Марафонка Ольга Мазуренок: Менять ради Олимпиады свою точку зрения не стану

Люди не просто так вышли на улицы.

Марафонка Ольга Мазуренок – спортсменка для Беларуси уникальная. Два года назад она взяла «золото» чемпионата Европы даже несмотря на обильное носовое кровотечение, на прошлогоднем чемпионате мира в катарской Дохе финишировала пятой, уступив лишь африканкам, а победа в Гонконгском марафоне принесла ей именную олимпийскую лицензию.

На Родине Мазуренок превозносили государственные СМИ, а Белтелерадиокомпания даже посвятила бегунье телефильм. Но отношение к Ольге со стороны власти тотально изменилось в августе после президентских выборов. Подписав письмо спортивной общественности за честные выборы и против насилия, Мазуренок автоматически оказалась в числе неугодных.

Недавно стало известно, что Ольге не продлили срок президентской стипендии, ее откомандировали из Министерства спорта, и у нее нет средств для проведения необходимых зарубежных сборов. В интервью Тарасу Щирому из «Трибуны» Мазуренок рассказала, что ее возмутило в действиях силовиков после выборов, почему подписала открытое письмо спортсменов, как относится к министру Сергею Ковальчуку, а также сообщила, что не хотела бы меня спортивное гражданство.

– Ольга, из-за отсутствия соревнований свободного времени у вас стало больше. Чем заполняете его сейчас?

– По-прежнему тренировками и семьей. У меня все, как и прежде. За исключением того, что в это время года уже должна была бы сидеть на зарубежных сборах. В этот период начинается работа над выносливостью, закладывается база, и все марафонцы уезжают тренироваться в среднегорье или высокогорье. Этот простой больше связан с эпидемиологической ситуацией в мире. Пока тренируюсь дома. Жду, когда закончится год, а с ним – вся эта сложная ситуация в стране.

– В середине сентября рассматривался вопрос о распределении президентских стипендий. Вы не попали в список стипендиатов. Когда узнали о том, что остались без денег?

– Еще раньше. Последнюю стипендию, за август, получила пятого сентября. Все. Как мне сказали, больше ее у меня не будет. Причина вот в чем. Я являюсь военнослужащей (Мазуренок состоит в спортивном комитете Вооруженных сил. в 2018-м ей было присвоено звание прапорщика – прим.). Но для того, чтобы полномасштабно готовиться к соревнованиям, получать деньги на сборы, меня к себе командировало Министерство спорта, и я находилась в их распоряжении, выполняя свои прямые обязанности. Подобная практика распространена не только в Беларуси, но и в других странах.

После подписания письма солидарных спортсменов всех, кто служит в МЧС, вооруженных силах, КГБ и так далее из Министерства спорта откомандировали по своим структурам. Как понимаю, сделано это было с целью идеологического воспитания. И, согласно правилам, если нахожусь в Министерстве обороны, то не имею права ни рубля получать от Минспорта – ни на сборы, ни на стипендию, ни на питание. Зарплата сейчас состоит лишь из тех денег, что получаю от Министерства обороны. И, естественно, никакая подготовка к Олимпийским играм не ведется. Все. Шестого числа должна была пройти аттестация национальной команды, и нас до нее ненадолго вновь откомандировали в Минспорта.

– Присылали ли вам письменное уведомление из министерства, согласно которому вы лишены президентской стипендии?

– Нет, ничего я не получала, никто не хочет со мной общаться. Все молчат и этой темы избегают.

У меня якобы закончился срок действия стипендии. Холодович, Тихону ее продлили, а мне – нет. Но в таком случае мне все равно должны были платить стипендию за чемпионат Европы-2018 или за чемпионат мира в Дохе, но ее я тоже не получаю. В итоге, чтобы разобраться, позвонила юристу в национальную команду и сказала: «Разъясните, пожалуйста, ситуацию с моей стипендией, иначе буду обращаться в МОК». И мне сказали, что меня даже не подали в списки по стипендиям – я откомандирована в Министерство обороны, и не имею права ее получать.

– Пострадал ли вместе с вами ваш тренерский штаб?

– После Олимпийских игр стипендию получала я, мой тренер, врач и массажист. Всех с нее сняли.

– Чем сейчас занимается ваш личный тренер Александр Родичев?

– Тренирует – у него есть свои группы. Он, если честно, большой молодец. Переживала, что в отношении меня могут возникнуть какие-то обиды, но он, наоборот, поддержал, сказал: «Если настанут совсем сложные времена, ты знаешь, где мой дом». Я продолжаю работать под его руководством.

