Анна Северинец: Cтрашно только в первую минуту, а дальше будет свобода

Известный педагог призвала учителей не фальсифицировать выборы.

Писательница и учительница Анна Северинец написала обращение к коллегам-учителям, которые занимаются фальсификацией выборов, сообщает «Радыё Свабода».

- Принимая во внимание тот романтический, но привлекательный тезис, что общество может заставить государственный аппарат провести выборы честно, нужно понимать психологию фальсификаций.

Да, государство — это машина, но винтики этой машины — живые люди. У них тоже есть определенные убеждения, для них не чужды мысли о добре или зле, у них есть семьи и они знают, что такое любовь, радость или тревога за близких, они такие же люди, как и мы, а значит, с ними можно разговаривать, к ним можно достучаться, можно надеяться, что они изменят свое поведение (ну ладно, не надеяться, а безответно мечтать, но тем не менее).

Что я могу сказать как учительница.

Первое. Фальсификации встроены в систему государственного образования намертво. Работать в школе и не фальсифицировать хотя бы что-то невозможно.

Дело не в том, что в школах работают сплошь преступники и любители лжи — дело в том, что в нашей ежедневной работе есть живая жизнь и бюрократическая машина, которая требует уложить эту живую жизнь в определенные показатели, которые не учитывают живости. При этом ни одна проверка не будет проверять, как там у вас живется — она будет проверять, соответствуют ли показатели бюрократическим нормам. В голове любого учителя основным фактором профессиональной деформации будет готовность к фальсификациям и понимание, что без них невозможно.

Более того. В школьной повседневной жизни учитель много фальсифицирует в пользу ученика. Происходит перекос моральных ценностей: ты якобы делаешь плохое, но ради добра. Я вас уверяю: тысячи и тысячи детей выходили бы из школы со сломанными судьбами, если бы учителя не фальсифицировали оценки и результаты школьных экзаменов.

Нормы оценок, снижение баллов за ошибки, которые ученик сам нашел и сам исправил, неадекватные тексты диктантов и содержания контрольных, нормы СанПиНа, которые не позволяют талантливым детям брать дополнительные занятия сверх нормы, календарные планы, которые невозможно выполнить — все это мы нивелируем в том числе и фальсификацией оценок, несоответствием записей в журналах, ненастоящими заявлениями родителей. В голове любого учителя отношение к фальсификациям гораздо более пестрое, чем простое осознание «фальсификация — это преступление».

Третье. Даже при этом большинство учителей не готово фальсифицировать серьезные вещи. Определенная черта внутреннего согласия на фальсификацию есть у каждого. Так, школьная «восьмерка» превращается в «девятку» легким движением искушенной руки. Но никогда я не видела, чтобы «четверка» стала «восьмеркой». Тем более — выборы. В последнее время очень непросто набрать членов избирательных комиссий. Порядочные люди — а их в школах все еще большинство — никогда не участвовали в работе комиссий, а если и участвовали, сейчас стараются выйти из них.

Социальные педагоги, психологи, библиотекари и, конечно, школьная администрация, которые сейчас составляют основу избирательных комиссий — это не учителя. Они не ходят к детям, зато на своем посту они больше остальных заняты в повседневных школьных фальсификациях. Без этого на их должностях просто нельзя делать не только плохое, но и хорошее. Именно благодаря фальсификациям руководители школ содержат сильные коллективы, обеспечивают хорошим учителям высокую зарплату, помогают активным детям заниматься любимым предметом и не тратить время на нелюбимые.

Четвертое. Почти все эти люди по природе своей очень боязливы. И боятся они не кого-то или чего-то конкретного — они боятся мощи, власти и огласки. На чьей стороне сила, власть и огласка — того они и будут бояться. Именно поэтому каждый директор боится школьного родительского сообщества. Именно поэтому учителям запрещают писать о школьных проблемах в соцсетях. В основном по этой причине, а не потому, что беспокоятся за школьный процесс, запрещают школьникам носить телефоны — чтобы не сняли чего и не выложили в сеть.

Надо сказать, что внутри школьной системы разработаны механизмы сопротивления фальсификациям. Есть комиссии, которые перепроверяют работы медалистов, есть группы, которые проверяют школьную документацию, есть независимые проверки школ школами. Поскольку я принимала участие в работе таких групп, я знаю, что дает наибольший результат.

Во-первых, хотя бы намек на обнародование. Никто не хочет быть прилюдно замечен за фальсификацией. Иной раз достаточно одного лишь наличия независимого наблюдателя — и фальсификация становится невозможной.

Во-вторых, наличие человека, который отказывается фальсифицировать. Если в группе фальсификаторов появляется хотя бы один человек, который во всеуслышание заявляет о своем несогласии с приписками или вбросами, на его сторону может перейти большинство, потому что такая позиция — позиция силы, а эти люди физически — не умом, а организмом — боятся сильных.

В-третьих, чисто технически. Проще всего сфальсифицировать цифры явки — ведь они не воспринимаются цифрами выбора. Если человек просто не пришел туда, куда должен был прийти — значит, он отказался от участия, а значит, ему это не важно. Тогда его голос забирает тот, кому важно, кто не отказывается участвовать, пусть и в фальсификации. Чуть сложнее психологически, но тоже допустимо — подтягивать результат «с восьмерочки на девяточку». Самое сложное — фальсифицировать очевидное и массовое.

Трудно себе представить даже, перед каким сложным моральным выбором стоят сегодня рядовые члены избирательных комиссий. Я знаю, что они боятся, я знаю, что они многое отдали бы, чтобы не быть сегодня там, куда их затянула государственная машина. Также я знаю, что по своему характеру они просто не могут принимать самостоятельных решений и будут склоняться к сильному.

Почему председателями комиссий сидят суровые и хамоватые женщины или не очень воспитанные мужчины? Они олицетворяют ту самую мощь, которая призвана принудить к согласию слабых рядовых. Более того: хамство этих председателей имеет под собой самый обычный и очень сильный страх: за пост, за будущее, за детей.

Я долго думала, с какими словами обратиться к своим коллегам, которые сейчас готовятся к самым позорным в своей жизни фальсификациям. Я бы хотела сказать им: «не бойтесь», но я знаю, что они боятся и будут бояться. Я бы хотела сказать им: «бойтесь будущего», но они боятся и без меня.

Поэтому я, наверное, скажу только одно: я очень сочувствую вам, коллеги. Честно, от сердца. Я знаю, что вы по природе своей добрые, мягкие, податливые люди, которых используют за копейки. Я знаю, сколько унижения и позора приходится вам терпеть и в вашей повседневной жизни, ведь система таких пережевывает и выплевывает; знаю, как надежно портится ваше будущее. Я знаю, как вам сегодня тяжело. Я бы не хотела быть на вашем месте сейчас. Я обнимаю вас крепко-крепко, с сожалением и пониманием.

Но постарайтесь не делать зла. Это страшно только в первую минуту. От этого внезапно защиплет в носу и похолодеет под коленками. Только на одну минуту. А дальше будет свобода.

Самая красивая в человеческой жизни свобода — свобода от навязанного вам зла, которое вы не выбирали.