«Папочка, меня бьют каждый день»

Подросток из Гомеля два месяца находится в СИЗО.

Никите Золотареву из Гомеля в мае исполнилось 16, но, судя по фотографиям, выглядит он года на четыре моложе. Его искали всю ночь на 11 августа и задержали утром дома. С тех пор парень под стражей, что уже необычно: малолеток, да еще с непростым диагнозом, стараются не сажать, если не произошло что-то совсем уж экстраординарное. Причину СК формулирует так: «Со стороны группы граждан < …> в направлении сотрудников милиции была брошена бутылка с жидкостью с характерным запахом бензина». Золотарев — один из обвиняемых. Отец Никиты не верит, что сын мог такое совершить. Подозревает, что его били, пишет onliner.by.

Бутылка, с которой все началось

Вечером 10 августа в Гомеле снова бунтовали. «Космонавты» в экипировке бегали за протестующими — те скрывались в переулках, потом возвращались на центральные улицы — «космонавты» опять бегали, грузили — и так далее. Этим процессом был занят весь центр.

Что-то важное происходило в 23:20 и у дома №51 по проспекту Ленина. Что конкретно, мы можем судить теперь только по очень скупым сообщениям СК и милиции. Следственный комитет позже без подробностей рассказал про бутылку, брошенную в милиционеров, и про то, что возбуждено уголовное дело за особо злостное хулиганство («…действия, совершенные с применением предметов, используемых в качестве оружия»). Причем подозреваемых больше одного.

Один из них — Никита. В ту же ночь к нему домой дважды приходили люди в форме. На третий раз застали.

«Никто ни в кого ничего не бросал!»

Михаил — отец Никиты. Живут они в частном доме в микрорайоне Сельмаш. Рассказывает то, что видел сам. Но также и то, что успел услышать от сына и его старшего брата. Им верит, силовикам — нет.

— В ночь на 11 августа, где-то в 3:40, собаки лают, кто-то ломится к нам в калитку. Жена меня разбудила: мол, иди, посмотри. Выхожу с лопатой оборонять свою хату. Вижу, кто-то лезет через калитку. Говорю: «Сейчас звездану». Мне отвечают: «Милиция». Показали удостоверение. Открываю — стоят в балаклавах: «Где сын?» — «У родственников, адрес не помню» — «Мы зайдем посмотрим». Упираться бессмысленно, пустил в дом. Они прошли по комнатам, убедились, что его нет. Говорили: мол, хотите, чтобы мы обои посрывали и полы повзрывали? Я-то особо не возникал, а жена начала на них ругаться, прогонять. Ну они покрутились да пошли.

Я сразу звоню сыну: «Никитка, ты где?» Говорит: в беседке. Это неподалеку, там вечно молодежь собирается. Объясняю, что искали его. Он: «Папа, я ничего не делал, не знаю, чего это вдруг». Вскоре пришел, поел — и снова ушел. И сразу после него приезжают опять, с ордером. Уже начинало светать, это шестой час, наверное. Позвали понятых, но на этот раз ничего особо не искали, только заглянули в комнаты. Один спросил только: «В доме есть предметы, запрещенные в гражданском обороте?» И уехали.

По словам Михаила, Никита пришел через 15 минут после того, как уехала группа: «гулял» в той же беседке. Вообще, такой образ жизни мужчина считает нормальным: сын же ходит со взрослым 18-летним братом, всех там знает. Ну ладно…

— Я к нему: «Никитка, сын, что ты уже натворил? Расскажи мне, как отцу, чтобы я знал, как тебя защищать». — «Папа, ничего не делал… Ну был на площади». Говорит, что стоял за остановкой, и тут побежали люди: «Малой, беги, сейчас будут всех бить». Я предполагаю, что он и побежал по дворам, а потом, с его слов, сел в троллейбус и уехал. У меня нет оснований не доверять… Что было до того, как он побежал, говорить не могу.

Только потом, во время следственных действий, я от милиционеров услышал, что он «бежал», «бросал»… Никто ни в кого ничего не бросал!

— Мы ж этого не знаем — ни вы, ни я…

— Совершенно верно, — неожиданно соглашается Михаил.

