Кризис в Беларуси становится затяжным и системным?

В последние недели Беларусь захлестнула беспрецедентная по масштабам и географическому охвату волна гражданских протестов.
Это произошло вопреки практически полному отсутствию организационных структур, каким­либо образом контролирующих или направляющих данный протест, пишет старший научный сотрудник Центра экономических исследований BEROC Дмитрий Крук в газете «Белорусы и рынок». 

Более того, отсутствие субъектности во главе протестов, вероятно, стало фактором, даже содействующим расширению его базы. Оно обусловило консолидацию и масштабное разрастание протеста на основе неприятия текущего социального порядка. С этой позиции важно осознавать, что гражданский протест в Беларуси имеет низовой характер. Полагаю, что к нему полностью применима характеристика «народный». И это существенно отличает сложившуюся в Беларуси ситуацию от, например, Украины (2004, 2014) или Грузии (2003). В этих странах происходившие трансформации в большей мере носили характер политической борьбы между сложившимися политическими силами. Белорусскую же ситуацию, если прибегать к историческим аналогиям, более уместно сравнивать с Чехией или Польшей 1989 года. События в этих странах сближает массовый низовой запрос на перемены (хоть их трактовка в обществе отнюдь неоднородна), противостоящий закостенелой и негибкой системе госуправления.

За последние две недели, на мой взгляд, стало совершенно очевидно, что за изменения сложившегося социального порядка выступает ощутимое большинство в обществе. При рациональном подходе этого должно быть достаточно для признания властью своей несостоятельности. Ведь в современном мире, даже с учетом авторитарных практик, присущих Беларуси, очень трудно обеспечить управляемость и хоть какое-то развитие страны, социальный порядок в которой не приемлет общество.

Но именно на этом этапе важную роль начинает играть проблема отсутствия политической субъектности у гражданского общества. Она обусловливает отсутствие либо недостаток инструментов для трансформации общественной поддержки в политические изменения.

Пользуясь этим и потворствуя собственному эго, власть не хочет признавать неприятие обществом сложившегося социального порядка и пытается найти эмоциональные обоснования для своего сохранения. Более того, переход в эмоциональную сферу власть, вероятно, считает удачным тактическим ходом для замораживания ситуации и последующего восстановления контроля. Например, сегодня власть делает ставку на то, что эмоциональное напряжение в обществе постепенно ослабнет, в свою очередь, ослабнут и гражданские протесты, что позволит вернуться к старому статус-кво.

Однако, полагаю, такой расчет ошибочен. Во-первых, даже в эмоциональной сфере своими действиями власти задели глубокие чувства большой части общества. Ощущение тотальной несправедливости, а также запрос на восстановление справедливости сегодня чрезвычайно широки и масштабны. Они не исчезнут за недели и даже месяцы.

Во-вторых, большое количество людей будут реагировать на сложившуюся ситуацию не только эмоционально, но и рациональными практическими действиями. Например, полагаю, что для многих становится неприемлемой работа в сфере госуправления и образования. Немало и тех, кто либо в качестве формы гражданского протеста, либо для минимизации рисков изменяет свое экономическое поведение. Например, тесно связаны с политической ситуацией повышенный спрос на иностранную валюту и негативные тенденции на кредитно-депозитном рынке. Полагаю, что новая политическая ситуация негативно скажется и на инвестиционной активности частного бизнеса.

Реакция людей будет трансформировать политическую напряженность в новые проблемы в социальной и экономической сферах. В этом случае власть наглядно убедится в том, что управление экономикой — это не составление планов пятилеток и не расчет необходимого количества болтов, гаек и станков, а в первую очередь взаимодействие с предпочтениями людей.

Еще один тренд, который уже визуализируется и будет усиливаться, — формирование субъектности гражданского общества. В течение 20 лет власть превентивно не давала сформироваться этой субъектности. Но в нынешних условиях базой ее закрепления становится не столько легальность, сколько народная легитимность. Для лидеров многочисленного количества формирующихся инициатив для выражения их интересов сегодня вполне достаточно артикулированной низовой поддержки. Более того, в ряде случаев (независимые профсоюзы, студенческие союзы) гражданские инициативы имеют возможности для обретения легальности в добавок к легитимности.

Таким образом, сложившаяся сегодня в Беларуси ситуация весьма шаткая. На первый взгляд представляется, что в случае охлаждения эмоционального фона власти будут иметь больше шансов для отстаивания привычного для них статус-кво. А потому соответствующий расчет властей может быть оправдан. Однако этот расчет игнорирует то, что за ширмой эмоциональных реакций в обществе укореняются и происходят новые тектонические сдвиги. В этих условиях, пытаясь заморозить текущие политические проблемы, власти приносят в жертву социальные и экономические перспективы страны. Более того, период, который по замыслу властей должен стать периодом заморозки, скорее будет характеризоваться усилением субъектности гражданского общества. В конечном итоге это все равно приведет к неизменному результату: в стране не может сохраняться власть и социальный порядок, которые не приемлет большая часть общества.