«Мама тихо выбросила свою милицейскую форму»

Трогательный пост участницы белорусских протестов.

Специалистка по пиару Яна Гурская опубликовала в своем Facebook трогательный и честный пост о том, что переживает сейчас, учитывая, что ее родители – бывшие сотрудники силовых структур.

«Кто-то из вас знает, а кто-то, может, нет, что я ментовская дочка.

Это, в общем-то, шутка, которая давно въелась, потому что я легко замечаю мелочи, подлавливаю нестыковки, задаю точные вопросы, чтобы добраться до истины, а еще с любого места могу подпеть саундтрек «Разбитых фонарей». Но вообще-то это не шутка. Я из милицейской семьи: мой папа ушел на пенсию майором милиции, а мама – подполковником и начальником РОСК. Всю жизнь, завязывая общение с человеком, мне приходилось практически сразу говорить о том, кто мои родители, чтобы избежать потом неловкости с обеих сторон из-за возможных шуток о мусорах.

Мне каждый раз нужно было оправдываться, что мои родители, они не такие. Они честные и достойные люди, профессионалы своего дела. У меня нет в этом никаких сомнений, я ими очень горжусь. Но всегда, всегда я считала своим долгом объяснять, что МВД – это важная структура, что защита граждан – это их прямая обязанность, которую они изо дня в день исполняют и что, да, есть отбитые чуваки, но их скорее всего меньшинство.

Я слушала уколы о том, что менты рано идут на пенсию, у них высокая зарплата, у них куча привилегий ни за что. И обычно я отшучивалась и улыбалась, потому что часто высмеиваю все, с чем мне некомфортно. Я горжусь своими родителями очень-очень, но мне всегда как будто приходится делать это тихо либо в шутку. Если кому-то еще с детства приходилось так чувствовать, то мне очень жаль, потому что это тупо и несправедливо. Дети имеют право громко гордиться профессиональными успехами своих родителей, когда те того заслуживают.

Я росла в семье, где мои родители проводили вечера и выходные на работе, потому что у следователей нагрузка была (и остается) безумная. Меня забирали последней из детсада, потому что у всей страны сокращенный день, а у милиции – «удлиненный». Я была ребенком, которого не могли нормально отправить в детский лагерь с одноклассниками, потому что не было профсоюза, который покроет часть стоимости путевки. На мою маму вылили море лживой грязи и клеветы, когда писали жалобы, чтобы запугать и заставить ее отдел закрыть дело. Маме отказали по всем искам о защите чести и достоинства, дав отписки, которые мы все сейчас получаем на свои жалобы. Я не знаю, где тогда был министр и почему принял решение не защищать свой личный состав в ситуации, где защищать правда было от чего. В общем, в детстве я хотела стать милиционером, как мама и папа, но потом передумала, потому что увидела, что это адский труд в очень сложных условиях (как и любой другой, да, я знаю).

С 9 августа мое сердце разорвано в клочья. Во-первых, из-за неправомерных, зверских действий власти. Во-вторых, потому, что я не могу отделить историю своей семьи от истории страны, которая творится сейчас. Я не могу простить увечий на телах мирных граждан. И я не могу простить того, как они опозорили профессию моих родителей. У меня мешанина чувств, я не могу это выорать, я не могу это выплакать.

Моя мама тихо выбросила свою милицейскую форму, но не потому, что за свою работу ей стыдно, а потому, что стыдно за форму.

Я всегда держала в голове, что мои родители и сотни (тысячи? десятки? единицы?) других честных сотрудников МВД – это не менты и не мусора. Все шутки и нешутки я фильтровала, но в этот раз это делать мне очень сложно. Я бы так хотела занять сторону праведного гнева вместе со всем народом Беларуси, чтобы однозначно ненавидеть, но я не могу. И я чувствую из-за этого вину, с которой сложно справиться в данной ситуации, читая новости.

У меня не находится уже слов для родителей, и кажется, будто никто сейчас не может поддержать их и поддержать меня именно как дочь милиционеров. Как будто я даже не могу просить об этом. Я за честные выборы, семья разделяет мою позицию и действует в меру своих сил.

Они видят информацию о том, что мне (и другим участникам протестов) кто-то платит, что я (и другие участники протестов) – ведомые овцы. Им больно, они знают, что это ложь. Мне никто не платит, и я не овца. Я достойная гражданка своей страны. Родители воспитали меня честным человеком, который не может закрывать глаза на несправедливость.

Сейчас я отловила эти эмоции и не даю им принести меня в жертву борьбы с режимом, тем самым просто увеличив общее количество жертв. Рациональность и осознанность помогают держать в голове, что теперешние действия власти и МВД не моя вина и не вина моих родителей, но эмоционально мне в этом вопросе очень тяжело. Я знаю, что будет за этим и облегчение, потому что всем всегда воздается по заслугам. Все всегда заканчивается хорошо.

Я хочу жить в стране, где никаким детям не придется заигрывать с ответом на вопрос о том, кем работает их мама или папа. Я буду благодарна, если вы меня поддержите и что-то из слов поддержки смогу передать родителям. Потому что шутить по этой теме я больше не могу».