«Вспышка, кроссовок вдребезги, ступня в фарш»

После взрыва светошумовой гранаты 10 августа парень остался без стопы.

Минчанин Георгий Сайковский окидывает взглядом дворик БСМП — смотрит, где пониже бордюр и можно проехать. В больнице он уже больше месяца: 10 августа, рассказывает мужчина, недалеко от него взорвалась светошумовая граната. Осколком повредило его ногу. С тех пор он передвигается по улице в инвалидной коляске, пишет tut.by. «Три-четыре раза в неделю ко мне приходят психологи, — рассказывает о своих буднях Георгий. — Но принять то, что у меня в один вечер не стало ступни, я пока не могу».

В ночь с 10 на 11 августа Георгия привезли в БСМП. С тех пор больничные стены стали его домом. Когда его выпишут, он пока даже не представляет — и потихоньку изучает территорию больницы.

— Смотрю, где здесь удобнее передвигаться на коляске, — рассказывает собеседник. — В основном везде нормально. А по палате и коридору хожу на костылях, которые мне тут выдали.

Георгий человек немногословный. О том, что случилось с ним 10 августа, рассказывает довольно сдержанно: немного фактов и еще меньше эмоций.

— Я живу недалеко от метро «Пушкинская», — возвращается к тем событиям собеседник. — 10 августа часов в 11 вечера я возвращался домой от друзей. Я слышал взрывы, но интернета не было и я толком не понимал, что происходит. В какой-то момент увидел силовиков. Они были метрах в ста от меня. Протестующие, как мне показалось, находились где-то в районе Ледового дворца, а там, где шел я, людей практически не было. Я даже предположить не мог, что в эту пустоту полетит светошумовая граната.

Взрыв, вспоминает Георгий, произошел примерно в 3−4 метрах от него. Все, что он помнит: «Яркая вспышка, кроссовок вдребезги и правая ступня в фарш».

— Чувствовал ли я боль? Сложно сказать. Помню панику, нога обездвижена, людей вокруг не видно, и в голове одна мысль: «Что делать?», — описывает происходящее Георгий. — В какой-то момент ко мне подбежал незнакомый парень. Схватил под руки и потянул в район магазина «Вероника». Там к нам подошли девушки. Стали ловить машину, чтобы отвезти меня в БСМП.

«Мама была в ужасе. Ко мне она смогла приехать только через четыре дня…»

В ту неспокойную ночь автомобили в районе появлялись нечасто. Сколько ждали машину, Георгий не помнит. Важнее, говорит, другое: первый же водитель, которого они попросили о помощи, сразу согласился отвезти раненого в больницу. За рулем сидел Виктор, рядом с ним ехала Татьяна.

— Меня загрузили на заднее сиденье, обработали раны перекисью водорода и повезли, — возвращается к тем событиям Георгий. — Всю дорогу Татьяна повторяла: «Только не отключайся, держись, скоро будем на месте». Просила разговаривать.

Происходящее дальше Георгий помнит обрывочно — каталка, операционный стол, наркоз. Утром проснулся — «смотрю, с ногой беда-бедой».

— Что чувствовал?

— Шок. А что тут еще можно чувствовать?

В справке, которая есть на руках у мужчины, в строке «Диагноз после операции» написано: «Взрывная травма. Травматическая ампутация дистального отдела правой стопы».

— В реанимации я познакомился с женщиной-медиком, которая старалась меня подбодрить, — продолжает собеседник. — Говорила: «Все будет хорошо», спрашивала, как мне помочь. Нужно было как-то предупредить родных. Я с горем пополам вспомнил телефон матери, и мы ей позвонили.

— Что вы ей сказали?

— Сообщил, что случилось, — коротко отвечает Георгий, и на глазах у него появляются слезы. — Мама была в ужасе. Ко мне она смогла приехать только через четыре дня… Я не хочу об этом вспоминать. Трудно и больно.

Но с горем в жизни появилось и много добра. Пациенту помогли отзывчивые медики и волонтеры — поддерживали передачами и добрыми словами. Волонтеры привезли ему инвалидную коляску.

— В понедельник волонтеры сказали, что на них вышла одна из девушек, которая 10-го числа ловила мне машину. Хочет увидеться. Я буду рад, — впервые на лице собеседника появляется улыбка. — После взрыва где-то на неделю я замкнулся. Ничего не хотел. Потом вышел на улицу, стало полегче, посвободнее. Сейчас я работаю с психологами и понимаю: ну не идти же прыгать с обрыва. Мне 32 года, нужно как-то жить дальше.

«В феврале вернулся в Минск оформлять наследство — и из-за коронавируса тут застрял»

Сейчас каждый новый день Георгия почти всегда похож на предыдущий. Из близких родственников в Минске у него только мама.

— Лет пять назад я переехал в Москву, — коротко рассказывает он о себе. — Работал кладовщиком на складе парфюмерии, в продажах. В феврале вернулся в Минск оформлять наследство — и из-за коронавируса тут застрял. Ждал, когда откроют границы. Где-то помогал матери, она у меня специалист в строительстве. Сейчас оформляем мне инвалидность. Вроде бы будет рабочая группа.

— Вы писали заявление в Следственный комитет?

— После трагедии ко мне в больницу один раз приходил следователь из СК Октябрьского района. Он со мной поговорил, я написал заявление, он забрал у меня телефон — и все, больше мы не виделись.

По словам Георгия, самое важное для него сейчас — это встать на ноги. Правда, когда это случится, он точно не знает: информацию о том, когда он сможет использовать протез, ему пока не озвучивают. Врачи в целом говорят — еще не скоро.

— Впереди лечение и реабилитация. Потом буду заново учиться ходить. Сейчас я не представляю, как дальше сложится моя жизнь, но как раньше точно уже не будет.

Журналисты обратились в пресс-службу управления СК по Минску, чтобы узнать, что с заявлением Георгия Сайковского. Им ответили, что, если следствие «сочтет необходимым обнародовать информацию по указанному случаю», то она будет опубликована на официальных ресурсах СК.

— По всем поступающим в следственные органы заявлениям проводятся проверки в порядке, предусмотренном Уголовно-процессуальным кодексом, — сообщила официальный представитель СК по Минску Екатерина Гарлинская.