– Из национальной сборной Минспорта вас не отчислило?

– Пока нет, но, повторюсь, шестого ноября должна была состоятся аттестация национальной команды. Планировалось закрытое заседания, и я не в курсе, как все прошло (по нашей информации, аттестация перенесена на более поздний срок – Tribuna.com). Думаю, что все-таки буду аттестована. Однако, как обстоит дело наверняка, не знаю.

– Что из себя представляет ваша служба в армии?

– Мы числимся как спортсмены-инструкторы [в спортивном клубе Вооруженных сил]. Если ребята ходят в наряд, то девочки – нет. Наша прямая обязанность – показывать высокие результаты на международном уровне. Мне, кстати, позвонили и рассказали, что Минспорта начало наводить справки о том, сколько я зарабатываю в армии, сколько потратила [на сборы]. Ничего против не имею, но это как-то странно. Если не отношусь к Министерству спорта, зачем пытаетесь узнать о моей зарплате?

– Вы недавно сказали, что, потеряв стипендию, стали зарабатывать в пять раз меньше. Это точная информация?

– Без учета средств, которые шли на сборы, в три раза. Но цифры озвучивать не хочу.

*

– Вся эта история с лишением стипендии и откомандированием началась после вашей подписи под письмом против фальсификации выборов и насилия. Что стало точкой невозврата, заставившей вас подписаться?

– То, что случилось в Беларуси. Это вообще страшно, чтобы в наше время подобное происходило. Я многим говорила, что до нынешних выборов темы политики вообще не касалась.

– Кандидатов в президенты хоть знали?

– Да, но и то не всех. Жила своей жизнью, занималась своим делом, меня никто не трогал – и я никого. Сами выборы меня не особо интересовали, и на нечестную победу Лукашенко я бы даже, наверное, и закрыла глаза. Но то, что происходило после 9 августа на Окрестина и в РУВД, полностью изменило мою позицию. Да, все знали, что будут задержания, автозаки, но чтобы так… Началось унижение людей. Наблюдать за происходящим было страшно. И мне очень обидно стало за простых людей, за тот народ, который платит налоги, за счет которых существует милиция, спорт.

Я очень эмоциональный человек, и стерпеть, не обратить внимания на это было крайне сложно. Начнем с того, что у людей были причины, чтобы выйти на улицу.

– Какая основная?

– Знаю тех, кто сидели на избирательных участках, и их просто не подпускали к подсчету голосов. Это все делали другие. Это разве не нарушение? Люди вышли не просто так. И не надо тут говорить, что [протесты] готовились где-то и кем-то.

– Вы рассказывали, что собирались проголосовать, но не сделали этого из-за огромной очереди на избирательном участке. Шли отдать голос за Александра Лукашенко?

– Да, думала, что буду за него голосовать. На тот момент жизнь меня устраивала, а потом все с ног на голову перевернулось. Ну невозможно ведь так поступать со своими людьми, если ты действительно болеешь за свой народ. Ну как так можно было поступить?!

– Расскажите историю, которая вас буквально довела до слез.

– Это случаи избиения и насилия. Меня от всего этого просто трясло. Но особенно впечатлила ситуация с несовершеннолетним мальчиком, который собирался на рыбалку, но его задержали, избили, выдавливали глаза. Во-первых, он еще несовершеннолетний, а во-вторых, ему ведь не по заднице ладошкой дали, а делали все именно в такой изощренной форме. И меня наповал убило, когда товарищ Караник сказал, что у этого парня по клинике отравление психотропами. В это ведь ни один адекватный человек не поверит.

Но дело даже не в этом. Они пытаются наркотиками оправдать произошедшее. Меня это просто потрясло. И нет чтобы сказать, мол, мы сделаем все возможное, чтобы помочь этому ребенку, так Караник говорит такое. Ладно, синяки. Они заживут. Но парень получил такую психологическую травму, из-за которой у молодого человека теперь вся жизнь может пойти по-другому.

– Как жилось, когда поток негативной информации давил со всех сторон?

– Если честно, то ужасно. Все эти сообщения забирали очень много энергии. Повторюсь, раньше жила иначе. У спортсменов жизнь однобокая: все идет по режиму, готовимся к чемпионату мира и Олимпиаде. Каждый год я жила своими стартами, распределяя время на подготовку. А в августе мне вообще не хотелось думать ни про какие старты. Моя тренировочная деятельность стала нерегулярной.

