Почему Север, Сибирь и Дальний Восток могут создать Кремлю серьезные проблемы

Мнение экспертов.

Протесты на отдаленной восточной окраине России получили неожиданно широкую поддержку в самых разных российских регионах: 1 августа акции солидарности с хабаровчанами прошли во множестве городов, не менее 66 человек были задержаны в разных точках России, сообщает «Настоящее время».

Почему протесты вспыхнули именно на Дальнем Востоке? Есть ли в России регионы, способные продемонстрировать протестное голосование на предстоящих в сентябре местных выборах? В чем вообще состоит региональная политика Кремля? На эти вопросы отвечают член совета движения за права избирателей “Голос” Станислав Андрейчук и политолог Дмитрий Орешкин.

— Станислав, Хабаровский край вошел в топ-10 регионов России с самым маленьким процентом голосов за поправки к Конституции и чрезвычайно низкой явкой. Многие связывают арест Сергея Фургала именно с этими неприятными для Кремля результатами. Вы согласны с такой точкой зрения?

— Я думаю, что это, может быть, последняя капля, но арест наверняка планировался до проведения самого голосования. У Кремля накопилось довольно много претензий к Фургалу. Напомню, что после того, как он в 2018 году совершенно неожиданно для федерального центра выиграл выборы, на следующий год ЛДПР, которую он в регионе фактически возглавлял, просто разгромила "Единую Россию" на выборах в Законодательное собрание. "Единая Россия" взяла всего два мандата в региональном парламенте и стала очень незаметной оппозицией. Раздражение накапливалось, и вот оно выплеснулось.

— Могло ли голосование по изменению Конституции, вызвавшее очень много критики в соцсетях, стать катализатором хабаровских протестов?

— Поляризация в обществе по поводу изменения Конституции была довольно сильная, но при этом, конечно, все накладывается на дальневосточные проблемы. И эти проблемы связаны с тяжелыми условиями жизни, с низкими зарплатами. При этом Хабаровск, у которого через реку на другом берегу находится Китай и который видит, как развивается берег напротив, конечно, может сравнивать, что могло бы быть и что происходит. Все это раздражение накапливалось, и вот оно выплеснулось.

Мне кажется, ключевым было то, что к хабаровчанам демонстративно проявили неуважение. Прислали Дегтярева, и это тоже демонстрация того, что мнения хабаровчан не очень интересны. Я напомню, что в России в этом году пройдут прямые выборы еще в 18 регионах, и там та же самая история. Практически в половине из них на посты врио губернаторов прислали людей, которые к регионам не имеют никакого отношения. Раздражение по этому поводу накопилось уже по всей стране, и мы видим, что акции, которые проходят в разных городах – в Иркутске, в Горно-Алтайске, – тоже об этом.

— Вы говорите, что хабаровчан оскорбило появление назначенца. А если бы назначили местного чиновника, это успокоило бы людей, не было бы такой бурной реакции?

— Я думаю, что реакция была бы меньше, особенно если бы это был кто-то из команды того же Фургала или более-менее близкий – какая-то компромиссная фигура. Это бы в значительной степени сняло раздражение. Но люди живут очень далеко от Москвы, это практически другая вселенная, потому что разница в восемь часовых поясов. Когда Москва просыпается, Хабаровск начинает уже засыпать. Конечно, это все очень сильно чувствуется. Кто бывал на Дальнем Востоке, понимает, насколько это важный фактор. Люди хотят, чтобы они сами принимали решения, как и что здесь происходит.

— Почему голосование о поправках провалилось именно в Хабаровском крае? Это связано с отказом местных избиркомов фальсифицировать результаты голосования?

— Это, конечно, вопрос подконтрольности избирательных комиссий, управляемости этого голосования со стороны властей. Мы видим, что не только в Хабаровске были очень низкие показатели – Иркутск тоже дал низкие показатели, и еще несколько регионов. По большому счету, уровень фальсификаций на общероссийском голосовании не позволяет говорить о том, что там вообще воля была выражена. А как раз по Хабаровску, по Иркутску мы можем примерно представлять, каков был настоящий расклад на этом голосовании.

— Повлияют ли эти многодневные митинги в Хабаровске на результаты региональных выборов в сентябре этого года? Возможно ли протестное голосование по всей России?