Как бы то ни было, в третий раз за Никитой пришли после десяти утра, когда родители были на работе, а сам он спал.

— Мне звонит друг: «Миша, Никиту твоего пакуют, в одних трусах». Повыходили соседи, говорят: вы дайте хоть одеться дитенку! В общем, разрешили. Увезли в Железнодорожный РОВД.

И вот меня теперь очень интересует промежуток времени от 10:30 до 17:00, когда с моим несовершеннолетним ребенком не было ни адвоката, ни социального педагога, ни родителей. Жена стояла под милицией, потому что сказали подойти к пяти вечера…

«Я в реанимации»

Новый поворот последовал в тот же день во время допроса.

— Звонит жена вечером: «Я в реанимации». Я не понял: при чем тут уже реанимация?! Оказывается, Никиту туда увезли. Он на допросе посинел, побелел, потерял сознание. Я сразу еду в детскую больницу: его же, как ребенка, в детскую повезли. Выясняется, что там его охраняют, нас не пускают.

Михаил рассказывает, как звонил в 102, обращался к врачу — добивался, чтобы у сына сняли побои. Не добился.

А уже на следующее утро Никиту Золотарева увезли из больницы в СИЗО.

«Папочка, бьют каждый день»

Таким образом, помимо истории, собственно, с бутылкой, у Михаила теперь есть серьезные претензии — только толком непонятно, к кому. И как такое вообще доказывать. Основанием для них стали короткие эпизоды общения с сыном во время следственных действий, на которых с несовершеннолетним должен присутствовать кто-то из родителей.

— Он говорил: «Папочка, меня бьют каждый день». И показал на человека, который сидел в кабинете: «Вот этот бил». А тот еще и улыбается. Он говорил, что ему постоянно били подзатыльники — представляете, если здоровый мужик ребенку даст? И следов не останется. Я лично видел ссадины на спине, руках.

В истории о побоях есть еще один источник информации — Владислав, старший брат Никиты. Его тоже забрали из дома в то утро 11 августа, но потом отпустили.

— Нас завели в разные кабинеты, но я видел, как несколько милиционеров заламывали Никите руки за спину, — утверждает Влад. — Потом уже из своего кабинета слышал, как он плачет и как будто орет от боли. Позже увидел его без майки и кофты, с разрезанными шнурками на кроссовках — именно с разрезанными. Еще были красные пятна на шее, ребрах и спине. Слышал, как ему велели зайти в «ВК», он отказывался набрать пароль…

Как бы то ни было, Михаил написал заявление в СК: разберитесь.

Недавно пришла бумага: срок проверки продлен «до двух месяцев».

Кто такой Никита?

Что вообще за человек Никита Золотарев? Неужели впрямь настолько дерзок и суров?

Отец смог прислать только одно фото, сделанное, по его словам, года полтора назад.

На старой заброшенной странице в соцсети висят несколько видео былых приключений Никиты. Вот он с парнями, примерно вдвое превосходящими его размером, лазит по крыше многоэтажки. Вот дымит парогенератором. Вот уже в каком-то отделе милиции с товарищами… Это 2017 год.

На актуальной странице еще более брутальный мужчина, но тоже очень молодо выглядящий.

Родители говорят, что у сына выявлен эпилептический синдром и поэтому он не ходит в школу. Учителя занимаются с ним на дому.

— Таких вот приступов, как некоторые, может, видели, у него не бывает, — объясняет Михаил. — У него иначе: бывало, разговаривает — и вдруг на несколько секунд застынет, взгляд в никуда. Будто спит с открытыми глазами. Но это было давно. Вообще, он, пока не заболел, гимнастикой занимался. Дело в том, что если ты болен эпилепсией, то все для тебя закрыто. Ни в пионерлагерь, ни в санаторий, ни в секцию — куда мы только ни ходили. Везде же требуют справку о здоровье. Сам пытался заниматься — я ему грушу вешал, турник. Но ему же хочется общаться со сверстниками…

Отец рассказывает, что в последние года два установилась ремиссия, болезнь себя не проявляла. И вот опять.