– В середине августа вы встретились в РЦОП по легкой атлетике с министром спорта. Кто организовал собрание?

– Не знаю. Возможно, [спринтер] Кристина Тимановская. Она тоже была в шоке от происходящего и даже предложила создать фонд пострадавшим. Помню, в тот день на машине ехала домой, мне позвонил [легкоатлет] Александр Ляхович и сказал, что через час будет встреча с министром. Я развернулась и поехала в РЦОП.

– Какое настроение царило среди спортсменов?

– Ужасное. Многие говорили: «Нам обидно, что нас называют «народец» и «стадо». Перед всеми выступил Ковальчук. Рассказал собравшимся о своей военной службе, без чего не обходится ни одно наше собрание. Он сказал, что не хочет, чтобы мы пострадали, а на вопрос: «Как мы можем находиться в стороне от происходящего?», – министр ответил: «Это все фейки, что вы читаете, и я вам вообще все что угодно могу рассказать».

– Марина Арзамасова рассказывала, что вы очень активно общались с министром.

– Да, я очень эмоциональный человек, и меня пробило на эмоцию то, что жуткие кадры, которые мы видели, он называл неправдой. Как мы можем врать, когда сами видим, как пятеро избивают дубинкой человека?! Ну речь же не идет про 1960-е, когда не было интернета, и на телевидении все можно было смонтировать, как надо. Как это можно было придумать?! Да, говорят, что кого-то [из силовиков] спровоцировали, и я не отрицаю, провокации могут быть. Но как назвать то, когда человека избивают дубинками?

И я подумала: зачем вообще поехала на эту встречу? Ковальчук получился тоже своего рода провокатором, который в глаза мне говорил неправду. Хотя все мы, конечно, понимаем, что они все тоже видят и знают. Вы меня извините, не хочу никого обидеть, но тут даже слепой бы все увидел. Просто Ковальчук не знал, как с нами нужно общаться. Мы разве дети, которым скажешь, что все видео с насилием – это вранье, а они согласятся, встанут и разойдутся? Диалог нужно было иначе строить, и я не нуждалась в том, чтобы меня кто-то пытался переубедить.

– Поняли, для чего эта встреча была организована?

– Нет.

– На вас оказывалось давление, чтобы вы отозвали свою подпись?

– Если честно, то нет. Но есть работник национальной команды, который мне в лицо произнес: «Оля, ты большая молодец! Ты все правильно говоришь, но сама знаешь, что будет, если не заберешь подпись!» Намекал на то, что будут последствия. Потом этот же человек шел в министерство и говорил там, что сбор подписей – это все неправильно. А я разве что-то плохое сделала? Понимаю, если бы мы начали призывать к мести и самосуду, но ведь такого не было. Я лишь сказала [подписью], что происходящее в стране для меня – это дичь, это ни в какие ворота не лезет. У нас довели ситуацию до того, что осуждение насилия и издевательств приравнивается к правонарушению, к чему-то плохому.

– В дальнейшем вы общались с министром?

– Нет. Я хотела с ним поговорить, понять, что мне делать дальше: или продолжаю работать, или ухожу, ищу другие варианты продолжения карьеры. В сентябре приехала в министерство с Дашей Борисевич, но он убегал куда-то по делам и отправил нас к замминистра Барауле.

Семья легкоатлетов подписала письмо спортсменов – после муж сдался под давлением, а жена идет до конца, хоть лишилась работы и покоя в сборной

– Какое впечатление оставил о себя Ковальчук?

– Он хорошо относится к легкой атлетике, и до последних событий у меня не было с ним никаких препираний. Но вся эта ситуация [в стране] расставила людей по своим местам и показала, кто есть кто. Я пришла к выводу, что он, конечно, находится не на своем месте. Что такое спорт, у него понятия нет. Видно, что всего боится. С одной стороны, боится оставить меня на стипендии. Кто знает, может, его за это отругают. А с другой стороны, он боится встретиться со мной и попытаться все это объяснить.

– Он похож на функционера, который хочет развивать белорусский спорт?

– Я бы не хотела рассуждать на эту тему. Хотя какие нововведения пришли вместе с Ковальчуком? На спортивных объектах установили камеры видеонаблюдения. Какое отношение к спорту имеют эти камеры? А сейчас начали раздавать на подпись писульки, чтобы спортсмены не давали интервью без разрешения руководства.