— Я не думаю насчет всей России, но на какие-то регионы, которые находятся более-менее в округе, в которых есть хоть какие-то намеки на борьбу, такая вещь, конечно, может повлиять. Тот же Иркутск: мы видим, что Иркутск поддерживает хабаровчан гораздо сильнее, чем многие другие регионы, хотя между Иркутском и Хабаровском довольно большое расстояние. Но там своя очень серьезная баталия между местным и присланным ставленником Москвы. Там губернатор, избранный вопреки воле Кремля, тоже был отправлен в отставку, очень похожая ситуация.

Поэтому, конечно, на какие-то окрестные регионы – дальневосточные, сибирские – эта история может очень сильно повлиять. На ту же Архангельскую область, например. Какие-то вещи, где есть внутренние предпосылки. Но у нас же есть еще регионы Центральной России – Брянск, например, у нас есть электоральный султанат – Татарстан, там, наверное, ситуация будет другой. Страна очень большая, и выборы сильно отличаются от региона к региону.

— А могут там люди выйти на улицы так же, как в Хабаровске?

— Если мы говорим про европейскую часть России, то вряд ли, потому что здесь совсем другая повестка, это гораздо более спокойные с точки зрения Кремля регионы. А вот Север, Сибирь, Дальний Восток – да, вполне.

*

Политолог Дмитрий Орешкин полагает, что хабаровские протесты рано или поздно выйдут из активной уличной фазы, однако недовольство и раздражение от этого никуда не уйдет, а выльются в вялую кампанию гражданского неповиновения. Разрешить проблемы регионов Кремль не в состоянии – просто потому, что в Кремле нормальной региональной политикой считается как раз то, что регионам представляется политикой ненормальной.

— Дмитрий, скоро начнется четвертая неделя хабаровских акций протеста, это несомненный феномен. Чем вы объясняете, что протест такой долгий, что он не выдыхается?

— Во-первых, накопилось, потому что Дальний Восток – хронически недокормленная, не имеющая инвестиций, не имеющая перспектив территория, которая обижена на центр, потому что центр не дает им развиваться. Во-вторых, это особый тип людей: там живут люди, которые по-американским понятиям называются "люди фронтира". Это потомки ссыльных, потомки комсомольских энтузиастов, людей, которые приехали за длинным рублем на краба и рыбу, то есть это люди решительные, привыкшие действовать самостоятельно. Люди фронтира, дикий Запад по-американски, менее зависимые люди, чем в центре России.

И в-третьих, объединились интересы населения, которое глубоко оскорблено, и региональных элит. Обычно элиты больше ориентируются на Кремль, а здесь они тоже не удовлетворены кремлевскими стратегами, и поэтому не подавляют протест, а даже в некотором отношении его поддерживают. На самом деле это основная угроза для Кремля, и Кремль именно элитами сейчас и занимается: поменяли губернатора и, я думаю, понемножку будут менять силовиков, а уж потом будут завинчивать рядовых протестантов.

— Но ведь Хабаровский край на Дальнем Востоке не единственный такой регион – бедный, отдаленный, заброшенный, обиженный, населенный, как вы говорите, людьми фронтира. Почему именно Хабаровский край вспыхнул? Это Фургал стал катализатором?

— Фургал – это повод. На самом деле протесты были и в Приморском крае, не зря там меняли губернатора. В целом на Дальнем Востоке электоральные результаты у "Единой России" худшие по стране. Еврейская автономная область по-соседству тоже глубоко депрессивная, с Сахалином и Камчаткой тоже нелады. Просто невозможно предвидеть, где раньше проколется, но в данном случае, конечно, фактор Фургала сыграл свою роль. А в каком-то другом соседнем регионе будет какой-то другой фактор.

Надо просто различать тактические проблемы (Фургал – это тактическая проблема) и стратегические – как раз стратегические я выше и обозначил. Проблемы все равно там будут, их никто не решит, деньги туда привлечь Путин не в силах, и дать из государственной казны тоже нечего. В стратегическом плане там ведь нужны сотни миллиардов, чтобы поднять инфраструктуру, создать рабочие места и так далее.

— Звучат мнения, что Хабаровский край будут сейчас заливать деньгами. Вы считаете, что нет таких средств, чтобы ситуацию полностью исправить?

