Дмитрий Дашкевич – об Окрестина: Я думал, что после пяти лет тюремного опыта меня нечем удивить

В интервью «Нашай Ніве» Дмитрий Дашкевич поделился впечатлениями от очередного пребывания в Центре изоляции правонарушителей на Окрестина.

Он рассказал, что в ЦИП на Окрестина его сначала посадили в самую обычную камеру, но только он лег спать, как его попросили собраться и выйти оттуда. «Завели в бетонную клетку. Статус этой клетки определить очень сложно — это не изолятор и карцер. И в изоляторе, и в карцере на ночь должны откидываться нары, есть всегда вода. А это была самая обычная каталажка. Я думал, что после пяти лет тюремного опыта меня нечем удивить, но я офигел, когда это увидел. Об этом нужно кричать», - считает он.

По его словам, там просто пытают людей. Дмитрия  забросили в камеру к полковнику ГАИ Сергею Масловскому, который вынужден был лежать на этом бетоне 13 суток. В соседней камере был капитан милиции Заводского района Дмитрий Кулаковский, который ушел со службы в августе.

«Им не дают ни зубной пасты, ни таблеток, ни передач от родных. Я хожу по этому бетону и говорю: «не хватает только воды, чтобы заливали», — а полковник говорит: «Так заливали». Это каталажка, которой управляют садисты. Я спрашивал, почему здесь люди спят на бетоне, без нар, без воды. На это на меня кричат: «Ты падла, мразь, я вас так, я вас сяк». Это невозможно перевести на человеческий язык. Люди по месяцу сидят там без душа, без ничего, еще и раздевают перед тем, как закинуть в камеру, чтобы ты страдал больше всего», - рассказал Дашкевич.

Он отметил, что его немного спасло то, что уже начался отопительный сезон, начали греть батареи, и полковник, когда уходил, оставил свитер.

«А так там просто умереть можно через месяц — это такая дичь необъяснимая, об этом нужно кричать постоянно. Они осознают, что закона нет. И если Лукашенко говорил «иногда не до законов», то это не метафора, они в этом живут. Только не «иногда», а постоянно. Они прессуют бывшую милицию, их не выпускают, притворяют новые сутки, пишут новую лажу. Капитану написали, что вышел из Окрестина и фоткал здание — так у меня телефона нет, говорит тот. «Ничего, свидетель говорит, что есть». Так я не выходил никуда. «Ничего, свидетель говорит, что выходил». Просто начхать на все», - рассказал он.

Камеру он описал так: она приблизительно 1,6*2*3 метра, там есть нары, которые откидываются, но их не отбрасывают. Там специально отключили воду, схватило у кого желудок, ты сходил в туалет и смыть никак не можешь.

«Если грубо, чтобы понимали, то нужно зайти в туалет, опорожниться, не смыть и лечь рядом спать на кафель — это приблизительно то, что соответствует тому помещению. Если ты один, то проще не есть, чтобы не ходить в туалет, если вас двое и вы поели — то это шокирующее зрелище. Воды очень трудно допросить», - рассказал он.

«Мне полковник рассказывал, что в ту каталажку забрасывали на день поэта Дмитрия Строцева, тренера по кикбоксингу Юрия Булата, у них есть список, кого туда бросать. Я посидел там трое суток, но может жена за меня заступалась, может общественность услышала, но на ночь перед этапом меня забросили в нормальную камеру, где снова встретил этого полковника Масловского, ему снова накинули 15 суток. Когда он сначала увидел эти условия, то стал голодать, он человек в годах, поднялось давление, его забрали в больницу МВД, там сестрички ставили капельницы и плакали. За ним лично приезжал начальник изолятора, сначала не отдали, но через дней 5-6 отвезли обратно на Окрестина. Думал, посадят в нормальную камеру, но снова бросили на бетон. Капитан отсидел в каталажке 22 дня», - добавил Дашкевич.

«В пять утра нас вывели на этап в Барановичи, до обеда мы стояли во дворе. Потом забросили в автозаки, по дороге в одном из автозаков лопнуло колесо, омоновцы бегали, меняли. Где-то под вечер привезли в Барановичи. Там, мне кажется, у людей осталось еще больше человеческого, но из Минска их постоянно прессуют.

Если кто-то после каталажки на Окрестина приезжает в Барановичи, то ему кажется, что классные условия, и журналисты пишут об этом. Тогда сразу звонят из Минска и приказывают создавать невыносимые условия и там: матрасы скрутить, на нарах не сидеть. Очень много больных в Барановичах, самая «убитая» тюрьма, которую я видел, здание разваливается, большая влажность. У меня температура поднималась до 38, у кого обоняния нет, кого знобит, лекарств не допроситься. Но адекватных людей там все же больше.

Конечно, был шанс не выйти, я к нему готовился. Оценивал свои шансы 50 на 50, но не посадили. Чем больше загоняешься, тем хуже сидеть», - закончил рассказал Дмитрий дашкевич.