– После того как Девятовский заявил, что Лукашенко не его президент, из него, скажем так, попытались сделать нездорового человека. Как отнеслись к подобной ситуации?

– Я не виделась с ним в то время, и мне судить об этом сложно. Но мы ведь с ним встречались после того, как я поставила подпись под письмом. Он не давил на меня, но тактично пытался переубедить: «Оля, подожди. Не суетись. Почему ты поставила подпись? Нужно разбираться. Многое может быть придумано. Не надо делать преждевременных выводов». Отвечала: «Ну какие преждевременные выводы, если мы видим, что происходит». Он общался и с другими спортсменами, а потом, через какое-то время, сделал свое заявление.

– Когда разговаривали с ним в последний раз?

– Звонила ему недели две назад. Ничего у него не расспрашивала. Просто сказала: «Если у вас будет желание и время, то могли бы встретиться и поговорить».

– Сменщик Девятовского на посту председателя федерации легкой атлетики – Иван Тихон. Он пытался как-то отстоять вас в конфликте с министерством спорта?

–- Нет, конечно. Знаю, что к нему с просьбой о помощи обращался один человек, который тоже пострадал, но никак [он не попытался помочь]. Тихон, кстати, присутствовал на встрече спортсменов с замминистра Бараулей, на которой нам пытались донести, что мы должны заниматься только спортом, и он мне тогда сказал, что каждое действие всегда несет за собой последствие.

– Это нормально, что БФЛА руководит человек, за плечами которого допинговая история?

– Не могу сейчас его осуждать, потому что за свои действия он уже понес наказание. Но проблема ведь в том, что избрание Тихона осудила Международная ассоциация легкоатлетических федераций, и я не знаю, что будет дальше, как он будет налаживать контакт с IAAF. Там четко дали понять, что против его назначения.

– У вас есть желание встретиться с Тихоном и донести свою правду?

– Нет. Я уже поняла, пообщавшись с одним человеком из Минспорта, что все эти разговоры без толку. Мы, такое ощущение, на разных языках общаемся. Понимаю, что он мне ничего не докажет, а я ему. Это просто трата времени.

– Минспорта мне сейчас напоминает карательный орган, который занимается преимущественно поркой и репрессиями спортсменов, ставших неугодными из-за своего мнения.

– Оно, может, и не карательный орган, но я полностью убеждена: в министерстве люди не размышляют о том, что в будущем будет с нашим спортом. Если бы там так переживали за спорт, то, наверное, задумались бы о том, кто будет участвовать в Олимпиаде и не поменяют ли спортсмены гражданство. Судя по всему, этот вопрос там неинтересен.

– Какое настроение у сборников?

– Я в сборной давно не появлялась и общаюсь лишь с теми, кто, как и я, поставил подпись. Сейчас легкая атлетика в отсутствие Девятовского полетит стремительно вниз. Как бы некоторые его ни недолюбливали, но в качестве руководителя легкой атлетики в Беларуси он делал буквально все. Никогда никого не подводил. Разбаловал спортсменов до такой степени, что многие со своими вопросами шли не к старшим тренерам, а напрямую к Вадиму Анатольевичу. И нельзя не отметить, что при нем легкая атлетика пошла вверх. Мы принимали у себя различные международные соревнования, коммерческие старты, а сейчас командный чемпионат Европы-2021 у нас отобрали, полумарафон прикрыли…

– Есть ли желание выступать за сборную под этим флагом и при тех чиновниках, что рулят спортом?

– Скажу сразу, что ничего против красно-зеленого флага не имею. Я выступала под ним и несла его. Флаг ни в чем не виноват, поэтому к нему у меня нет претензий. Что касается руководства, я для них оказалась врагом, и, соответственно, мне они тоже не друзья. Поэтому, думаю, путь мне заказан. Куда? Люди сами поймут. Вместе мы в одной лодке не поплывем, и это абсолютно очевидно. Я все-таки надеюсь, что наступит тот день, когда в министерстве будут сидеть люди, любящие спорт, желающие его развивать, а не просто работать и получать зарплату.

Что касается смены страны, то уезжать мне абсолютно не хочется. Хочу, чтобы поскорее ситуация в стране разрешилась, и я смогла бы выступать за Беларусь.

– Предложения о смене гражданства вам поступали?

– Поступали. Мне просто сказали: «Если у тебя будут проблемы, обращайся». Однако не буду говорить, из какой страны выходили на связь. Скажу лишь, что находится она далеко от Беларуси, но это точно не Кения.

