«IT-сообщество сделает все, чтобы наказать всех, из-за кого пострадали программисты»

В этих вопросах будут работать лучшие адвокаты Беларуси.

«Радыё Свабода» опубликовало историю Владимира Родченко, 32-летнего программиста из Гродно:

— Мы еще с тремя соратниками 12 августа пришли на площадь Ленина с портретом девочки, которая пострадала в аварии с военной техникой. Перед нами на этом же месте задержали коллегу Алексея с подобным плакатом. Встали на колени, подняли плакаты с фотографией девочки. Подошел сотрудник ГАИ, сказал, что он вынужден доложить.

Приехал синий бус Ford. Вылезли гопники в масках, нас погрузили в микроавтобус — и стало происходить самое страшное, что со мной была за всю мою жизнь. Нам надели пенопластовые наручники, поставили на колени в проход одного за другим. Били по шее, задавали вопросы «Сколько заплатили?», оскорбляли. Когда узнали, что мы программисты и сколько зарабатываем (в среднем 1700 долларов), поняли, что за тысячу долларов рисковать своей ж… очень смешно.

Началось: «Чего вам не сидится? Чего с детьми не сидите? Мы своих уже 5 дней не видим». Разрисовали лица метками. Как потом стало понятно, обозначали, кого при пересадках нужно дубасить в первую очередь. Мне тоже нарисовали мишень на лбу. Это все был детский лепет по сравнению с тем, что было потом.

Когда нас привезли и выгрузили из буса, хорошо побили дубинками. Метили в колено, потом коленом бросили о бетон. В Ленинском РОВД нас выводили по одному. Я был вторым. Я услышал дикий крик своего соратника, его отдубасили дубинками, 5-7 раз точно. Потом выгрузили меня, побили. Нас повели в спортивный зал. Сказали: «Любите на коленях стать — и тут будете стоять, только мордой в пол». Так мы в наручниках на коленях и стояли. Если пошевелишься, сразу бьют. На тот момент я понимал, что страшно, но боли не чувствовалось.

Мои коллеги-программисты спрашивали культурно и вежливо, можно ли поменять позу, так как отекли ноги. Никто не хамил, не грубил, никого не оскорблял. На что слышали: «Нет, нет, нет».

Программисты ходят в тренажерку, но к таким нагрузкам никто не подготовлен. Повесили нам на спины наши плакаты. Сказали, если упадут — получим дубинками. Потом побили ногами, мол, чего дома не сидится. Опять это унижение.

Через час-полтора повели на допрос. Когда меня подняли, я понял, что с ногой что-то совсем не то. Я ее выпрямить нормально не мог, так как дико болела. Так я дохромал на третий этаж, рука заломана, «мордой в пол». Лавка там была, но швырнули на пол к шкафу. Начали составлять бумаги, выяснять личность. Здесь мне начало прилетать за Tiguan, а машину забрали за то, что сигналил во время акции солидарности, за все требования. Зачитывали каждое и били. Обещали, что запишут видео и выложат в сеть, что я сотрудничаю со спецслужбами.

Заставляли отвечать, за кого я голосовал. Мне таить нечего. Я голосовал за Тихановскую. Что ни отвечай, это бесполезно. Особенно никто не слушает. Пришел омоновец во всем снаряжении с мылом и водой. Брызнул йода на лоб и сказал умываться. Я понял, к чему идет, посмотрел, что это не мыло, сказал: «Сами умывайтесь».

Мне срезали наручники и повели подписывать протокол. Ударили в живот, когда я попросил адвоката. Я культурно себя вел. Я стоял наклонившись, подписывал документы. Мне прилетает сбоку. Я подумал, что все. Били не один раз. Бил до того момента, пока я не додумался сказать: «Понял, понял». Семь раз он мне пробил в живот. В глазах двоилось. Дышать было капитально тяжело. Болела вся правая сторона. Ноги я совсем не чувствовал.

В равной драке ты мог бы по крайней мере ответить. Здесь бьют, то бы ты ни сделал, все равно будут бить. Ты на это не можешь совсем никак ответить. Причем перед тобой человек, у которого висит табельное оружие.

Меня привели, положили отдельно, потому что, видимо, поняли, что перестарались. Колени под себя, как мог, так я себя и собрал, лежал в позе улитки при смерти. Сказали: «Повернешься, дернешься, посмотришь - дубинкой«по-русски» побьют». Там они разговаривают только матом. Потом приходил заместитель и зачитывал мои протоколы, чтобы все слышали, будто Родченко такой крутой, а теперь сопли жует. Я сопли там не жевал, не плакал. Да, глаза слезились, но не ныл, милости не просил.

Где-то час я так лежал, пока не пришел начальник. Спросил, вызвать ли «скорую». Приехала «скорая», и меня забрали с подозрением на разрыв. Врач говорил расслабить живот — а я не мог, и ногу выпрямить не мог. К счастью, ничего не подтвердилось, только ушиб ребер, живота, нога в гипсе. На заду сидеть больно.

Теперь моя очередь доказывает это все в суде. Я не хочу мести, насилия. Это будет исключительно судебное разбирательство. Я обещаю тем, кто решится угрожать мне, моей семье, моим коллегам, знакомым: это все будет опубликовано вмиг. В этих вопросах будут работать лучшие адвокаты Беларуси. IT-сообщество сделает все, чтобы наказать всех причастных к тому, от чего пострадали программисты.