— Полностью исправить ситуацию невозможно, потому что такова региональная стратегия Кремля: регионы должны быть слабыми, но послушными. Важно, чтобы у них не было самостоятельной экономической базы, чтобы они кормились из Кремля и, соответственно, смотрели неотрывно в рот. Если ситуация критическая, то да, можно подбросить какие-то небольшие деньги, чтобы снять остроту. Но это не стратегия, это не развитие – это затыкание дыр по методу тришкиного кафтана, потому что если бросят на Хабаровск, значит, недодадут кому-то другому.

— Почему Путин не приезжает в Хабаровский край? Ведь мог бы появиться, успокоить людей. Почему он демонстративно не замечает протестов, которые идут уже три недели?

— Потому что вертикальная стратегия ориентирована на преимущество центра, на приоритет государственных интересов, как их понимают в центре, а не населения. Если Путин приедет, это будет дурной сигнал, это будет значить, что в следующий раз ему придется ехать в Ненецкий округ, где тоже, между прочим, проголосовали против поправок к Конституции, потому что обиделись.

— Но ведь это нормально, разве нет?

— Нет, не нормально. Это нормально для демократической страны, где политики отвечают перед населением, а в России население отвечает перед президентом. Это же очевидно: Фургал пользуется доверием населения. Во-первых, его выбрали, а во-вторых, мы видим, что уже месяц люди требуют его вернуть. Но при этом его снимают с поста с такой формулировкой: "Утратил доверие президента". Значит, на двух чашах весов у нас два доверия: доверие население и доверие президента. Какое важнее? То, что вам кажется нормальным, Путину кажется совершенно ненормальным. В этом-то и проблема.

— Можно ли сказать, что Кремль рассчитывает на то, что люди устанут выходить на митинги и этим все закончится? И если это так, то насколько оправдан этот расчет?

— В тактическом смысле оправдан, это обычная трехходовка: поменять начальство, поставить более лояльное (уж более лояльного Кремлю, чем врио губернатора Дегтярев, представить себе сложно), немножко задобрить население (так поступал в свое время товарищ Сталин: когда были голодные бунты в 1930-е годы в Иванове, он туда послал состав с мукой и карательную бригаду во главе с Лазарем Кагановичем).

То есть, с одной стороны, чистка элит, с другой стороны – задабривание населения локальными затычками, с третьей стороны – неизбежный и последовательный шаг – репрессии, чтобы другим потом неповадно было. После чистки элит новые власти займутся репрессиями в отношении тех, кто выходил, выступал, вылезал на поверхность. Это обычная последовательность из трех шагов, унаследованная от СССР вместе с советской территориальной политикой.

— То есть последствием этих протестов будет ограничение гражданских свобод?

— Естественно.

— В каком положении сейчас находится Дегтярев? Он всячески пытается показать, что абсолютно спокоен, что он может пересидеть эти протесты и спокойно заниматься управлением регионом. На ваш взгляд, так ли он уверен в себе, как это транслируется, и есть ли у него реальные поводы для беспокойства?

— Если бы он был всерьез уверен в себе, ему не надо было бы транслировать эту уверенность. Конечно, у него проблемы. Конечно, он столкнется с тем, что в советские времена называлось "саботажем на местах". Протест рано или поздно схлопнется, это в Кремле понимают правильно, но он не исчезнет никуда, он уйдет вглубь, превратится в то, что можно назвать кампанией гражданского неповиновения. Собственно, от этого рухнул Советский Союз: никто ведь не протестовал впрямую, потому что это слишком накладно было, но никто особенно не убивался на работе, никто особенно не старался что-то там сделать получше, и в результате страна медленно-медленно сползала под горку.

А Дальний Восток уже десятилетиями сползает под горку. Так что тактически Кремль, конечно, заткнет эту дыру. Надеяться, что из этой искры возгорится пламя освободительной революции, – это wishful thinking, попытка принять желаемое за действительное. Но то, что люди будут раздражены центром, будут недоброжелательны по отношению к этому государству, которое все-таки их родина, – это несомненно. В стратегическом плане Кремль будет проигрывать, и страна будет проигрывать вместе с ним. Потому что люди-то живут в регионах, а на регионы у центра денег нет – есть только силовые ресурсы и запасной мешок с картошкой для того, чтобы заткнуть дыру.