Победитель Цой

Перемены все равно наступают.

Тридцать лет назад погиб Цой. В его честь этой ночью развели мосты в Питере на Дворцовой, а на Проспекте ветеранов открыли памятник. Но ощущения юбилейных торжеств нет. Нет чувства, что Цой был когда-то давно, а сейчас, к круглой дате, мы о нем вспомнили и решили почтить. Да, его нет с нами уже целую вечность, но в то же время он здесь практически каждый день.

Речь не о его присутствии в масскультуре, не о фильмах и бесконечных кавер-версиях его песен. По крайней мере не только об этом. Он в новостях. За его музыку легко можно загреметь в тюрьму в Беларуси, и его же песни пели на открытии Крымского моста в прошлом году, очень официозном, провластном мероприятии.

И в быту от него некуда деться. Пачка сигарет в кармане — Цой. Самолет с серебристым крылом — Цой. Троллейбус — Цой. И обязательно идет на Восток.

Лимонов в книге «Священные монстры» назвал Пушкина поэтом для календарей, думая его этим принизить. Дескать, «Зима, крестьянин, торжествуя…» — это главное у него, а все остальное не выдержало испытание временем. Цой тоже для календарей: «Весна — постоянный насморк», «Скоро кончится лето», «На пороге осень, моя сестра», «Я знаю, что скоро зима»… Что может быть банальнее? А на самом деле только это и остается.

«Дуб — дерево. Роза — цветок. Олень — животное. Воробей — птица. Россия — наше отечество. Смерть неизбежна». Это эпиграф к «Дару» Набокова, цитата из учебника русской грамматики. А звучит, как строка из Цоя.

Мы сейчас гадаем, что делал бы Цой, окажись он в 2020 году. То есть, если не случилось бы этой трагедии в Юрмале. Был бы на баррикадах, стал бы яростным патриотом? Продался бы? Нет? Какие песни бы пел? Из недавнего интервью Дудя с Михаилом Козыревым: «Мне кажется, он пошел бы дорогой Мамонова, стал бы отшельником». Может быть. Но я вот думаю: а за кого учебник русской грамматики?

Он ведь просто констатирует факты, очевидные вещи, то, на чем стоит мир. И Цой делает то же самое: «Между Землей и Небом война», «Следи за собой», «Мы все тяжело больны»…

Алексей Рыбин, сооснователь «Кино», друг Цоя, сказал мне: «Витя шел путем воина». Я долго не мог понять, что он имеет в виду. Воин, который борется с режимом? С косностью толпы? Вопреки всему отстаивает свои взгляды и ценности? Да и это тоже. Но представьте: вы ходите на работу, чините машину, ругаетесь по пустякам с женой, болтаете с другом по телефону, а в голове все время эти цоевские слова с больших букв: Небо, Война, Любовь, Смерть… Пробиться сквозь наносное к вечному — задача для очень сильного человека. «Мы хотим видеть дальше, чем окна дома напротив» — про это.

Когда его спрашивали: «А что вам больше всего не нравится в окружающей действительности?», Цой отвечал: «Всё», имея в виду отнюдь не только политическое устройство. Его часто пытаются представить последним героем, борцом, победителем. У меня на столе сейчас только что вышедшая книжка Владимира Рекшана, которая так и называется — «Победитель Цой». Но в сущности он ведь пел невеселые песни про очень грустные вещи: умирать молодым, разрушенный мир, погибнут все пассажиры. И даже «Перемен», которая по случайности была воспринята как гимн перестройки, если вдуматься, песня о том, что мы испугались в самый последний момент: «Вдруг нам становится страшно что-то менять». Но перемены все равно наступают, и кто-то становится плечом, под которым рухнет стена.

Это вечные вещи, они не стареют. Осень сменяет лето. Весна зиму. Смерть неизбежна. Цой жив.

Ян Шенкман, «Новая газета»