– Вы ведь понимаете, что при нынешней ситуации вам будет сложно попасть на Олимпидау?

– Уверенности, что поеду в Токио, у меня нет. Но я все-таки думаю, что в моей жизни еще будут Олимпиады. И если не ближайшая, то следующая (Игры пройдут в 2024 году в Париже – Tribuna.com). Значит, такова судьба.

– Если не вы, то кто из белорусов побежит марафон в Токио?

– Достойный вариант – Нина Савина. Она, естественно, готовится к Олимпиаде. Еще есть Настя Иванова, у которой тоже имеется лицензия. Вполне возможно, что их мы и увидим на Олимпиаде.

– К слову, марафонцы-сборники за вас как-то вступились?

–- Нет. Все живут своей жизнью, и никто не хочет начинать с кем-то спорить. Тем более та же Нина является сотрудницей милиции, и я ее прекрасно понимаю. Да и у нас индивидуальный вид спорта. Какая им радость или беда от того, участвую я на Олимпиаде или нет?

*

– В любом случае, вы не теряете надежду поехать в Токио. Недавно в интернете объявили о сборе средств для вашей олимпийской подготовки. Вы были удивлены подобной инициативе?

– Я понимала, что мне помогут. Когда стало известно, что меня лишили стипендии, мне позвонили [из фонда спортивной солидарности] и сказали: «Не переживай. Нас это не удивило, мы поможем». Я была лишь удивлена, что это будет выглядеть так открыто. Никогда не была в такой ситуации, и немного распереживалась от того, что начнется осуждение, мол, ей деньги на подготовку собирают. Хотя прекрасно понимаю, что большинство людей эту ситуацию поймут правильно. Я лишь хочу дать понять Министерству спорта, что не на нем держится спорт. Без него он не умрет. Главные люди – это спортсмен и тренер, а средства на сборы спортсменов выделяются из налогов обычных людей.

– Крайняя сумма сбора – 25 тысяч долларов. Этих денег должно хватить на всю вашу предолимпийскую подготовку?

– Я пока еще не разбиралась во всей системе и детально комментировать ее не могу. Но заявленной суммы мне точно хватит на весь подготовительный цикл до Олимпиады. Кстати, как мы узнавали, подобная форма поддержки спортсменов существует в достаточно развитых странах. Там это нормально, а для нас выглядит пока еще достаточно странно.

– Сможете ли сами нормально подготовиться к Олимпиаде?

– Я и подготовлюсь нормально. Главное, чтобы было здоровье и желание. Вот и все. Дело же не в финансировании. У нас, к примеру, хоккей очень и очень хорошо спонсируют, но какие у них успехи? Но почему-то больше никому такие деньги не выделяют.

– А вы понимаете, что ваши потенциальные сборы могут накрыться просто из-за того, что вас как военнослужащую не выпустят из страны?

– Конечно. Поэтому нужно писать рапорт на увольнение из Вооруженных сил. Думаю, мне придется это сделать. Ведь без разрешения министра обороны я вообще никуда не смогу выехать.

– Ради Олимпиады вы готовы все-таки пойти к Ковальчуку и попросить вернуть стипендию и командировать обратно?

– Министра уже об этом просили, однако ничего так и не изменилось. Но менять ради участия в Олимпиаде свою точку зрения на происходящее в стране не стану. Если мне будет не суждено поехать в Токио, я это приму. Значит, поеду на Игры в следующий раз.

*

– Ольга, вас раньше так любило государственное телевидение, что даже фильм про вас сняли...

– Да, а я такая неблагодарная...

– Не обидно, что люди, восхвалявшие вас, резко оказались в стороне от ваших проблем?

– Честно говоря, нет. У всех свои страхи и потери. Уверена, что меня понимают многие, но не каждый может высказаться в поддержку.

– Как сейчас относитесь к госТВ?

– Я, конечно, все понимаю, но не до такой же степени показывать все однобоко. Новости в данный момент по телевизору я не смотрю. Там все понятно…

– Какой видите будущую Беларусь?

– Беларусь поменяется. Избиения и аресты ни к чему хорошему не приводят, и, как мы можем увидеть, протесты тоже не заканчиваются. У власти был шанс [реабилитироваться], если бы наладили с народом честный диалог и разобрались с насилием. Но вместо того, чтобы решить этот вопрос, у нас заявляют, что милиция – молодец. Никакого диалога [c обществом] тоже не вижу. Беларусь, естественно, поменяется. Когда? Я сама у всех спрашиваю.