу сказать, что женщины должны заменить мужчин на тяжелых работах и тут же, например, устроиться на плавильни. Нет, но женщины должны знать, что у них есть такая возможность, что они сами могут определять, чем им заниматься. А не так: государство решило, что в будущем женщина должна стать матерью, поэтому какая-то профессия для нее под запретом.

— А президентом женщина может быть или все-таки «Конституция у нас не под женщину»?

— В Конституции у нас закреплено, что у женщин и мужчин равные возможности.

«Белорусы больше не про то, что «мая хата з краю»»

Аня из Бобруйска, училась в гимназии № 3. В то лето это учебное заведение в один день стало самым популярным в стране. 300 баллов на ЦТ тогда получили сразу две здешние выпускницы — Аня Зыкова и Ира Ивах. Про девушек рассказывали все главные СМИ страны. Хотя на улицах, говорит Аня, ее после этого узнавать не начали. Только однажды, вспоминает, когда они с Ирой, которая тоже окончила ФМО, стояли в очереди на подачу документов, какие-то ребята подошли и попросили сделать с ними селфи. На этом, смеется, слава закончилась.

— Единственное — мне приходило много сообщений в соцсетях, люди советовали не идти на ФМО. Говорили: работы не будет. Даже студенты старших курсов факультета международных отношений меня отговаривали. Писали: вот у нас есть девочки, которые ногти делают, намекая на то, какая судьба меня ждет, — возвращается к тем событиям собеседница. — Но выбор я не изменила, а за годы учебы поняла одну важную вещь: нельзя рассматривать вуз как место, которое даст тебе все возможности в этой жизни, найдет работу или стажировку. Университет — это платформа. Ты приходишь туда и выбираешь, чего бы полезного из этой среды взять, а затем теорию применяешь на практике.

— Я посмотрела твои страницы в соцсетях, там сразу видно: во время универа в твоей жизни была не только учеба.

— На втором курсе я поняла: с одной учебой я, как человек и профессионал, не расту, поэтому нужно расширять горизонты и выходить из зоны комфорта, — с улыбкой вспоминает Аня. — Зона комфорта заканчивалась там, где оказаться было страшно. Первое в этом списке — программа по обмену между нашим вузом и университетом Лунда. Я подала заявку и так побывала в Швеции. А затем прошла отбор и стала участвовать в мут-кортах — международных юридических турнирах, где моделируют судебные заседания. Одна команда — истец, вторая — ответчик, им определяют условия конфликта, и они «сражаются» между собой.

С командой Аня побывала на мут-кортах, которые проходили в Швейцарии, США, Индонезии. В Вашингтоне они, например, на письменной части конкурса получили 4-е место. А по итогам турнира вошли в топ-16 из 143 команд. Это очень круто. Ведь финал оценивали известные юристы-международники. Один из них, к примеру, регулярно представляет государства перед Международным судом ООН. А еще там отдельно оценивали спикеров. В топ-100 отличница стала 55-й.

— Участие в мут-кортах дает большой плюс при трудоустройстве в хорошую фирму или организацию и важные навыки. Во время конкурса на практике учишься разрабатывать юридическую позицию, логичность мышления, гибкость. Ведь каждый раз, когда ты выступаешь перед судьями, получаешь какой-то вопрос, и тебе, ссылаясь на правовые нормы, нужно с ходу на него ответить, — рассуждает Аня о преимуществах интеллектуальных состязаний. — А еще благодаря конкурсу тебя знают в университете, и у тебя появляются друзья в разных странах мира.

— Кстати, о мире и других странах. Есть мысли навсегда уехать из Беларуси?

— У меня нет цели или явного желания эмигрировать. Я люблю свою страну, я отсюда, — отвечает собеседница. — Для меня важнее привязанность к месту работы. Очень важно найти ту команду, которая позволит тебе самореализоваться. А вот в какой части мира будет эта команда, вопрос для меня не такой принципиальный.

— В четверг, когда началось ЦТ, мы общались с абитуриентами. Двое из семи сказали, что хотели бы в будущем эмигрировать. Историй, когда молодые и умные уезжают за рубеж, в последнее время становится немало. Как думаешь — почему?

— Думаю, туда их ведут юношеские мечты, — рассуждает Аня. — Особенно если ты пробуешь что-то реализовать и сталкиваешься с тем, что здесь тебя не понимают. Это желание свободы и самореализации. Хочется что-то привносить и видеть эффект.

— А разве здесь нельзя что-то менять?

— Думаю, можно и нужно, но не всегда это кажется возможным. Возьмем, например, врачей, которые у нас зарабатывают немного. Им, если они хотят больший доход, наверное, проще выучить язык и уехать в другую страну. В Беларуси, как ни старайся, ты не в силах в одиночку изменить оплату труда или переоборудовать какие-то медучреждения. Хотя есть и те, у кого получается добиться каких-то сдвигов. Но это люди, у которых много терпения и стойкости, они больше нацелены на идею, чем на зарабатывание денег. В моем кругу порой возникают разговоры про то, что «я устал, хочу отсюда уехать», но ведь переезд — это тоже большой шаг. В Беларуси у тебя есть семья, образование, которое за границей не всегда котируется. И вдруг тебе нужно собрать чемодан — и уйти «в открытое море».

— В прошлом году Юрий Дудь делал фильм про Олега Табакова. Один из спикеров, когда говорил про молодежь, цитировал обожаемого многими Матроскина. О детях, которые родились в 1990-х (и, я так понимаю, позже), Табаков говорил так: «Непоротое поколение. Они молодцы, они ничего не боятся. У них нет горбов, которые они притащили за собой в это время». У тебя, как у человека, который родился в 1999-м, есть ощущение, что вы другие?

— Мы — поколение, у которого появилась возможность легко выезжать за границу, общаться с людьми из других стран. А это приводит к пониманию, что в жизни все может быть по-разному, и то, что есть, — это не данность. А значит, своими усилиями это можно изменить.

— Скептики из поколения заметно постарше тебе бы возразили: «О каких усилиях и изменениях она говорит, ребята ее возраста только и делают, что в телефонах сидят».

— Молодежь у нас небезразличная. Простой пример: почти вся моя лента в Instagram сейчас в постах о политике. Я и еще несколько моих знакомых студентов зарегистрировались наблюдателями на выборы. А одна из девушек с моей специальности подала документы на регистрацию в УИК. Мне кажется, мы живем в очень интересное время, когда громче стали звучать голоса разных людей. Здорово, когда люди не боятся выражать свою гражданскую позицию, ведь кто, если не мы. Но больше всего меня сейчас впечатляет солидарность, которая появилась в нашем обществе: то, как мы собирали деньги на борьбу с COVID-19, как психологи и бизнес-школы скоординировались и готовы помочь тем, кого задержали, как люди сами сорганизовались и стали подвозить друг другу воду, когда в Минске с ней случились проблемы. Это говорит о том, что белорусы больше не про то, что «мая хата з краю».

— А про что?

— Про то, что белорусы — стойкий и небезразличный народ, который желает перемен. Многие перестали бояться высказывать свое мнение, даже зная, с какими последствиями могут столкнуться. Люди поверили: их голоса значат многое, и это не может не воодушевлять.